— Слушай, мы сделаем это быстро. Я войду, поздороваюсь с ним, возбужу его твоей рукописью, отдам ее ему и уйду. Пусть изучает. Ему достаточно будет прочитать, и он увидит гениальность твоей истории. А потом можешь сам с ним общаться. После этого я тебе уже не нужен. — Поговори с ним сейчас. Позвони. — Флако, так дела не делаются! Все только при личной встрече! Как в наркобизнесе. Ты бы стал с кем-то делать бизнес по телефону, если ты человека в глаза не видел? Нет, конечно! Флако это не убедило, его творческие амбиции явно воевали с инстинктом самосохранения. — Peligroso, — повторил он. Смитбек разыграл последнюю карту. — Тебе решать, — сказал он. — Но другого такого шанса у тебя не будет. Послушай. Он знаком со всеми важными людьми в Голливуде. А для такого привлекательного персонажа, как твой Эль-Асеро, фильм, приуроченный к выходу книги, сериальные соглашения… — Он покачал головой. — Билл обогатил многих художников. Они замолчали, когда в коридоре раздались шаги. Флако вытянул губы: — Ладно, посмотрим. Если Карлос уйдет утром… Он пожал плечами с напускным безразличием, но Смитбек видел, что парень едва сдерживает возбуждение. — Мне нужно будет привести себя в порядок. — Смитбек показал на свою помятую одежду, на засохшую корку блевотины, все еще прилипавшую к его голове. — Посмотрим, — повторил Флако. — А ты помни: скажешь слово Карлосу, и… Так что лучше помалкивай. — Он вытащил свой выкидной нож и для убедительности показал на рот Смитбека. Потом убрал нож обратно. — Сейчас принесу обед. С этими словами он развернулся и вышел из импровизированной камеры. Дверь за ним закрылась на замок. 38 Констанс и Пендергаст сидели в шезлонгах на широкой веранде, глядя на запад, на воду залива, наблюдая за солнцем, скользящим к западному горизонту. В поле их зрения летали пеликаны, чайки, кулики — черные точки на розовом, голубом и золотом. На столе близ двери лежал полицейский сканер Колдмуна — агент оставил его, отправившись в Центральную Америку. Сканер был постоянно включен, хотя и с минимальным звуком, его тихое потрескивание можно было счесть за фоновую полицейскую музыку. Они расслаблялись вот уже больше часа, и их беседа, несмотря на неспешный обмен репликами, то и дело прерываемый молчанием, представляла для обоих немалый интерес. Они говорили о том, как «Carceri» Пиранези[58] смогли повлиять по меньшей мере на три области человеческой деятельности — живопись, литературу и Евклидову геометрию. Геометрия косвенным образом привела их к разговору о доме, в котором они сейчас обитали, к спору о том, может ли его симметричный фасад и многочисленные формальные детали — форма окон, кессонированные потолки, лепка рококо — и в самом деле быть примером викторианской архитектуры приморского стиля. Раз или два Пендергаст очень деликатно спрашивал, как именно Констанс проводит свои дни, и каждый раз Констанс с неменьшим изяществом уходила от ответа. — Необыкновенно, правда? — сказала вдруг Констанс. — Ты о чем, моя дорогая? — спросил Пендергаст. Разговор в ту минуту шел о том, какой аперитив благороднее — «Кампари» или «Апероль». — О том, как солнце заходит за море. Поначалу кажется, что оно опускается очень неторопливо, его движение почти незаметно. Но по мере приближения к горизонту оно ускоряется, словно им движет какая-то невидимая стихийная сила. — Этому есть научное объяснение, — сказал Пендергаст, пригубливая «Кампари». — Но для меня предпочтительнее твоя мысль о стихийной силе. — Заход — это время воздать благодарность силам стихии, а не беседовать о науке. Он едва заметно улыбнулся. В этот момент зазвонил его сотовый. Пендергаст достал его из кармана пиджака, посмотрел на опознанный номер, который ничего ему не говорил, и ответил: — Пендергаст. — Хорошо, — раздался голос в трубке. — И вы ответили по своему рабочему телефону, что облегчает разговор. Пендергаст узнал голос ответственного заместителя директора Пикетта. Но голос этот звучал необычно, в нем чувствовалось напряжение. — Мне только что сообщили с нашей станции в Южном Китае. Специалист Куорлз мертв. Несколько мгновений Пендергаст совершенно не двигался. Потом потянулся к бокалу: — Сообщите мне подробности. — Он выпал из окна своего номера в «Софитель Фошан» в провинции Гуандун. Китайская полиция и медики забрали тело и начали расследование, прежде чем в Лэнгли было обнаружено, что полномочия и назначение Куорлза активны. К тому времени, когда мы связались с китайскими властями и исполнили необходимый дипломатический танец, вскрытие уже было завершено. Нам повезло: мы успели отправить туда одного нашего криминалиста для осмотра тела, прежде чем его кремируют и вернут в Штаты. — И каковы результаты вскрытия? — Официальное китайское заключение: смерть в результате удара как следствие падения с двадцатого этажа. Я посылаю вам несколько зашифрованных изображений. — И после короткой паузы: — Предполагалось, что это самоубийство. Вскрытие было довольно тщательным, и наш эксперт с трудом нашел доказательства обратного. Да, Куорлз выпал из своего номера. Но… — Да? — Наш эксперт заметил кое-что необычное: натертости на пищеводе. — Натертости? — Именно это слово использовал наш медицинский эксперт в отчете. — Не могли бы вы прислать этот отчет мне? — Минутку. — Еще одна пауза. — Китайский эксперт отмел это соображение, утверждая, что прободение пищевода является следствием существовавшей прежде… погодите-ка… плоскоклеточной карциномы. — Что-нибудь еще? — У нашего эксперта не было времени. Он сделал все, что мог, прежде чем китайцы кремировали останки — это их обычная отвратительная практика, скрывающая любой намек на грязную игру, которая может ждать иностранцев в Китае. — У вас есть какие-либо изображения пищевода? — Сейчас отправляю. Во время этого разговора Констанс поднялась с шезлонга, подошла к ограде с бокалом в руке и стала смотреть на запад. Солнце теперь превратилось в оранжевый огненный шар, целующийся с морем на горизонте. Пендергаст расшифровал послание на своем телефоне и быстро прокрутил фотографии. В Куорлзе трудно было узнать человеческое существо, не говоря уже о том невысоком суетливом человеке с итонской стрижкой, с которым он познакомился в офисе коронера в Форт-Майерсе всего несколько дней назад. Здание отеля было высоким. Пендергаст прокрутил послание вперед, к отчету доктора. — Здесь сказано, что затронуты как слизистая, так и подслизистая и что нет никаких признаков ни рубцов, ни санации. — Агент Пендергаст, для меня эта медицинская терминология — чистая абракадабра. Пендергаст прокрутил отчет до последней фотографии — единственной фотографии пищевода Куорлза, сделанной экспертом ФБР. — Травматическое повреждение или нет, но это определенно не плоскоклеточная карцинома, — сказал он. Пикетт громко вздохнул: — Говорит доктор Пендергаст… — Эксперт группы обуви и покрышек, которого я отправил в Китай менее чем неделю назад, не страдал последней стадией рака пищевода. Это я могу вам точно сказать. — Тогда что же это? — Я говорю именно то, что, вероятно, подразумевает наш медицинский эксперт, хотя он в данных обстоятельствах максимально дипломатичен. Повреждение пищевода вызвано не раком или падением. Его причина — глубокие ожоги. — Ожоги? — Третьей степени, при которой ткани уничтожаются вплоть до соседних органов. Следующая пауза оказалась более длительной. — Что именно вы хотите этим сказать? — Специалиста Куорлза пытали. Ему в горло ввели специально приспособленный для этого гастроскоп. — Специально… приспособленный? — Да. Их можно купить, если знаешь где. Медицинские инструменты, предназначенные не для лечения, а для того, чтобы делать кое-что обратное. Гастроскопы обычно оснащаются подсветкой, камерами, крохотными скальпелями для взятия проб на биопсию. Но они могут оснащаться и электрическими зондами, прижигателями. Метод пытки, не оставляющий видимых внешних следов, только внутренние. — Господи боже… — Куорлз звонил мне три дня назад. Он сказал, что, скорее всего, нашел производителя ботинок. Это маленькая компания, работающая на ограниченный круг клиентов, включая и маклера, который сравнительно недавно заказал триста пар именно таких ботинок. — Что-нибудь еще? — Да. Он сказал, что заказ сопровождался некоторыми необычными требованиями. Еще он сказал, что, по его мнению, это был деликатный заказ и, если он будет копать глубже, это может обернуться проблемой для него. — И? — Сэр, для Куорлза не было особой разницы, заниматься делом в Китае или исследовать обувь и галстуки в Хантсвилле. Но он не был агентом, и его базовая подготовка не включала работу под прикрытием. Он считал, что нашел производителя и посредника. Мы, конечно, хотели бы узнать, кто покупатель, но я сказал ему, чтобы он действовал по своему усмотрению, а если почувствует какую-нибудь опасность, то должен оставить все попытки и немедленно покинуть Китай. — Он назвал имя производителя или посредника?