Еще до начала всей операции они заказали у трансфигураторов пару баллонов, и заранее установили их в кабинах. На всякий случай. Кто знает, что там, в этом небе… — Две капсулы минус, — сообщил через некоторое время Скрипач. — У тебя как? — Тоже. Заменяем. Левой рукой, правой придерживая руль — дотянуться до капсул, и вынуть. Потом достать из сумки новые, и поставить на места. А израсходованные в сумку. Потому что нечего им по кабине просто так мотаться. — Готово, — отрапортовал Скрипач. — Готово, — отозвался Ит. — Слушай, как голова? — Вроде получше. По ощущению было… блин, словно пилили, — пожаловался Скрипач. — Сейчас уже почти не болит. Ит прислушался к ощущениям. Действительно, боль почти прошла, только немного ныли виски. Ерунда. — И у меня, — сказал он. Бархатно-черное, до слёз прозрачное небо — и звезды стали словно бы немного ближе, или это только кажется? Ит приподнял очки, вгляделся. Нет, не кажется. Сколько там высоты уже? Пять тысяч? И еще две капсулы быстро уходят в минус. Ладно… — Рыжий, давай маски, и угол на семь градусов, — скомандовал он. Неожиданно он вдруг ощутил боль в груди, настолько сильную, что на секунду задохнулся — в то же мгновение он услышал, что Скрипач вскрикнул. — Что… такое? — слова довались с трудом, но боль, о чудо, стала проходить почти сразу. — Не… не знаю… меня словно… ножом резанули, — Скрипач дышал тяжело, прерывисто. — Что за чертовщина такая? — Чтоб я знал, — Ит несколько раз глубоко вздохнул. — Отпустило, вроде. Рыжий, маски. И за мной. — Ты не свались, смотри, «за тобой», — проворчал Скрипач. Кажется, боль у него тоже уже прошла, и он сейчас был сердит на себя за слабость, пусть и минутную. — Я испугался. — Не только ты, — заметил Ит. Накинул маску, осторожно повернул вентиль. — Машины тянут, нормально. Уже шесть. — И то дело. Несколько минут они молчали, потому что самолеты стало весьма ощутимо потряхивать, словно они попали в зону турбулентности, вот только никакой турбулентности не было, да и быть не могло. Потом тряска прекратилась совершенно, и дальше машины пошли ровно, даже как-то ненормально ровно. Даже звук двигателей теперь звучал приглушенно, не так, как обычно. Может, так и нужно? — Ит, слушай, — осторожно начал Скрипач. — Я тут подумал… тушки-то наши у него, так? — Ну да. — Как мы оттуда выбираться станем? — Ну, ты спросил, — Иту вдруг стало смешно. — Я-то откуда знаю? Как-нибудь. Или вообще никак. — Так себе перспектива, если никак. — Или, может, он нас там сразу по второму кругу и убьет, — предположил Ит. — Слушай, у тебя какой газ в баллоне? — спросил Скрипач в ответ. — Не веселящий, часом? — Вроде нет. Так, рыжий, семь тысяч. — Вижу. Предложения? — Еще пять градусов, и выходим на максимум, — сказал Ит. — Помнишь, на тех листочках было? Быстрее, выше, и дальше. Вот так и поступим. — Ладно, — согласился покладистый Скрипач. — Согласен. И, на всякий случай… — Сам же сказал — давай без этого, — строго произнес Ит. — Вот и не надо. Без этого, так без этого. Звезда, к которой сейчас стремились машины, сияла уже много ярче остальных, но была всё еще неимоверно далеко, недостижимо далеко. «Мы не долетим, — вдруг понял Ит. — Мы не долетим, но мы не сдались, мы хотя бы попробовали. А, впрочем, как тут принято говорить — это же Берег. Верно? Поэтому нечего размышлять, надо просто делать». — Две капсулы осталось, — сказал Скрипач. — Ит… — Что? — У меня в глазах темнеет. — Спокойно. Главное, не отпускай руль. — А у тебя?.. — У меня тоже, — признался Ит. Действительно, кабину его самолета словно бы начала окутывать тьма. — Меня пока видишь? — Да. — Держи за мной. — Пытаюсь, — ответил Скрипач без особой уверенности в голосе. — Не видно ни черта. Ит… — Что? — тьма надвигалась со всех сторон, Ит уже с трудом различал приборную панель. — А хорошо всё-таки, что мы нашли маму, — судя по голосу, Скрипач сейчас улыбался. — Потому что теперь я имею полное право тебя любить так, как положено. Как брата. — Я тебя тоже люблю… мелкий, — со смешком отозвался Ит. — Меня видно? — Почти нет. — Что по капсулам? — Последняя. — У меня тоже. Рыжий, прибавь кислород, дышать становится трудно. Дышать действительно становилось трудно, воздух словно бы сгустился, он с трудом проходил в легкие, каждый вдох давался с трудом. Ит дотянулся до вентиля, и открыл на полную, до упора, но это почти не помогло. Он поднял очки — в наступившей тьме была видна сейчас единственная светлая точка. Звезда. — Рыжий, звезду видишь? — спросил он. Голос прозвучал глухо, говорить оказалось больно. — Да, вижу. Только ее и вижу. — Держи на неё. — Уже. — Молодец. Говорить стало почти невозможно. — Ит… — Чего?.. — Забыл… сказать… если этого увидим вообще… хоть когда… сразу ногой… угадай куда… Ит беззвучно засмеялся. — Кто… о чем… пошляк ты… всё-таки… ладно… договорились… Звезда мигнула. Раз, другой. А потом вспыхнула на всё небо, осветив на доли секунды всё и вся — Ит успел увидеть приборную панель, и свои руки, намертво вцепившиеся в руль — и погасла. И всё исчезло. 0 Истинный берег Глаза удалось открыть не с первой попытки, и даже не со второй — Ит, как ни старался, всё никак не мог почему-то приноровиться их открывать так, чтобы они не зарывались тут же снова. Наконец, удалось, и первое, что он увидел, было что-то непонятное, неразличимое и белое, и, что самое обидное, на этом белом всё никак не получалось сфокусировать взгляд, потому что белое плыло, и то и дело становилось мутным. Самым же скверным оказалось то, что он всё никак не мог определить, далеко это нечто белое, или близко. Одно он понял точно — белое не являлось кабиной его самолета, а это означало ровно два «или». Или что-то получилось, или они неведомым образом свалились обратно, не разбились, и какая-то добрая душа вытащила их из моря. Не такой уж невозможный вариант. Наконец зрение адаптировалось, Ит перевел взгляд вправо… …и увидел Фэба, совершенно невозможного и нежданного Фэба, который стоял посреди… это что за место? не понять… стоял посреди какой-то комнаты, прикрыв глаза, и у Фэба были почему-то совершенно седые виски, и бледное в синеву лицо, и он стоял абсолютно неподвижно, ничего не слыша и не видя… — Фэб, — позвал Ит. Вместо голоса получился едва слышный шепот, но шепот этот произвел такой эффект, что Ит оторопел. Фэб открыл глаза, и глаза эти вылезли из орбит в буквальном смысле этого слова; затем Фэб открыл рот, словно пытаясь сделать вздох, а затем — как подкошенный, рухнул на пол. Ит растерялся. Он попробовал было сесть, но понял, что сесть не получится, тело не слушалось абсолютно. А вот обернуться кое-как он сумел, и заметил, что рядом с ним лежит укрытый до подбородка белой тканью Скрипач, и что сам он, оказывается, тоже зачем-то укрыт… что за ерунда тут происходит? — Рыжий, — позвал он. Получилось чуть громче, видимо, голос возвращался, просто медленно. — Ты тут? — Кажется… да, — прошептал в ответ Скрипач. — Чего случилось?