– Красавчик, правда? – удовлетворенно сказала она. – Как скажешь, – буркнул Тони. – Что такое? Неужели ревнуешь? С какой стати? Я думала, я у тебя уже в печенках сижу. Чичи протянула Тони ломтик пиццы с анчоусами. Он жадно его съел. Она подала ему салфетку. – Чич, ты моя лучшая подруга, – проникновенно начал Тони. – Я знаю, девушки не любят, когда им говорят подобное, – почему-то слово «подруга» относится только к девушкам, с которыми ты перешучиваешься на фабрике. Но для мужчины слова о дружбе означают наивысший почет, глубочайшее уважение. Чичи потрогала лоб Тони: – Жара нет. Значит, ты не умираешь. – Перестань, я серьезно, – сказал Тони. Его лицо приобрело какое-то странное выражение. – Что это ты пытаешься изобразить на физиономии? – удивилась Чичи. – Иногда ты медленно соображаешь, – тихо произнес Тони. – А разве это не со всеми случается? – Конечно, но ты-то медленно соображаешь, только когда речь идет о тебе как о женщине. – Что ты хочешь сказать? – Я с тобой флиртую, а ты реагируешь так, будто я просто дурачусь. – А разве это не одно и то же? – Чичи, я близко принял к сердцу твои слова. Насчет Далилы. Насчет того, что я ей сделал. – Ты ей изменял. – Все было немного сложнее. – «Сложнее» просто удобное слово, за которым ты прячешься, а на самом деле все было очень просто. Ты сказал Далиле, что любишь ее, а потом занимался любовью с другими девушками, хоть и любил Далилу. Так кто же виноват в том, что все стало сложно? – А теперь ты назначила себя моим духовником. – Я не хочу быть твоим духовником. Найди себе духовника, если он тебе требуется. Вон за столиком номер четыре сидит монсеньор Ниббио. – Ребята в оркестре всё удивлялись, что у тебя нет парня. Наверное, надо рассказать им об этом твоем дылде. – Ничего ты им не расскажешь. Нет, лучше расскажи им вот что: я там для того, чтобы трудиться. Делать свою работу. Получать за это деньги. Трудиться лучше. Получить больше денег за следующую работу. И так далее. – Слушай, передохни немного. – Ты никогда не замечал, что почему-то, когда любовь завяла, из ансамбля уходит именно девушка? В каждом договоре, который подписывает женщина, должно стоять примечание: «Сестренка, только не надо в него влюбляться. Когда все закончится, а это непременно случится, ты останешься с разбитым сердцем и без работы». А что же мужчина? Он продолжает турне, как будто ничего не произошло. Получает надбавку к жалованью и поднимается еще выше. Так что можешь передать ребятам: я никогда не буду этим «ничего не произошло» для какого-то там мужчины. – Передать могу. – Мне двадцать четыре года. Я не хочу терять время, путаясь с ударником. Или тромбонистом. Или солистом, если на то пошло. – Никто же не говорит, что ты должна это делать. – Тогда почему же они спрашивают? Сплетничают, как какие-то прачки. И этим я, кстати, оскорбляю всех прачек на свете. Им впору требовать извинений. – Ребята просто любят поболтать. – Фу. – Они думают, что тебе нравлюсь я. Тут Чичи рассердилась. – Они думают, что если мы вместе работаем, то заодно крутим шашни? – Не знаю. Наверное. – Что «наверное»? Парень и девушка не могут просто посидеть в комнате с бумажным пианино и выйти с новой песней, должно быть что-то еще? – Ну, это они так думают. – Надеюсь, ты им все разъяснил. – Конечно. – Просто верх непрофессионализма предполагать, что мужчина и женщина не могут работать вместе, не вступая в связь. Не понимаю, как это им вообще пришло в голову, где они такое видели? Ах да. У тебя. – Почему ты так злишься? – спокойно спросил Тони. – Потому что ты не слушаешь! – Тогда послушай вот это: я записался добровольцем. – Что ты сделал? – Записался добровольцем. – На военную службу? – В духовной семинарии мне бы все равно отказали, – пожал он плечами. – Я хочу принести пользу своей стране. Пора перестать крутиться как белка в колесе и сделать в жизни то, что по-настоящему имеет значение. – Ты записался в армию! – Чичи была впечатлена. – Не в армию, во флот. Ты всегда говорила, что в океане есть что-то особенное. И я думаю, ты права. Там я найду все ответы. – Тони наклонился к ее уху и прошептал: – По-моему, мне нужен океан. – Кьяра? – Джим положил руки на плечи Чичи. – Ты называешь ее Кьяра? – удивился Тони. – Подумать только. – Это прелестное имя, – улыбнулся Джим. – Конечно, – согласился Тони, смахивая крошки с лацкана Джима. Чичи подняла взгляд на Джима. – Тони только что сказал мне, что записался во флот. – Правда? – Джим протянул ему руку для рукопожатия. – А я в военной авиации. – Думаю, мы сумеем выиграть эту заварушку, а? – А куда мы денемся! – Правда. Иначе знакомый нам мир перестанет существовать. А скажи мне, Джим, чем ты зарабатываешь на жизнь? – Моя семья занимается грузоперевозками. – И куда вы возите грузы? В Калифорнию? Техас? – Нет, мы держимся Восточного побережья. Нью-Йорк, Пенсильвания, Коннектикут. – Приятные места. Я выступал в горах Поконо. Там в лесах прекрасные отели. Например, гостиница «Маунт Эйри». – Да, отличные. Кузина Джузи прорвалась сквозь группу гостей и присоединилась к ним. Она только что заново припудрила лицо и подкрасила губы бордовой помадой. Это сочетание делало ее лицо похожим на портрет гуашью – сухой, но яркий. – Саверио, ты потанцевал с каждой дамой на этой свадьбе, кроме меня, – пожаловалась она. – С удовольствием, кузина Джузи. Кьяра, Джим, с вашего позволения. Тони повел Джузи на танцпол. Садоводческий клуб Си-Айла в полном составе собрался вокруг них в кружок. Как член этого клуба Джузи поделилась кузеном с остальными, и в процессе этого своеобразного коллективного танца каждая дама из клуба прошла круг с певцом. Чичи последовала за Джимом на танцпол. Он обнял ее, и они поплыли по павильону, сливаясь с ритмом и обгоняя время – по крайней мере, так им тогда казалось.