Джим обернул шелковый палантин Чичи вокруг ее плеч, и они вышли на ночной воздух. Последние гости рассаживались по своим автомобилям. Одни дамы бережно несли салфетки с кусочками свадебного торта, другие забирали с собой цветочные композиции с помоста, а третьи держали завернутые в кружевные салфеточки горсти печенья – остатки с подносов, – чтобы перекусить по дороге домой. Стайка поклонниц Тони Армы собралась вокруг его взятого напрокат седана, в котором ему предстояло вернуться в Нью-Йорк. Отполированный, как лаковая туфля, черный четырехдверный «бьюик» влажно поблескивал в свете уличных фонарей. Поставив ногу на подножку автомобиля и опираясь на открытую дверь, Тони, в лихо сдвинутой на один глаз фетровой шляпе, развлекал слушательниц последней на этот вечер историей из гастрольной жизни. Он снял с шеи развязанный галстук, свернул его улиткой, положил в карман и расстегнул верхнюю пуговицу парадной рубашки. Чичи и Джим остановились. – Спокойной ночи, Тони! – крикнула Чичи. – Спокойной ночи, Чич. То есть Кьяра, – отозвался Тони. – Приятно было познакомиться, Дон. Чичи хотела было поправить его, но Джим ее остановил. – Не имеет значения, – тихо сказал он. Джим проводил Чичи до крыльца ее дома, где под фонарем выписывала восьмерки ночная бабочка. – Спасибо за еще один чудесный вечер, – подняла на него глаза Чичи. – Было весело. – Хочется думать. – А ты разве не заметила? Чичи взяла его под руку. – С Тони вышло немного неловко, – призналась она. – Он и вел себя немного неловко, Кьяра. – Мне кажется, он почувствовал себя неуверенно рядом с тобой. – Но почему? У него не было никаких причин – разве что ты ему нравишься, конечно. – Мы просто друзья. И работаем вместе. – Мне кажется, ему хочется большего, – сказал Джим. – Меня он не интересует. – Ты уверена? – Мне его жалко. Джим взял Чичи за руку. Они сели на диван-качалку на крыльце. – Жалость – вещь опасная, – доверительно проговорил он. – Когда жалеешь человека, это дает ему определенную власть над тобой. Он знает, что ты относишься к нему со снисхождением и потому ему сойдет с рук то, чего спускать нельзя. – Он просто мой друг, а вовсе не мой парень. С ним рядом всегда есть женщина. – Но ни одна не задерживается. – Ну да, но это потому, что он не хранит им верность. – Будь осторожна. Ты самая умная девушка из всех, кого я знаю. Не позволяй ему тебя одурачить. – Хорошо. – Если бы время сейчас было другое и мне было что тебе предложить, я бы это сделал. Но у меня ничего нет. Я ухожу в армию и не знаю, что меня ждет. Многие мои друзья скоропалительно женятся, но сам я не стал бы так поступать с женщиной, которой признался в любви. Я не стал бы так поступать с тобой. – Понимаю и ценю это. – Я считаю, что делать так неправильно. Если чувство настоящее, оно дождется нас по ту сторону этого испытания. – Джим встал и поднял Чичи за руки. И поцеловал ее. – Твое имя – Кьяра, и Кьяра[64] – это ты. «Чичи» похоже на название приправы, то, что добавляешь в самом конце. А для меня ты – всё. Толкнув дверь-вертушку, Чичи вошла в здание агентства по работе с талантами Уильяма Морриса на Шестой авеню в Нью-Йорке. Она поднялась лифтом на шестой этаж, надеясь, что к тому времени, когда двери лифта откроются в светло-зеленый вестибюль с бежевым диваном и столиком орехового дерева, она успеет принять решение, – или, быть может, его примет за нее импресарио. Секретарша провела Чичи в офис Ли Боумэн, тесноватый, но со вкусом обставленный и даже наделенный окном. За спиной Ли глянцевые черно-белые фотокарточки всех музыкантов, которых она представляла, складывались в причудливый коллаж в стиле ар-деко. Чичи села на стул и сняла перчатки. – Чичи, ты выглядишь как сама Венера. Судя по всему, гастроли тебя совсем не утомили. Свежа, будто полевой мак. – Ты тоже хорошо выглядишь, Ли. Все эти сделки идут тебе на пользу. – От них у меня кровь так и бежит по жилам. – Ли подтолкнула к Чичи конверт: – Вот чек за продажу оборудования из студии твоего отца. Я сделала все, что смогла. Чичи открыла конверт. Выписанный на ее имя чек был на сумму тысяча двести семьдесят три доллара и сорок четыре цента. – Поверить не могу, Ли. – Что, недостаточно? – Да нет, это очень много. Я не думала, что тебе удастся хоть что-то за все это выручить. – Мой посредник продал оборудование одной студии на Лонг-Айленде. Переговоры тянулись бесконечно, но в итоге все получилось. Иногда мне даже начинает нравиться музыкальный бизнес. Случается, что люди действительно ведут себя порядочно. – Для моей мамы это будет настоящее подспорье. – А теперь поговорим о тебе, – сказала Ли. – Джимми очень не понравилось твое решение уволиться, но он отнесся к нему с пониманием. Ведь не может же он взять и выписать другого итальянца из какого-нибудь промышленного района на место Тони, чтобы составить дуэт с тобой. – Я рада, что он понял. – У меня есть для тебя кое-что новое, и я думаю, тебе подойдет моя идея. Мне известно, что ты не выносишь холода и снега. – Терпеть не могу. Наверное, это значит, что от флоридской влажности я буду просто в восторге. – Нет-нет, никакой влажности. Этот оркестр разъезжает строго по Западному побережью. Говорят, они классные. И платит руководительница хорошо. Ты о ней не слышала? Ли показала Чичи оферту, озаглавленную «Викки Флеминг и Сорок Каратов – Только девушки! – Сирены свингуют!». – Там только девушки? – Такой подход не всегда работает. Хотя попадаются и отличные ансамбли – например, «Этель Смит, Международные Ритмичные Милашки». И девушки хорошие, и музыка отличная. – Расскажи мне о Викки. – Она преподавательница музыки. Дочь библиотекаря. Разбирается во всех жанрах музыки. Сказала, что ты можешь сочинять новые песни и исполнять их сама. Позволит тебе уезжать на записи. Вообще, открыта к обсуждению. И у нее уже намечены гастроли на весь год. Погляди на список городов, и они всё добавляются. Сан-Франциско – отель «Стэнфорд» Портленд – «Эшби» Сиэтл – «Корнинг» Лос-Анджелес – «Голливудская столовая» Кармел-бай-те-Си – клуб «Стардаст» Сан-Диего – «Литтл Миллиз он те Бич», вилла «Маркиз» Санта-Барбара – «Корнер-Клаб» – Я могу взять этот ангажемент – или сделать перерыв в несколько месяцев и помочь сестре с малышом, его ждут перед Рождеством. – Ты ведь знаешь, что говорят о младенцах? – наклонилась к ней Ли. – Они совершенно неотразимы после тридцати. – Я тут положила глаз на собственного малыша. – Чичи достала из сумочки газетную вырезку и протянула ее Ли. – Можешь сходить со мной кое-куда? Это займет всего минут пятнадцать. Ли пробежала вырезку глазами.