– Что? Где я вам это возьму? – Режиссер вопросительно посмотрел на Тони: – Кто эта девчонка? – Он перевел взгляд на Чичи: – Ты чокнутая, что ли? – Просто я только что видела нечто забавное. Куча парней, которые совершенно не умеют танцевать, но очень стараются. Послушайте. Оркестр играет что-то в этом роде, – она отбарабанила импровизацию на классический мотив, которая вдруг перешла в свинг. – Просто как идея для музыкального сопровождения. Берете пару ребят из оркестра, и пусть танцуют балет – получится, конечно, ужасно, но зато, когда они перейдут на свинг, будет здорово. Такая забавная увертюра к чему-то еще, или можно продолжить в том же духе. Ну, я могу что-нибудь еще придумать, например. Если мистеру Арене понравится. – Пойду поговорю с Джимми, – бросил режиссер, выходя из зала. – На чем мы остановились? – спросила Чичи у Тони. – На перекрестке богатства со славой, – пошутил Тони. – Ты пой давай. – Нет, я серьезно. – Он наклонился поближе к нотам через ее плечо. От ее волос веяло свежим ароматом мяты и ванили. – Значит, теперь ты называешь меня Тони? – А разве на афише написано не так? – Ну да, но мы ведь старые друзья. – Послушай, я только что приехала. Не заигрывай со мной, итальянец. У меня вся одежда измята, и я проголодалась. Я вовсе не чувствую себя богатой и знаменитой. Хочу просто по возможности не потерять эту работу. – Гляди, – Тони протянул ей телеграмму. – СММ 67 в ХП. WABC ее сыграло 7 раз за день. ЛБ. – Когда это произошло? – Пока ты ехала в поезде. Чичи низко склонила голову. – Ты молишься, что ли? – удивился Тони. – А тебе какая разница? – Ты ведь молилась, чтобы сюда попасть. И попала. Дальше можно не молиться. – Мне бы хотелось, чтобы здесь был мой папа. – А, понимаю. – А ты напишешь об этом своим родителям? Тони уселся рядом с Чичи на банкетке у пианино. – Давай договоримся: я не спрашиваю о твоих личных делах, а ты не спрашиваешь о моих. – Глупости. Мы ведь знакомы с семьями друг друга. – Я имею в виду, помимо взаимных приветов и прочих приятностей. – Но почему? – спросила Чичи. – Я не хочу о них говорить. – Тогда с кем же ты разделишь радость, Саверио? – спросила Чичи, открывая ноты и устраивая их на подставке. – То есть, я хотела сказать, Тони? Прежде чем он успел ответить, в комнату вошло танцевальное трио. Все девушки, профессиональные танцовщицы, были хороши собой, длинноноги и готовы на все. – Нас прислал старина Тут, он что-то болтал о новом номере, – сообщила главная, Ширли. – Секундочку, девушки. Вы мне можете понадобиться, чтобы разделить мою радость, – сказал Тони, выразительно глядя на Чичи, которая его проигнорировала. Ширли нахмурилась: – Это что, новый танец из Саут-Бенда? Странное название – «Раздели мою радость». – Всё лучше, чем «Скользи, мой клещ»[55] из Дулута, – пожала плечами Руби. – Ну, давайте, какие там па? Чичи работала, распахнув настежь окно своего номера. Гостиница «Лора» в Элькарте, штат Индиана, была скромно обставлена, но содержалась в чистоте. Свежий ветерок пошевелил разложенную на столе бумажную клавиатуру, перелистнул страницы нотной тетради. Чичи решила, что пора собрать клавиатуру и отложить ее вместе с тетрадью. Она проголодалась, а день выдался утомительный. Прежде чем семейство Донателли унаследовало пианино от одной из кузин Изотты, Чичи брала уроки дома у Кэтлин Суини на ее кабинетном «Стейнвее». Но дома она не могла заниматься, так как у Донателли тогда еще не было пианино. Тогда Мариано изготовил для дочери копию клавиатуры, нарисовав ее черной краской на толстой оберточной бумаге. Чичи научилась слышать ноты в уме, когда играла на бумажном пианино. Много лет спустя, начав сочинять песни и уже имея возможность сидеть за настоящим инструментом, она зачастую все же предпочитала делать это при помощи бумажных клавиш, чтобы не мешать семье своей игрой. Чичи никогда еще не доводилось готовить на электроплите, но она решила попробовать сварить спагетти. Гастроли продлятся несколько месяцев, и совершенно невозможно оставаться все это время без макарон. На стойке регистрации ей одолжили кастрюлю, еще кое-какую утварь и большое блюдо. В собранной Барбарой корзине лежали основные продукты, которые не переводились в домашней кладовой Донателли: пачки сухих макарон, бутылка оливкового масла, консервированный домашний томатный соус, банки с маринованными перцами, флакончики со специями и травами, здоровенный кирпич зрелого пармезана, головка чеснока, бутылочка вина, жестяная коробка с печеньем и еще одна с крекерами в виде крендельков, которые при необходимости могли заменить хлеб, и пачка молотого кофе. Барбара обещала регулярно пополнять запасы и присылать новые продукты на пути следования оркестра. Чичи дождалась, пока вода в кастрюле заклокотала, опустила макароны и сварила их почти до готовности, помешивая время от времени, а потом процедила, как смогла, при помощи шумовки и крышки от кастрюли. Дальше спагетти ненадолго вернулись в кастрюлю, а кастрюля – на огонь, чтобы испарилась остаточная влага. Затем Чичи переложила пышущие паром горячие макароны в миску, накрыла крышкой и занялась соусом. Она мелко нарезала зубчик чеснока и слегка обжарила на сковороде. Чеснок заплясал в горячем оливковом масле, и этот запах напомнил ей о доме. Залив чеснок томатным соусом из банки, она довела его до кипения, затем сняла сковороду с плиты. Чичи уже перемешивала макароны с соусом, когда в дверь постучали. – Секундочку! – отозвалась Чичи и подбежала к двери. Не снимая цепочки, она приоткрыла дверь и выглянула наружу. – Эй, это я, – послышался голос Тони. – Хочу тебя кое с кем познакомить. Чичи вытерла руки привезенным из дома кухонным полотенцем и сняла цепочку. Тони ввел в комнату очень эффектную молодую женщину. – Это Далила Энтвистл. Наша солистка, – пояснил он. Далила была сероглазой шатенкой с бледной, будто подернутой золотистой пыльцой кожей. На ней было закрытое платье из лилового шелка с позолоченным пояском. Чичи очень понравилось ее чувство стиля. – А откуда вы родом? – спросила Чичи. – Есть такое милое местечко, Дорсет называется. В Англии. Недалеко от побережья. – Далила разговаривала с очаровательным британским акцентом. – Я тоже! В смысле, я тоже из городка на побережье. В Нью-Джерси. – И как они только здесь живут? – удивилась Далила. – Ведь в Индиане нет моря. – Зато есть озера, – заметил Тони. – Да ну тебя с твоими озерами! – шутливо отмахнулась Чичи. – Тони будет рекламировать вам Великие озера, но я сама решу, насколько они велики, когда увижу собственными глазами. Ребята, вы есть хотите? – Страшно хочу, – признался Тони. – А я вообще с ног валюсь от голода, – сказала Далила. – Тогда несите тарелки, я настряпала достаточно. – Вы уверены, что мы вас не стесним? – спросила Далила. – Никакого стеснения, в компании есть веселее. – Пахнет совсем как дома, – признал Тони. – Это так здорово! – захлопала в ладоши Далила. В дверь просунули головы пара ребят, игравших в оркестре на духовых. – Кто это тут готовит? – полюбопытствовали они. – А вы как думаете? – ухмыльнулась Чичи. – Хватит на всех? – обеспокоенно спросил Тони. – На всех всегда хватает, – рассмеялась Чичи. – И я могу приготовить еще. – Бегом за тарелками, парни, – велел Тони. По гостинице быстро распространился слух, что в номере 202 можно найти пожевать и вечеринку. Вскоре комната Чичи заполнилась кучей народа, жаждущего компании и домашней стряпни. – Смотри, Чичи, – сказала вернувшаяся со стопкой тарелок Далила, – я принесла десерт. – Она поставила на стол жестяную коробку с шотландским песочным печеньем. Танцевальное трио принесло масло и багет, Тони нашел у себя в комнате бутылку вина, а тромбонист Кэл дополнил трапезу банкой соленых цукини и маленькой баночкой маринованных грибов. Чичи наварила еще спагетти. Каждую макаронину поглощали с аппетитом. Стоя за плитой, она познакомилась с Мортом Лаком из Милуоки, игравшем на нескольких разных трубах, с Бобби-трубачом, Биллом-скрипачом и танцовщицами Ширли, Бесс и Руби. После ужина к ним присоединились еще несколько музыкантов – клавишные, ударные, виброфон. – А я-то боялась, что мне будет одиноко, – посмеялась Чичи, полоща кастрюлю из-под макарон в крошечной раковине. – О нет, эти ребята тебе понравятся. Они славные, – заверила ее миниатюрная танцовщица Руби.