— Я пытаюсь узнать, что случилось с Мартиной Озорио Ишкиак. Она была в группе, которую вы привели в Мексику в прошлом декабре. — Матерь божья, я уже устал от этих вопросов! Я сделал для этой группы все, что обещал, а что случилось после — я понятия не имею. Колдмун достал из кармана банкноту в тысячу кетсалей: — Я просто ищу информацию частным образом и готов за нее заплатить. Запатеро не взял деньги. — Что вы хотите знать? — Расскажите мне про эту группу. Кто они, где вы с ними расстались. — Рассказывать особо нечего — все это можно увидеть своими глазами. Земля вокруг нас умирает. Поля зарастают, работы нет, докторов нет, правительство нас не замечает, кроме тех случаев, когда приходит армия, чтобы красть наши деньги, скот и угрожать нашим женам и дочерям. Неподходящее это место для хорошей жизни. И вот я помогаю людям выбраться отсюда — всем, кто способен идти и физически крепок. Я делаю доброе дело, сеньор Лунафария, даю людям шанс на лучшую жизнь. Я привожу их на север, в Мексику. До мексиканской границы отсюда двадцать пять миль, но путь лежит через горы, а большинство из них никогда не выходили из города, поэтому им нужен проводник. — А когда вы переводите их через границу, что происходит? — Я отвожу их в Ла-Глория, в деревню в Чьяпасе по сто девяностому шоссе. Там я сдаю группу профессиональному посреднику, который ведет ее на север, в Штаты. — И кто этот посредник? — Я знаю его по прозвищу — Эль-Монито. — Он мексиканец? — Наверно. Говорит с мексиканским акцентом. — Вы не знаете, что могло произойти с той группой, в которой была Мартина? — Сеньор, я думаю, это очень просто: их схватили и арестовали на границе. Это часто бывает. Они под арестом в Штатах, поэтому никто о них ничего не знает. Раньше таких освобождали, а теперь держат в лагерях. — Эль-Монито… расскажите мне о нем. — Он бизнесмен. Берет большие деньги, но обещание выполняет. Я бы не вверял ему моих земляков, если бы считал его дурным человеком. То, что случилось с ними, случилось уже в Штатах. — Как я могу встретиться с Эль-Монито? Он снова протянул банкноту Запатеро, но тот опять словно не заметил ее. — Я думаю, это будет затруднительно. Он человек замкнутый. Шесть месяцев назад мы договорились, что я приведу новую группу эмигрантов в Ла-Глорию в следующем месяце. Он там должен будет ждать с фурами, чтобы отвезти их на север. Другого способа встретиться с ним я не знаю. — Если бы я приехал в Ла-Глорию, где бы я мог его найти? Запатеро пожал плечами: — Там есть кафе с баром, где я встречался с ним через бармена по имени Корвачо. Бар называется «Дель Чарро». Это на северной окраине города. — Спасибо. Колдмун снова предложил банкноту, но безрезультатно. Он занервничал: почему этот человек не берет деньги? Запатеро посмотрел на него: — Позвольте спросить, почему вас так интересует именно Мартина? — Как и вы, я человек, выполняющий свою работу, и моя работа состоит в том, чтобы выяснить, что случилось с этой женщиной. К сожалению, я не могу сказать вам больше. Я работаю на хороших ребят — это все, что я могу сказать. — Я принимаю ваше объяснение, — сказал наконец Запатеро и взял банкноту, аккуратно сложил ее и сунул в свой бумажник. — Пожалуйста, не говорите Эль-Монито, что вы встречались со мной. Он человек очень скрытный. Когда Колдмун поднялся, собираясь уходить, Запатеро добавил: — И, сеньор, он очень нервный человек. Нервный и с пистолетом — не самое хорошее сочетание. 37 Сорок пять минут спустя в дверь постучали. Потом в камеру проскользнул Флако. Он ничего не сказал, но этого и не требовалось: его взгляд переместился со Смитбека на листы бумаги, затем обратно. Сначала он не делал попытки подойти. Его явно сжигало любопытство, но, видимо, эта пауза дала ему время поразмыслить о рисках связей с пленниками. Смитбек показал на рукопись: — Это сделал ты? Ты сам? — Sí. — Правда? Извини, я не называю тебя лжецом, просто это… — он перелистал страницы, — действительно здорово. На самом деле то, что он увидел, было не так уж здорово. Рисунки были неплохие — на их стиль, видимо, сильно повлияло искусство татуировки, которое, вероятно, и стало толчком. По иронии судьбы умение Флако лучше всего проявилось в лаконичных карандашных набросках, оставленных то тут, то там, судя по всему, для дальнейшей перерисовки чернилами. Возможно, у парня и впрямь был врожденный талант художника. Сама же история не лезла ни в какие ворота. Отчасти, конечно, это объяснялось смесью испанского и английского — расшифровать эту смесь Смитбеку не всегда удавалось. Но перевод довольно легко организовать, а орфографические и синтаксические ошибки — ликвидировать. Главная трудность состояла в глупом и невероятном сюжете. Предположительно, это была автобиография бандита-мачо, украшенная экстравагантным и фантастическим насилием, невообразимыми сексуальными сценами и смехотворным героем с грудью колесом, который побеждает силы зла в фантазийной вселенной. Чистое говно. — Блестящая работа, — продолжал Смитбек, — иллюстрации очень живые, производят сильное впечатление! Он не скупился на похвалы, разглагольствуя об убедительности сюжета и о том, насколько свежим персонажем предстает главный герой, Эль-Асеро, — Смитбек объяснил, что это два критически важных элемента, необходимые для выдающейся истории. — Ты ее кому-нибудь уже показывал? — спросил он в заключение. – ¿Qué? — нахмурился Флако. Смитбек принялся рассказывать об обязательных предварительных условиях издания графического романа. Он объяснил, что это трудоемкий процесс: подготовка образца, поиски агента, надежда заинтересовать издателя. Отправка рукописи, ожидание неделя за неделей, получение одного отказа за другим. А все потому, что нужны связи. Это как в наркобизнесе. Связи — это все. Этот гениальный ход лежал в логике, доступной пониманию Флако. Однако им все же может подфартить, продолжал Смитбек (вставляя «мы» и «наше» в свой совет), поскольку немалое число издателей графических романов все еще принимают рукописи без посредничества. И в отличие от коммерческих издателей не все они сосредоточены в Нью-Йорке: «Дрон и Квотерли» — в Канаде, а «Дарк Хорс» — в Орегоне, например. И конечно, маленький издательский дом его друга находится прямо здесь, во Флориде. Ведя разговор в этом направлении, Смитбек разыграл свои отношения с издателем, которого назвал Биллом Джонсоном, выбрав имя, принадлежавшее к разряду тех, что не поддавались успешному поиску в «Гугле». Он напустил тумана насчет названия фирмы, потому что это Флако мог легко проверить. Он еще раз подчеркнул, что издательский бизнес, как и многие другие, построен на отношениях. Войти в дверь — это уже половина победы. А с этим, закончил Смитбек, он может легко помочь. — Его офис на Келлог-стрит, — сказал Смитбек, называя ухоженную, безопасную улицу в центре города, одну из немногих известных ему в Форт-Майерсе. — Мы с ним иногда встречаемся за ланчем. Мне с ним встретиться проще простого. — Он щелкнул пальцами. — И он ее будет читать? Мою книгу? — спросил Флако, словно ему предложили мастер-ключ от Форт-Нокса. — Если я отнесу ему книгу, mi amigo, он прямо сразу и прочтет. Пока я жду. Флако, чье возбуждение постоянно росло во время этого разговора, внезапно помрачнел и ушел в себя. Несколько секунд спустя он протянул руку: — Дай мне книгу. Смитбек отдал ему книгу. Флако сунул рукопись в карман, развернулся и вышел. «Сукин сын», — подумал Смитбек. А ведь почти уговорил. Десять минут спустя Флако вернулся: — Ты врешь. Бежать хочешь. Смитбек покачал головой: — Куда я убегу? Вы знаете мое имя. У вас мои права — вам известно, где я живу, где работаю. Слушай, если не веришь мне, идем вместе. Но Флако покачал головой: — Бахвал завтра приедет. Если он узнает, что мы ходили… Просматривая комикс, Смитбек также собирал дерево решений по теории игр. Теперь он разыгрывал наилучшие из своих ограниченных вариантов. — Ну хорошо, я пойду утром. Мы пойдем утром, — поспешно поправился он, когда выражение лица Флако изменилось. — Ты будешь ждать снаружи, на углу. Лучше, чтобы Билл сначала не видел тебя, потому что… ну, ты понимаешь… Скорее жестами, чем словами, он объяснил, как устрашающее поведение Флако может первоначально отвратить издателя, хотя в конечном счете Джонсон оценит реализм, который Флако может привнести в его работу. Пока Смитбек обрисовывал ситуацию, Флако, похоже, мучили сомнения. Наконец он покачал головой: — Нет. Demasiado peligroso. Слишком опасно.