Мелькнуло желание проверить, каков он в любви, но перед глазами некстати всплыл образ его тихони-мамы и по спине пробежал холодок. Вот тогда-то я и задумалась, а всё ли в порядке в этом развалившемся на части семействе. Душу его выворачивать наизнанку я не собиралась, но наша поначалу сугубо техническая дискуссия обнажила прелестное – он рассуждал и вёл себя, как влюблённый лопух. На наводящие вопросы о личном отвечал невпопад и с придыханием отзывался о предмете своего обожания – Галине. – Ребёнок-то твой? – спросила без задней мысли и не успев осознать бестактность, но он и ухом не повёл. – В каком смысле мой? – Ну… Отец его кто, ты? – А! – Коля озадаченно почесал макушку и ни к месту улыбнулся. – Получается, что я. И как ни в чём не бывало продолжил ковыряться с моей новой барной стойкой, а я – лихорадочно выискивать те самые нехорошие признаки. На следующий день часов в одиннадцать утра в дверь позвонили, и я бросилась открывать, подумав на Колю, но это оказался уже знакомый следователь Серых. Неприятно кольнуло дурное предчувствие и вместо приветствия ляпнула, не случилось ли что-то с Колей. Тот осторожно уточнил, с чего бы это я так решила и что за Коля, и мне пришлось объяснять, что ждала того с утра пораньше и вот – не дождалась. Серых кивнул и спросил, не видела ли я чего-нибудь необычного вчера вечером или ночью. Пропал старший сын учительницы из соседнего двора, заявление пока не приняли, три дня не прошло, но поскольку она его давняя знакомая, то неофициально искать уже начали. Вчера в районе полуночи он вышел прогуляться и подышать свежим воздухом и до сих пор не вернулся. – А что говорят соседи? Видели что-нибудь? – Пока не знаю. Я начал опрос возможных свидетелей с вас, Юля. – Почему? – Не прибедняйтесь, вы и сами прекрасно знаете причину. – Намекаете, что это я его… Того? – Нет, – он грустно усмехнулся, – но мне бы не помешала помощь человека, способного увидеть всё с другой стороны, – и он на мгновение изменил внешность, превратившись из жилистого и побитого молью следователя в холёного и симпатичного мужика. Сдержалась, чтобы не ойкнуть, но впечатление было сильным. Оборотней я и раньше встречала, конечно, но чтобы вот так запросто представиться – нет. Достала из буфета початую бутылку и плеснула нам обоим. – Поговорим? Однозначно выходило, что с этим пропавшим юнцом что-то нечисто. На записях с камер, а их проверили в первую очередь, сплошные лакуны – вот идёт наш парнишка, а через секунду сплошной кисель заливает улицу и видимости ноль, и так со всех точек. Коля, кстати, вскоре объявился, но я его прогнала без лишних сантиментов – у нас с Серых разговор наметился обстоятельный. Для пользы дела поимённо сдала каждую квартиру, где хоть когда-то водилась нечисть, у меня даже горло охрипло перечислять. Ну и район, если вдуматься, или это ко мне так и липнут вечно голодные существа, что не продохнуть. С другой стороны – стыдиться нечего, правила я знаю. Нашёл червоточину – прибери всё гнездо, не дожидаясь, когда от соседей одни тени останутся. Это в деревне всё на виду, и если заведётся такая прожорливая зверюга, то либо сообразительные соседи тихо-мирно вычислят виновников и по-свойски спалят избу, либо ожидаемо струсят и разбегутся кто куда. В большом городе всё иначе – им тут можно кормиться от пуза, пока целая многоэтажка не превратится в дом-призрак, а все вокруг будут слепы, как кроты. Мама всегда говорила, что мы вроде чистильщиков каменного леса и это наша плата за способность дёргать за невидимые нитки. О себе Серых лишь скупо упомянул, что его дочь давно пропала и её так и не нашли. Тоже вот так вечером вышла из дома на минутку, он и спросить не успел, в чём дело, а она обещала сейчас же вернуться, и всё – с концами. Ни свидетелей, ни тела. Вообще ничего. И ещё добавил, что мы с ней похожи. Ну коли так, то понятно. Я ему подсунула самую жирную кость, какая была – склоняемую на все лады Галю. Её квартира напомнила лавку антиквара, настолько она была забита старинной мебелью и сундуками. Шторы во всех комнатах плотно задёрнуты и мягкий полумрак не давал разглядеть детали, но впечатление, что там настоящая сокровищница для коллекционеров. И одуряющая духота, напитанная запахом старых вещей. И как она тут с ребёнком? Галя извинилась за тесноту и провела нас на кухню, радушно пригласив на чай-кофе. Визит следователя её не удивил, а вот моё присутствие явно слегка нервировало, но, бросив исподтишка несколько тревожных взглядов, она нацепила невозмутимый вид и уже не сбивалась. Узнав про потерявшегося вчера молодого человека, Галя вдруг неприлично хихикнула и вскочила, исчезнув в недрах квартиры, и вернулась в обнимку с потирающим глаза и вовсю зевающим юношей, в котором Серых тут же опознал пропажу. Пожурив за сходящую с ума мать, оборвавшую телефоны по списку, Серых попросил оболтуса сбегать к ней и успокоить, а тот только вытаращил глаза и довольно грубо ответил, что сам разберётся, мол, не надо его учить. Галя осуждающе покачала головой и шепнула нам, что проследит, чтобы тот позвонил матери, а парнишка потоптался немного и развернулся, чтобы уйти обратно, и мы увидели, что его спина покрыта свежими царапинами, как будто сегодня ночью он продирался сквозь колючие кусты. Поймав вопросительные взгляды, Галя поспешила накинуть на него полотенце и вытолкала из кухни, а потом многозначительно шагнула в сторону выхода. – А где ваш ребёнок? – Серых даже и не шевельнулся, так и остался сидеть за столом. – Он сейчас спит. Хотите посмотреть? – Галя спросила с нажимом, но Серых хладнокровно кивнул. Галя скептически оглядела следователя, но ушла, чтобы принести завёрнутую в большой кусок ткани деревянную куклу, поразительно напоминающую человеческого младенца. Умиротворённое спящее лицо и даже маленькие пальцы с ногтями были так мастерски вырезаны, что, если бы не характерный для древесины рисунок, его можно было бы принять за живого. – Это так, чтобы позлить бывшего. Нет никакого ребёнка, – Галя выразительно подняла брови. – Ещё вопросы есть? – Надеюсь, молодой человек заявится сегодня к матери? – Я ему не нянька. – Надеюсь, он всё-таки сделает это, – Серых встал, но Галя спокойно приняла его тяжёлый взгляд. Ох и не понравилась мне Галя – мутная барышня, но намёк она усвоила хорошо и через полчаса как штык прибежал парнишка домой. Позже выяснилось, что мать пыталась не пустить его обратно к «этой», чуть ли не в дверях костьми ложилась, но не уберегла. Знала бы, чем кончится, заперла бы накрепко, а так показалось ей – молодо-зелено, перебесится, ну увлёкся мальчик, и что тут такого. Наиграется и само отвалится, а вышло оно иначе. Больше её старший сын из той Галиной квартиры не выходил. На настойчивые звонки иногда отвечал, но говорил отчуждённо и наотрез отказывался зайти к своим ещё разок. Младший брат по просьбе матери караулил у них под дверью, но и это не помогло – тот не открывал и требовал проваливать, не лезть не в своё дело. Единственный, кто не вставил свои пять копеек в публичное полоскание Галиных предпочтений, была мама её бывшего. Она как-то остановилась поболтать с Клавдией Ивановной и на выпад против Гали со сталью в голосе отчеканила, что не будет осуждать девушку за её выбор. Значит, ей так лучше. Надо было видеть упавшую челюсть тёти Клавы. А Коля новость переваривал трудно. Перестал маячить под окнами бывшей жены и с остервенением набросился на мой несчастный ремонт, орудуя строительными инструментами с такой страстью, что становилось не по себе. Нужно было сбросить пар, и я безошибочно угадала верное средство. Случилось то, что бывает, когда двое постоянно пересекаются в одно время и в одном месте – проскочила искра. Потом Коля долго курил и непонятно и даже виновато молчал, а я смотрела на него и думала, вот интересно, а почему Галя не дала задний ход, а вцепилась в никчёмного с виду пацана и выжимает из него все соки. Затею с деревянной куклой-младенцем Галя не бросила, продолжая регулярно выгуливать своё полено, хотя привычный воздыхатель исчез с горизонта. Коля бегал ко мне каждый день и понемногу оттаивал, бросив корчить из себя трагически обиженного героя. Однажды столкнулась с ней в лифте – Галя сделала предельно равнодушную мину, но я успела поймать бешеную злость в глазах и почувствовала, как покалывают кончики пальцев от готовности дать отпор и шарахнуть её же пожеланием, но та спокойно вышла на своём этаже и почти улыбнулась мне на прощание. Крепкие у неё нервы, этого не отнять. Когда Коля не пришёл на заранее согласованный творческий ужин и сбросил звонок, мне и в голову не пришло переживать. Мало ли, какие обстоятельства могут быть у человека, но через час это превратилось в зудящую тревогу, а через два в такую глупость, что я решилась зайти к его маме. Она уставилась на меня с изумлением и вышла в общий тамбур. – Что случилось, Юля? Коля разве не с тобой? – Нет. Он должен был заскочить пару часов назад, но пропал и я не знаю, где он. – Что же ты ждала, – пробормотала она сердито, – а у Гальки проверяла? – Ещё нет, но теперь схожу, пожалуй, – никогда ещё я не выглядела так глупо. – Погоди, я с тобой, – она заперла квартиру и энергично рванула вперёд. На её всегда спокойном и приятном круглом лице проступил страх, и мне понадобилось усилие, чтобы унять колотящееся сердце. Я вдавила кнопку звонка, а Колина мама требовательно постучала костяшками пальцев по полотну двери. С той стороны что-то глухо упало, а потом на нас обрушилась какофония звуков, похожая на завывание ветра и протяжный вой собак. Колина мама сунула руку в карман немного засаленного кожаного фартука, достала ключ и хладнокровно вставила в дверной замок. Там царил хаос. Все сундуки распахнуты и их содержимое разбросано как попало. Безмятежный Коля сидел на одном из них и держал на руках деревянного малыша, с нежностью прижимая его к себе. Лицо её исказилось отчаянием и она прыгнула по-кошачьи резво, одним стремительным движением вырвав куклу и сбросив на пол намотанные на неё тряпки. Деревяшка засопела и попробовала притянуть к себе полусонного Колю – тонкие и гибкие зелёные ростки, пучком выходившие из кукольной пуповины и облепившие открытую Колину шею натянулись как тетива и лопнули, оставив крохотные следы вроде царапин. Коля буркнул нечленораздельное, потёр особо саднивший участок кожи и попробовал забрать куклу обратно, но мама отпихнула его прочь и повернулась к Гале, а он лишь обиженно разинул рот. Галя сидела на высоченной кровати с балдахином и флегматично протирала спину неподвижно распластавшемуся там юноше. Подняв голову, она презрительно скривилась, отложила губку и соскользнула вниз, скрестив руки на груди и с вызовом задрав подбородок. – Ты что творишь, дурёха? Он же сейчас не готов! Что попало суёшь малышу, а если засохнет? И с Коли уже хватит, загнуться может, – Колина мать с беспокойством прикоснулась губами ко лбу куклы и деревяшка отчётливо и жалобно защебетала. Коля безвольно опустил голову и устало прикрыл глаза, – и эту девчонку теперь придётся в консервы! Кем ты себя возомнила, а? А мне после тебя прибирай! – И поделом ему, – Галя недовольно поморщилась, – Нечего было шашни крутить! – Ты в своём уме? Забыла, что полиция уже нами заинтересовалась? Придётся опять переезжать, если хлипкий наш сынуля Коленька не выдержит, а я его специально для тебя обрабатывала и ты это прекрасно знаешь. Я ведь всегда говорила, что блажь ты придумала, отношения какие-то! Корм, он и есть корм. Обычный человечишко, слабый и глупый. – Специально, да не для меня, мама, – Галя вложила в слово «мама» столько скепсиса, что оно прозвучало, как издёвка, – а для себя. Просто вы слишком старая, чтобы кормить малыша. И я знаю, кто он, – её глаза сверкнули, – но это вы придумали в семью играть! – Ну так и играла бы, а зачем вот это всё? Люблю – не могу, буду скармливать, не буду скармливать. Ну точно малахольная! – Ничего, небось не подавится, – Галя словно нехотя взглянула на куклу, – стерпит. И неготового Колю тоже. – Зачем вам кукла? – мой вопрос шокировал обеих, как будто мебель внезапно заговорила. – Вы её не усыпили, что ли? – Галя нахмурилась. – Усыпила. Ты чего не спишь? – они подошли чуть ближе, – ну-ка, давай баиньки. – Зачем… вам… чёртова… кукла? – я очень медленно процедила вопрос и крепко ухватилась за массивную и чересчур вычурную подставку для зонтов. Или это ступа? Не разберёшь.