Смитбек бросился вверх по лестнице. Здесь он увидел еще один холл и, руководствуясь интуицией, подошел к одному из столов, за которым сидели две женщины в белых халатах. — Чем я могу вам помочь? — спросила одна, оглядывая его с головы до ног. — Можно воспользоваться вашим телефоном? — спросил он. — Дело срочное. Женщины переглянулись. Но в этот момент Смитбек услышал внизу взрыв злобной испанской речи и понял, что слишком поздно. Флако, вечно подозрительный, сам вошел в здание. Действуя чисто инстинктивно, Смитбек кинулся мимо стола секретарей и дальше в частично приоткрытую дверь. Он пронесся мимо работающего дантиста и гудящей бормашины. В другой комнате на откинутом зубоврачебном кресле, в окружении жутковатых сверкающих инструментов сидел в ожидании еще один пациент. Впереди на табличке над дверью было написано: ВЫХОД. Смитбек бросился туда, распахнул дверь. Он оказался на задней лестнице и тут услышал еще один взрыв испанского, еще более громкий, длительный и злобный. Прыгая через две ступени, Смитбек преодолел два пролета лестницы, распахнул двери и очутился на заднем дворе здания. Он помедлил секунду. По обеим сторонам стояли одинаковые строения. А впереди он увидел топь с кустарником, на которую обратил внимание раньше: густую болотистую мешанину грязи, ручья и папоротника, зеленый лабиринт, тянущийся направо и налево. Оттолкнувшись от фасада, он бросился туда. И в этот момент услышал у себя за спиной выстрел, а за выстрелом — вопли и крики. Добравшись до края топи, он практически нырнул в джунгли зарослей, перекатился через голову, вскочил на ноги и побежал в самую гущу, где спутанные ветки мангровых деревьев сомкнулись над его головой, почти закрыв солнце. Неожиданно раздался еще один выстрел. Следующий просвистел впереди, срезая ветки. Смитбек вдруг понял, что до сих пор держит в руке рукопись, и тут же швырнул листы бумаги в жижу. А потом он услышал доносящийся издали голос Флако, кричавшего ему вслед в яростном бессильном неистовстве: — Смитбек, ты покойник! ¡Chinga tu madre![63] Ты слышишь меня, сука? Покойник! Покойник! Покойник! 40 Едва лишь шеф полиции П. Б. Перельман сел за ланч в свой первый выходной с начала той странной истории с обрубками, как тут же раздался звонок в дверь. Этот звонок, за которым вместо взрыва собачьего лая последовала тишина, снова вызвал у него боль. Господи, он каждый день тосковал по своей собаке. Если бы только он хорошо запер дверь в то роковое, жуткое утро… Он с удивлением обнаружил на своем крыльце Пендергаста. Этот человек был таким непредсказуемым, всегда появлялся там, где никто его не ожидал. Само его своенравие, похоже, было одной из сторон его расследовательского метода. — Доброе утро, — сказал Перельман. — Предложить вам чашечку кофе? — Нет, спасибо. У меня встреча с коммандером, и я надеялся, что вы сможете сопровождать меня. — Конечно. Заходите, пока я соберусь. Это было немного странно. Пендергаст шагнул в коридор и подождал, пока Перельман пристегнет ремень с кобурой и поправит рубашку. Перельман терпеть не мог коммандера и поэтому всегда хотел выглядеть безупречно при встрече с ним. Кстати, о безупречности: он отметил идеальный блеск туфель Пендергаста и посмотрел на собственные. — Секундочку. Он взял щетку для обуви, лежащую в коробке при входе именно для этой цели, и на скорую руку почистил туфли. — Чему будет посвящена встреча и, если мне позволено спросить, зачем вам понадобился я? — Я лишился моего напарника, агента Колдмуна, — он сейчас в Центральной Америке. Констанс уехала куда-то по делам, о которых мне ничего не известно. В результате я оказался без свидетеля. Так что свидетелем станете вы, шеф Перельман. — Свидетелем? — Он вышел вслед за Пендергастом на крыльцо. К его удивлению, у тротуара стоял, сверкая, новенький полноразмерный «рейнджровер». — Свидетелем чего? — Я опасаюсь, что наша встреча с коммандером может привести к некоторым осложнениям. Его будет сопровождать его секундант, лейтенант Дарби. У меня тоже должен быть секундант. — Похоже на дуэль, — со смехом сказал Перельман. Но его смех быстро смолк, когда он понял, что Пендергаст вовсе не шутит. В облике специального агента была сегодня какая-то холодность, вызывающая беспокойство. Пендергаст сел за баранку, а Перельман — на пассажирское место. Движение на дороге было менее напряженным, чем обычно, и вскоре они уже неслись по мосту в Форт-Майерс. Было как-то странно видеть Пендергаста за рулем, но роскошный интерьер машины порадовал Перельмана. Парковка была почти пустой. Пендергаст припарковался рядом со входом, и они вышли в удушливую жару. Перельман обратил внимание, что впервые за все это время Пендергаст держит в руке портфель. Дверь коммандера была, как обычно, закрыта, и, когда Пендергаст ровно в 12:30 постучал, им открыл Дарби, который молча шагнул в сторону, пропуская их. Коммандер поднялся: — Шеф Перельман, какая неожиданность. Но я надеялся на приватный разговор с агентом Пендергастом. — Шеф Перельман здесь вместо моего отсутствующего напарника, — сказал Пендергаст. — Вы можете говорить при нем так же, как при агенте Колдмуне. — Что ж, отлично. Если для вас так предпочтительнее. Просто я должен предупредить вас: то, что я собираюсь сказать, может оказаться не тем, что вы хотели бы услышать в присутствии других, агент Пендергаст. Пендергаст ничего не ответил, и они сели. Перельман заметил, что Дарби сел рядом с Бо, как лакей, кем он, в сущности, и был. У него даже лежал под рукой подготовленный блокнот для записей. — Хорошо, — громко проговорил Бо. — Вы написали уже доклады по этим судам? Пендергаст открыл портфель, вытащил оттуда папку и протянул ее коммандеру: — К сожалению, наши поиски ничего не дали. Судя по всему, «Эмпайр кэрриер» вез контрабандный груз иранской икры, именно ее сброс и зафиксировал спутник. Другие суда были еще менее интересными. Коммандер Бо закряхтел, взял папку и отложил ее в сторону, даже не заглянув внутрь. — А теперь я хочу поговорить об океанографе, с которым вы работали. О Памеле Гладстон. Ледяное молчание. — Я думал, вы серьезно отнесетесь к моему осторожному намеку, — продолжал коммандер, — но вы, похоже, решили его проигнорировать. Я все об этом знаю, так что больше никаких тайн. Она и ее сумасшедшие идеи не имеют никакого отношения к этому расследованию. Я уже отправил ей извещение о прекращении работ и заказал полный отчет о ее работе, расходах и результатах, какими бы они ни были. Я ясно дал понять ей и ее помощнику, что любое продолжение работы в этой сфере будет считаться вмешательством и я ликвидирую разрешение, выданное ей на проведение исследований, так быстро, что она даже глазом не успеет моргнуть. Молчание. — Теперь что насчет вашего человека в Китае? Там что-то произошло? — Его убили. — Что?! Убили? Как это случилось, черт побери, и почему меня не поставили в известность? — Вы не были поставлены в известность, поскольку я все сильнее проникаюсь мыслью, что его убили, потому что в этом расследовании присутствует «крот». Скорее всего, среди ваших подчиненных. — «Крот»? Среди моих подчиненных? Это немыслимое обвинение! Клянусь Господом, Пендергаст, вы зашли слишком далеко. Я надеялся, что мне не придется делать это, но вы не оставляете мне выбора. — Он встал с помрачневшим лицом. — Я отстраняю вас от участия в расследовании этого дела, что целиком и полностью находится в моих полномочиях коммандера оперативной группы. Собирайте вещички и уезжайте. Я свяжусь с вашим начальством и сообщу о том, что вы нарушили субординацию, — можете в этом не сомневаться. Пендергаст встал, словно собираясь уходить. Перельман был в ужасе. Он что, просто уйдет, после того как его вышвырнули из этого дела? Но тут что-то изменилось, и Пендергаст снова сел. — Прежде чем я уйду, — сказал он, — разрешите выразить вам мои самые искренние соболезнования в связи с вашей утратой. Услышав это, Бо взорвался: — Что за чушь вы несете? — Я имею в виду, конечно, трагедию, вынудившую вас убить вашего коня — Благородного Нексуса. Перельман никогда не видел такого багрового лица, каким стало сейчас лицо Бо. Коммандер опустил голову, наклонился над столом и шепотом проговорил: — Убирайтесь отсюда. Пендергаст не шелохнулся. — Давным-давно жил человек, который купил замечательного коня для выездки. Коня звали Благородный Нексус. — Убирайтесь отсюда к чертовой матери. Голосом, пробравшим Перельмана до мозга костей, Пендергаст продолжил: — В ваших интересах, коммандер, выслушать мою маленькую сказочку о наезднике и его прекрасном коне… и трагедии, которая последовала. Коммандер погрузился в гробовое молчание. — Благородный Нексус был жеребцом голландской теплокровной породы со знаменитой родословной, выведенным и тренированным на ферме «Роккинг хорс» в Джорджтауне, штат Кентукки. Наездник купил Благородного Нексуса за сто двадцать тысяч долларов. У прежних владельцев были сомнения насчет продажи коня этому наезднику, потому что они видели его в седле и сомневались, что ему хватит опыта управиться с таким резвым животным. Но хорошие деньги делают свое дело, и потому они продали ему коня. Наездник взял лошадь домой на свое маленькое ранчо в Памдейле, штат Флорида, и стал участвовать на нем в соревнованиях по выездке. По правде говоря, этот человек был плохим наездником, но его недостатки компенсировались тем, что конь был прекрасно подготовлен. И если наездник никак не отличился в этих соревнованиях, то конь показал себя прекрасно. Поэтому наш герой решил, что он гораздо более талантливый мастер выездки, чем на самом деле. Это позволило ему попасть на зимний конный фестиваль во Флориде. Перельман видел, что Бо почти парализован. Цвет его лица из багрового стал смертельно бледным. Дарби сидел, словно статуя, с ручкой и блокнотом. — На фестивале, когда пришла его очередь, наездник вывел Благородного Нексуса на арену для выездки и начал выступление. Благородный Нексус был замечательной лошадью, резвой, красивой, сильной. У него было сердце, большое, как мир, он был готов и хотел выступить наилучшим образом. Но наездник нервничал и сомневался в себе. На арене под взглядами множества людей Благородный Нексус пытался понять, чего хочет от него наездник, но наездник посылал ему противоречивые сигналы: неправильно сжимал ноги, неправильно прикасался к нему, неправильно перемещал свой вес. Но хуже того: чтобы успокоить нервы, наездник выпил перед соревнованиями. У лошадей очень чуткое обоняние, и этот новый ужасный запах наездника встревожил Благородного Нексуса. Кризис наступил, когда наездник попытался заставить Благородного Нексуса исполнить трудный маневр, известный как менка ног на галопе. На этом Пендергаст замолчал и наклонил голову, разглядывая Бо холодными глазами. — Они скакали галопом по арене, но Благородный Нексус запутался и был испуган. Когда конь не знал, что ему делать, наездник вонзал шпоры ему в бока. И Благородный Нексус сделал то, что сделала бы любая нормальная лошадь на его месте, — он сбросил с себя наездника. На глазах всего стадиона. Еще одна долгая пауза. — Наездник физически не пострадал, просто из него немного выбило пыль. Но он был унижен. Этот наездник обладал особым характером: он был чрезвычайно уверенным в себе человеком, который делал карьеру благодаря своей способности создавать впечатление, будто он полностью контролирует любую ситуацию. Он был человеком, который никогда не ошибается, никогда не предается саморефлексии, который воспринимает любую ошибку или возникшую проблему как не имеющую к нему никакого отношения и возникшую по вине кого-то другого. Короче говоря, он был человеком, готовым на все ради сохранения своего имиджа. Для такого человека оказаться сброшенным с лошади на глазах у десяти тысяч зрителей означало только одно: виноват в этом конь. Более того, этот конь опасен. У наездника был только один способ доказать всему миру, что виноват не он, а конь: Благородного Нексуса необходимо было убить.