— Который час? — Я снова взглянула на окно. — Почти полночь. Такой поздний час, и вся двусмысленность ситуации его совершенно не беспокоила. — Тебе нельзя здесь находиться, — заметила я. — Ты же знаешь. — Твоя мама разрешила. — Где она? С ней все хорошо? «А вдруг мама пошла следом за мной и пострадала? Если я своим поступком погубила ее?» — Не переживай, с госпожой Есенией все хорошо. Скоро придет. Она спустилась за чаем, позволив мне немного побыть с тобой. Как ты себя чувствуешь? — Хорошо. — Ничего не болит? — продолжал допытываться мужчина. — Нет. — Я с трудом покачала головой, а потом добавила: — Разве что мышцы ноют. Но. видимо, Питер ждал от меня другого ответа. — Ты не чувствуешь в себе никаких изменений? Может, что-то необычное. Чего раньше не было? А вот это уже подозрительно. И страшно. — Почему ты спрашиваешь? Что-то случилось? Меня отравили? Изменили? Эти твари что-то со мной сделали? — Нет-нет, все не так, — тут же попытался успокоить меня Питер. — Скажи мне правду! — прохрипела я и раскашлялась от боли в пересохшем горле. — Подожди, я налью тебе воды. Мужчина вскочил со стула и бросился к графину. Налив в стакан воды, он помог мне сделать пару глотков. — Спасибо, — прошептала я, откидываясь на подушку. — Так что случилось после того, как я потеряла сознание? — Дело не в существах из бездны. Они до тебя не добрались, — возвращаясь на свое место, произнес бывший жених. — А в чем тогда? — В Хоторне. Мысль о муже, о том, как он отчаянно пытался пробиться сквозь защиту, невзирая на боль, как уговаривал меня остановиться... Все это заставило меня на мгновение задержать дыхание и прикусить губу. — Это Хоторн тебя спас, — продолжил Питер, заметив мое смятение. — Что значит спас? — нахмурилась я. — Почему он, а не ты? — Потому что я завершал восстановление купола. Ты была плоха, Айрин. Практически полностью лишенная сил, бледная, едва дышала. И он тебя спас. — Как? Питер лишь покачал головой. — Мне это неизвестно. Но он принес тебя домой, всю мокрую и грязную. — Грязную? — Да. В пепле и крови. — Крови? — побледнела я. — Кровь была его. Поэтому я и хочу знать: ты чувствуешь в себе какие-то изменения? Это очень важно, Айрин. На этот раз я не торопилась. Закрыв глаза, старательно прислушивалась к своему телу. Может, что болит? Да нет, не болит. Усталость есть, слабость тоже, но ничего не болит. Тогда, возможно, что-то изменилось во мне самой, стало другим? Нет, ничего. Чувства, эмоции и даже мысли не поменялись. Я не воспылала великой любовью к темным и не возненавидела светлых. А Питер молчал и ждал. — Ничего, — открыв глаза, произнесла я. — Уверена? — Да. — Может, еще проверишь? — Было бы намного легче, если бы я знала, что именно искать, — пробурчала я, приподнимаясь и поправляя покрывало на груди. Силы постепенно возвращались. — Хоторн не просветил меня, что именно сделал. — Спросить не пробовал? — Они уехали вчера. Я замерла, недоверчиво на него уставившись. — Когда они уехали? — Вчера. Ты пробыла без сознания трое суток. Теперь ты понимаешь мое смятение? Да, прошло трое суток, но ты почти полностью восстановилась. Не только физически, но и магически. А это практически невозможно. После такого Светлые месяцами приходят в себя. Иногда дар уходит навсегда. Я с трудом проглотила стоящий у горла ком. — Что он со мной сделал? — Не знаю. Я снова взглянула на окно. — Три дня... Целых три дня. Такое невозможно скрыть. Дядя знает? — Глава рода здесь, — ответил Питер, поднимаясь. — И да, он все знает. «Боги, помогите!» С дядей я встретилась только через два дня. *** Наверное, это были самые трудные и долгие два дня в моей жизни. Было бы гораздо лучше, если бы он сразу пришел, наорал на меня, высказал все, сыпал угрозами, чем вот так... Вздрагивать от любого шума или шороха, ждать его с каждым стуком в дверь и бояться, снова и снова прокручивая в голове возможный разговор. Питер после того разговора больше не появлялся, а я боялась спросить у мамы, где он и что с ним. Дядя мог ведь и его наказать за помощь мне. Все эти дни рядом были матушка и старший брат. Если она хоть как-то старалась уберечь меня от невзгод, то Кай в выражениях не стеснялся. — Я всегда знал, что из этого ничего не получится! — выдал он, меря шагами комнату. — Из тебя ничего не получится, Айрин! — Кай! — воскликнула мама. — Прекрати немедленно! Я на его выпад никак не отреагировала, лишь поставила на поднос кружку с укрепляющими травами и промокнула губы салфеткой. — И не подумаю. Это все ты со своей любовью и потаканием каждому капризу. Никак не можешь простить себе ее брак с Хоторном и готова закрыть глаза на каждую ее выходку. Она же все уничтожила. Все многолетние труды. Она уничтожила нас! Думаешь, глава отблагодарит нас за произошедшее? — Кай! Финне же мой брат — вскрикнула матушка. — Он не может так с нами поступить. — Он глава рода, мама. И должен поступать соответственно своему положению, невзирая на родственные связи. Наказать виновную и семью, которая ее воспитала. Вот что правильно! Айрин погубила нас, мама! Остается лишь смириться.