Мечтай о ней… Мечтай, мечтай о ней. Она ведь ждет — Мечтай, мечтай о ней. Тони приподнял наушник. – Еще раз? – попросил он. – О да! – Барни опустил иглу. – Отличная мелодия. Тони и Барни прикрыли глаза и снова прослушали песню. 5 декабря 1942 Дорогая Чич, Песня просто великолепная. Мне даже снова захотелось петь. На рождественской неделе я буду в Сан-Диего. Можешь приехать повидаться со мной? Это не просьба, а приказ. С любовью, Саверио 12 декабря 1942 Дорогой Саверио, Вот телефон отеля, где мы остановились: SAN-7866. Он называется «Вилла маркиза». Да, мой милый старый друг, было бы здорово с тобой повидаться. С любовью, Чич P. S. Как насчет немного спеть? Мы с несколькими девушками выступаем в «Голливудской столовой». Можем возродить наши старые номера. Ребятам это понравится. Да и девушкам тоже. Тони распечатал письмо Чичи, лежа в своей подвесной койке. Он прочел его, вернул в конверт, отложил, после чего, сцепив руки за головой, уставился на серый металлический потолок – жестяная оболочка, испещренная цепочками гвоздевых шляпок. Потом взял конверт, вынул письмо и перечитал его. Старый друг, написала она. Тони поразмышлял над этими словами. Подобное описание в устах Чичи не выглядело особо многообещающим. Может, у нее все серьезно с этим Ламаркой. Может, в «Голливудской столовой» ему, Тони, дадут отставку. Может, парень, о котором она мечтает, вовсе не он. В океане ведь видимо-невидимо славных ребят из американского военного флота. Вот поворот-то будет, да еще и после всей этой военной заварушки. Типичное для Тони Армы невезение. 7 Рождество 1942 года Crescendo[67] Чичи закопалась под одеяло в своей кровати в номере отеля «Вилла маркиза». Окна она оставила открытыми, чтобы впустить свежий океанский бриз с побережья Сан-Диего, – запах морской воды напоминал ей о доме. Она крепко спала и ей как раз снился Си-Айл, когда ее разбудил настойчивый стук в дверь. Перед ней стояла в дверном проеме Викки Флеминг – лиловый атласный пеньюар, домашние туфли, на волосах сетка, на лице слой кольдкрема, которому оставался еще добрый час работы, прежде чем полностью впитаться в ее кожу. – Тебе звонок с Восточного побережья. Кто бы это ни был, я хочу его убить. – Викки развернулась и прошелестела дальше по коридору в свою комнату. – И если бы не война, я бы и тебя убила заодно, – добавила она, перед тем как захлопнуть за собой дверь. – Простите, мисс Флеминг, – сказала ей вслед Чичи, подходя к телефону. – Извини, что я так рано звоню, – начала Ли. – Надеюсь, оно стоит того, – проговорила Чичи, делая усилие, чтобы удержать глаза открытыми. – О да, новость – лучше не бывает, – заверила ее Ли. – Дина Шор[68] хочет записать твою «Мечтай о ней». – Ты серьезно? – Но ей нужны эксклюзивные права на запись. Может, мне поторговаться за квартиру побольше на 55-й улице? Мне кажется, теперь ты можешь себе позволить ту, что с круговой террасой. – Нет, пусть остается классическая шестикомнатная. Поверить не могу. Сама Дина Шор! – Я же тебе говорила, эта песня – готовый шлягер. Говорила! Ты поднялась на новый уровень, Чичи. Чичи повесила трубку и вернулась в свой номер, где немедленно забралась обратно под одеяло. Уже опуская голову на подушку, она взглянула на будильник. 3:48. Чичи предвкушала, как расскажет Тони обо всем, надо будет написать ему сегодня же. Закрывая глаза, она мысленно проиграла мелодию, но теперь это больше не была просто милая песенка, написанная для друга и его приятелей на подводной лодке, и не очередная баллада в программе какого-то там концерта. У ее песни появилось то, о чем грезят все авторы: «Мечтай о ней» имела все шансы стать шлягером в исполнении неподражаемой знаменитой певицы. Чичи поверить не могла своей удаче. Вдоль бульвара Кауэнга змеилась длиннющая очередь из мужчин и женщин в военной форме. Пока они ждали входа в «Голливудскую столовую», проезжавшие мимо водители поддерживали их сигналами клаксона. Время от времени из машины выпрыгивала бойкая барышня, целовала какого-нибудь солдата в знак признательности, мгновенно возвращалась в автомобиль и исчезала в ночи. Когда двери «Столовой» наконец распахнулись, бойцов приветствовала голливудская старлетка Линда Дарнелл[69]. Эта сногсшибательная брюнетка выглядела совершенно очаровательно в своем красном шелковом коктейльном платье и шляпке в тон. Ночь затрещала от фотовспышек. Чичи собрала вокруг себя квартет в уголке на кухне и просмотрела программу. – Начнем с «Берега цветного драже». У кого драже? Кристина погремела банками. – Я дала оркестру ноты и велела им оставить нам добрых минут восемь на танцы. Делаем так. Расходимся в стороны и выбираем себе по парню в форме. Выводим его на танцпол, немного кружимся. Когда дело идет ко второму припеву, возвращаем ребят на место, поднимаемся на сцену и заканчиваем речитативом. Конферансье обещал устроить, чтобы Линда Дарнелл пригласила на танец какого-нибудь рядового, и в тот момент свет пригасят, а мы заведем «Мечтай о ней». – А Тони пока не появился? – спросила Шейла. – И когда наконец прибудет Маргарет Уайтинг?[70] – Он не ответил на мое письмо, так что рассчитывать на него нельзя. – Чичи закусила губу. – Играем, что подготовили, и ждем Маргарет Уайтинг. Она сказала, что придет к половине десятого. – И еще можно будет выступить с нашей пародией на «Сестер Босвелл» и «Сестер Эндрюс», если никто не придет нам на смену, – предложила Энни. – Если понадобится растянуть время, это отличная идея, – согласилась Чичи. Конферансье Корки Листер просунул голову в кухонную дверь. – Девочки, ваш выход. Если вы поете так же хорошо, как смотритесь, дело в шляпе. Чичи с девушками последовали за ним на сцену. Под барабанную дробь Корки вышел в очерченный софитами круг. – Дорогие военнослужащие! Только что с гастролей по Западному побережью, женский оркестр… – Одобрительный свист мужчин заглушил слова Корки, и он поднял голос: – Четверка изящных барышень… встречайте – квартет Викки Флеминг! Чичи прошла к микрофону впереди остальных. Стоило им начать «Берег цветного драже», как танцевальная площадка запестрела парами. Когда Чичи и девушки стали отбивать ритм банками с разноцветным драже, толпа у барной стойки выразила свой восторг громкими возгласами; на мгновение Чичи перенеслась обратно в павильон в Си-Айл-Сити, во времена, когда в субботу вечером можно было просто беззаботно развлекаться. Эти ребята были достаточно взрослыми, чтобы помнить довоенные летние деньки, и достаточно юными, чтобы уповать на возвращение таких же беззаботных времен. Как только девушки закончили песню, на сцену поднялась Маргарет Уайтинг. Она осторожно сняла шляпку, тронула кончиками пальцев свои белокурые локоны и поправила упавшие на лоб пряди. – Девочки, вы сходите покурите, а я спою пару песен, – сказала она. – Возвращайтесь через пятнадцать, самое большее двадцать минут. Никем не замеченный Тони Арма вошел в «Голливудскую столовую» через служебный вход. Он встал у стены, разглядывая открывшееся ему зрелище, затем снял форменную пилотку и засунул ее под мышку. Оркестр играл недурно. Маргарет Уайтинг исполняла песню на бис. Она ему очень нравилась – у ее голоса был глубокий, густой, как мед, тембр, и она умела привнести в каждую песню что-то свое. Тони наблюдал за тем, как она очаровывает зрителей и, похоже, весьма при этом развлекается. Он страшно соскучился по выступлениям в клубах – больше, чем ожидал, уходя на военную службу. Кочевая жизнь, бесконечные переезды на автобусе и ночевки в паршивых гостиницах показали ему, что жизнь, посвященная шоу-бизнесу, далеко не вечный праздник, однако музыка не надоедала ему никогда. Музыка всегда приносила радость. Тони не хватало публики. Публика тоже ценила песни; музыка что-то для них значила. «Столовая» была набита до отказа – наверняка в нарушение правил безопасности. Но кому какое дело до безопасности, когда столько из присутствующих привыкли рисковать жизнью в воздухе, под водой и на земле? По залу трудно было пройти пару шагов, какие уж тут танцы. Добровольные официантки сновали туда-сюда, подняв над головой подносы с напитками и лавируя между зрителями, как саперы по минному полю. Ужин-фуршет подавали хорошенькие актрисы из голливудских студий. Девушки ловко набирали в тарелки картофельное пюре и запеченную индейку, как заправские подавальщицы из школьной столовой.