— Кто рассказал тебе такое? — скрипнул Харон. — Иди к тому, коль смертен он или бессмертен, и с силой дай по голове своим мечом. — Почему? — поинтересовался я. — Ты бог? — вместо ответа спросил финальный перевозчик. Он ничуть не похож на Джейсона Стейтема, но последним перевозчиком является именно Харон, а не кто-то иной… — Нет, — признался я. — Поддержка сущности божественной в заруке у тебя? — продолжил опрос Харон. — Того, увы, я тоже не имею, — ответил я. — Коль так, то ты собрался погрузиться в свою смерть, — сообщил мне Харон. — Это убьёт тебя быстрей, чем клинок, вонзённый в сердце. — Но мне очень нужна неуязвимость, — вздохнул я. — Я слышал, что Ахилл, сын Пелея, в детстве был погружён своей матерью Фетидой в воды Стикс, благодаря чему обрёл телесную неуязвимость… — Тот, кто рассказал тебе эту историю, суть — гнуснейший из лжецов, — мне послышалось презрение в этом скрипучем голосе Харона. — Ахилла я возил. Он не был стар, но пал в бою. — Он был подстрелен в единственное уязвимое место — свою пяту, — озвучил я одну из версий легенды. — Да, так и было, — кивнул перевозчик. — Но неуязвимость он обрёл не в Стикс. — А где? — спросил я. — Фетида, не желавшая зреть человечное в Ахилле, ночами жгла его в печи, чтоб выжечь в нём людское, — Харон озвучил раннюю версию мифа об Ахилле. — Амброзией же мазала и потчевала отпрыска она — дабы заполнить пустоту. Там, действительно, фигурировала печь, богиня Фетида и ужас Пелея, заставшего жену за таким действом. И имя своё Ахилл, то есть «безгубый», получил из-за того, что его губы были обожжены огнём печи. Выходит, что легенду о Стикс придумали потом… — А жаль… — вздохнул я с искренним сожалением. — Думал, полегче будет… — Стикс — река клятв, — сообщил вдруг Харон. — Хочешь что-то получить — клянись страшнейшей из всех клятв. Но я бы, будь таким же дурачком, как ты, направил свои стопы к самой Стикс. — Где мне найти её? — поинтересовался я. Может, я действительно дурачок? — Узри столбы серебряные, что небеса попрали, — указал перевозчик своим костлявым пальцем куда-то на запад. Я вгляделся в указанном направлении и действительно сумел разглядеть серебряные колонны некого дворца, своды которого тают в серой дымке, что здесь играют роль небес. — Там Стикс, богиня клятв, свою извечность коротает, — сообщил Харон. — Коль нужно тебе что-то от неё — иди к ней. Но я бы, будь таким же дурачком, и то не стал. — Почему? — спрашиваю я. — А потому, что есть чего терять мне, — неопределённым тоном произнёс логистический подрядчик Аида. — Но коли нету у тебя и грана ценного при жизни и в посмертии — иди. Но будь готовым ко всему. Смотрю на серебряный дворец и задумываюсь. Богиня Стикс живёт, как будто бы, вне царства Аида, как говорят легенды, на границе с царством Ночи. А что такое царство Ночи? А никто не знает. — Что знаешь ты о царстве Ночи? — спрашиваю я у Харона. — Не буду я с тобою об этом говорить, — не пожелал делиться информацией перевозчик. Ночь по-гречески — Никс. Начинаю припоминать… Точно. Харон — сын Никс. Я бы тоже не стал с кем попало болтать о своих предках… Я даже предположить боюсь, что именно ждёт меня на границах царства Аида и царства Никс. Сверхъестественные сущности, какие-нибудь смертоносные тени и прочее — надо ждать любую фигню. Это Стикс нормально существовать в подобной душной атмосфере, а я лишь человек. Стоит ли того поход? Имеет ли вообще смысл идти к Стикс ради каких-то весьма смутных преференций? — В реку нырять не вздумай, — предупредил меня Харон. — Мне тело убирать потом. — Хорошо, — кивнул я. — Пора мне, — посмотрел Харон на противоположный берег. — Вы, смертные, работы мне даёте больно много. Старичок решил поворчать и пожаловаться на судьбу, как я понимаю. Ну-ну. — Ваш мир, живых людей, давеча, — Харон развязал швартовочный узел и распрямился, — пережил большое лихо? — Не пережил, — ответил я. — То-то, думаю, так мало душ в последние декады… — хмыкнул Харон и оттолкнулся шестом от берега. — Подумай сотню раз — а стоить будет ли оно того? Подумай. Провожаю удаляющегося перевозчика взглядом. Похоже, что лёгкого способа получения неуязвимости просто не существует. Иначе бы любой дурак в Древней Греции нырял в Стикс, после чего ходил и уверенно ловил бы лбом стрелы. Вообще-то, у меня есть пустая проклятая маска — почему бы не воплотить в ней образ Ахиллеса? Телесная неуязвимость ведь… Но где найти людей для постановки? Эх… Надо сходить к Стикс. За спрос ведь не бьют? В потасовку с демонами вступать желанием не горю, но чувствую, что придётся. /24 апреля 2022 года, царство Аида, дворец Стикс/ Идти было долго, но зато без особых проблем по пути. Дворец Стикс оказался далеко на западе, гораздо дальше, чем казалось с причала Харона. Я изрядно устал от этого путешествия. Еды в рюкзаке не так много, как мне хотелось, воды ещё меньше, но я рискнул испить из одного ручейка — попробовал сначала пару капель, а потом сидел полчаса в ожидании последствий. Последствий не наступило, поэтому я выпил пригоршню и засел в ожидании на час. К сожалению, сел телефон, который, к слову, тут совсем не ловит. Вода, в итоге, оказалась безвредной, поэтому я замариновал мясо ящера, добавив побольше перца и соли, а также заполнил несколько ПЭТ-пакетов водой. Вчера вечером, который определился сугубо по наручным часам, ужинал импровизированным шашлыком из ящерятины. Получилось довольно недурно. Спал на камнях, что было жутко неудобно, а утром мышцы ломало так, будто заночевал в леднике и чудом выжил. Разминался где-то полчасика, а затем побегал, что помогло вернуть нормальное самочувствие. И вот, спустя четырнадцать часов быстрого бега, я у подножия скалы, на которой высится дворец Стикс. «Начинать с „Встречай, подруга, дорогого друга“ будет не лучшей идеей», — подумал я, поднимаясь по базальтовым ступеням. Колонны действительно были серебряными, тут в точности, как Харон сказал. Красивая гравировка тут, кстати, закос под природные орнаменты — будто колонны оплетает густая лоза с листьями и виноградом. Поднимаюсь и вижу перед собой чернокаменную двустворчатую дверь. Точнее, врата. Высота их створок где-то около шести метров, поэтому полагаю, что либо Стикс ожидала гостей из гигантов или самых мелких титанов младших поколений, либо ей не чужд пафос цыганских баронов. С недюжинным усилием толкаю врата и открываю себе вид на серебряный пол, внутреннюю серебряную колоннаду, призванную держать высоченный потолок дворца, а также чернокаменный трон, высящийся в конце огромного зала. И на троне сидит высоченная женщина в просторном хитоне. Невольно перейдя на строевой шаг, приближаюсь к трону. Только приблизившись на близкое расстояние я понимаю, что женщина высотой где-то в районе четырёх метров. Лицо её монументально. Вера Мухина, увидь она это лицо, несомненно использовала бы его для воплощения образа колхозницы на монументе «Рабочий и колхозница». Не похожа эта богиня на гречанку, черты лица её прямы, взгляд, даже направленный не на тебя, пронзает холодом до основания пяток. Белоснежные волосы её сложены в пучок, а голову её украшает серебряный лавровый венец. Фигура её атлетична, сила чувствуется даже в положении рук на подлокотниках трона. Богиня такая, какая она есть. Несомненно красива. Не людской красотой, но божественной… — К-к-то-о-о?.. — изрекла она одновременно ослабшим, но и властным голосом. Будь она человеком, имела бы успех в опере, потому что меня этот голос пронизал до глубины души. Но она не человек, а богиня. Что богине до смертных утех? — Я — Дмитрий, сын Ибрагима! — набравшись храбрости, представляю я себя. — К-а-а-к по-о-осмел, с-с-смертный? — поинтересовалась Стикс. Стало как-то тоскливо от осознания того, что я действительно дурачок и вообще решил сюда идти. Но видно, что ей сейчас очень паршиво. Не лучшие годы, видимо… — Нижайше прошу милости, верно извечная и извечно верная… — рухнул я на колени. И ничего. Стикс сидит как статуя, ни движения мимической мышцы, ни изменения взгляда. Смотрит в никуда, расположенное где-то надо мною, даже взгляд не опускает. Не может или не хочет — это очень важно определить прямо сейчас. Ключевой момент, можно сказать. Если не хочет — мне крышка, если не может — вот тут можно поплясать и побултыхаться. Но не происходит абсолютно ничего. Медленно дышу, стараясь не шуметь, а богиня бездействует. После таких вопросов, заданных ею, меня давно должна ждать смерть. Персоне такого уровня даже пальцем шевелить не надо, чтобы прихлопнуть слишком наглую букашку. Но она бездействует. Почему? Тут я начал слышать выдох, долгий, как течение реки, звонкий, как звук падающих на мрамор серебряных монет. Кажется, она хочет что-то мне сказать.