– Да, всю работу он проделал сам, – нетерпеливо сказала Барбара, – но пришлось ведь рассчитываться за доски, стекло, прочие материалы. Все это оборудование – оно дорого стоит, он не мог себе его позволить. И, чтобы оплатить, заложил дом. Барбара говорила таким тоном, что Чичи кинулась защищать отца. – У него были планы! Он собирался записывать здесь разные номера, – горячо воскликнула она. – Но не записал. – Просто не успел, не дожил. И он ведь все силы вкладывал в наши выступления. Чичи вспомнила, сколько раз отец отвозил их с сестрами на конкурсы поиска талантов, как часто бросал все, чтобы съездить с ними на прослушивание на какой-нибудь радиостанции, и сколько часов в день проводил с ней вдвоем, когда она сочиняла новую песню. И еще дольше просиживал в студии, записывая эту песню снова и снова, проигрывая ее и переписывая заново, пока оба они не были довольны результатом. – Он очень старался, – добавила она. – Из нашего ансамбля не выходило ничего путного, – отрезала Барбара. – Со временем вполне могло выйти. Мы ведь это обсуждали. Мы создавали общее дело с прицелом на годы работы в шоу-бизнесе. Барбара устало посмотрела на сестру: – Я знаю, что ты очень этого хотела. Но вашим планам не суждено было сбыться. – Такие вещи не складываются за одну ночь. Нужно время. Нужно дождаться успеха. – В большинстве случаев этого так никогда и не происходит. Чичи не собиралась спорить со своей прагматичной сестрой. Сарказм Барбары был забавен на сцене, но в жизни быстро выводил из терпения. В ее мире не было места неудачам, а уж фантазиям – тем более. Она глядела на жизнь практично, руководствуясь правилами, которые ясно указывали, как все должно происходить. Чичи сделала глоток крепкого черного кофе. – Сколько денег он взял под залог? – Папа обменял стоимость нашего дома на стоимость студии. Чарли уже пытается распродать звукозаписывающую аппаратуру. – Эй! Даже не спросив меня? – Ты к этой студии слишком привязана. И у нас мало времени. Продажа продвигается плохо, Чарли предлагают сущие гроши за оборудование. Папа переплатил за пульт, микрофоны, усилитель звука. От проигрывателя отказались даже радиостанции. – Я ходила за оборудованием вместе с ним. Папа обращался в лучшие магазины города. – И там его облапошили. – Папа вовсе не был простофилей! – Он пытался сделать тебя счастливой и потратил последние доллары, чтобы воплотить твою мечту. – Нашу мечту. – Ну да, всем нам нравилось петь, но вам с папой хотелось большего. – И что в этом плохого? – Ничего, если можешь себе это позволить. – Мы ведь все работаем. – Чичи, папа потерял работу, потому что слишком часто брал отгулы, чтобы помогать тебе с твоими музыкальными делами. Я это говорю не для того, чтобы тебя обидеть. Просто так оно и есть, и он вконец запутался. Думал, что «Скалка моей мамаши» может стать шлягером, действительно в это верил. На прошлой неделе он забрал мамины деньги на хозяйство и обошел радиостанции, где заплатил, чтобы они пустили эту песню в эфир. – Да нет же. Мы просто оставляли там пластинки, никаких денег. – Он это делал у тебя за спиной, но платил, поверь мне. Чарли узнал, как обстояло дело, когда начал обзванивать радиостанции, пытаясь продать оборудование. На первой радиостанции проговорились, а дальше Чарли прикидывался, что готов заплатить, только бы там сыграли твою запись, и все по очереди раскололись. Чичи уронила голову на руки. – И если мы хотим спасти дом для мамы, хотя нам вряд ли это удастся, придется пожертвовать всеми нашими сбережениями. Чарли сходит в банк и пересмотрит условия ипотеки. – Ну уж нет! Я – его дочь. – Банк лучше реагирует на мужчин. Пусть Чарли этим занимается. Слезы жгли глаза Чичи, но она их поспешно смахнула. Сейчас было время демонстрировать силу, а не эмоции. Барбару тронули страдания сестры. – Мне так жаль, что пришлось тебе обо всем этом рассказать, – проговорила она. – Ты старалась. И Па старался. Но наш ансамбль просто не был достаточно хорош. – Слушатели решают, кто хорош, а кто нет. – Чич, у нас нет никаких слушателей. – Их нужно постепенно набирать. Барбара не стала вступать в спор. – Я хочу тебе сказать, чем каждая из нас может содействовать спасению дома. Лично я накопила сто восемьдесят два доллара. У Люсиль есть сто пятнадцать. У Ма отложено на черный день двести четыре доллара. Не знаю, сколько лежит у тебя… – Конечно, я помогу, – быстро сказала Чичи. Ей хватило осмотрительности не называть конкретных цифр – она знала, что тогда Барбара станет настаивать на всей сумме. – Сколько мы должны банку? – Около шести тысяч долларов. – Но дом стоит всего две тысячи, и то если повезет найти покупателя. Какая там процентная ставка по кредиту? – Восемь процентов. – Но это же ужасные условия! – Чичи ушам своим не верила. – В моем банке всего три процента. – Они заговорили ему зубы. Потому я и хочу, чтобы Чарли попытался объяснить им все и добиться понижения ставки. Они ведь попытаются взыскать заложенный дом. Они всегда так делают. И, надо признать, будут в своем праве. Папа несколько раз опаздывал с выплатами, в том числе в прошлом месяце. Чичи вспомнила, как отец пытался поговорить с ней о финансах, но она была слишком занята сочинением песен. Теперь она страшно жалела, что не слушала его внимательнее. – Он даже маме не сказал, – продолжала Барбара. – Она понятия ни о чем не имела. Его собственная жена! До самого конца он оставался милым и беспечным. И мы любили его таким и готовы были сделать для него все. И он бы сделал для нас все. Но ты должна понять: мы держались на плаву исключительно благодаря тому, что сами зарабатывали на фабрике. Чичи почувствовала, как ей сдавило горло. Нарисованная сестрой картина будущего выглядела мрачнее некуда. Ее музыкальная карьера не состоится; все они продолжат гнуть спину на фабрике только ради того, чтобы не лишиться крыши над головой. Придется отпустить мечту о будущем, которую Чичи с отцом выпестовали вместе, – мечту, до которой было рукой подать. – Послушай меня, Чичи, – продолжала Барбара. – Нам нужно жить скромно и вкалывать изо всех сил. Будем трудиться на фабрике, как прежде, и брать побольше сдельной работы за добавочную плату. Сосредоточимся на том, чтобы сохранить наш дом. Всем нам придется чем-то пожертвовать. Мы с Чарли тихо обвенчаемся в ризнице в День труда, без громкой свадьбы и пышного платья. – Но ты так мечтала о своей свадьбе! – Это были просто мечты. Когда мы поженимся, Чарли переедет к нам, мы будем жить дома и платить маме за съем. – Она вздохнула. – Мы бы в любом случае снимали квартиру. – Это тебе предстоит улаживать с мамой. Но не посылай Чарли в банк. Он не член нашей семьи. Я лично знакома с мистером Полли, управляющим банка. – Откуда ты его знаешь? – Папа нас познакомил. – Но о закладной ты ничего не знала? – Нет. Но теперь знаю и поговорю с ним. Позволь мне уладить это дело самой. – Это плохая идея. – Барбара, учти, я просто так не сдамся. – Мне нужно посоветоваться с мамой. – И с мамой я тоже готова бороться, – спокойно сказала Чичи. Барбара сделала шаг назад. – Я все здесь запру сама, – сказала Чичи, подходя к двери и распахивая ее перед сестрой. – Если это действительно конец нашей студии, то я хочу закрыть ее своими руками. Чичи проштамповала свою хронометражную карту в вестибюле фабрики «Джерси Мисс Фэшнз», нахлобучила на голову широкополую соломенную шляпку и понеслась через дорогу к Национальному сберегательно-кредитному банку Нью-Джерси, чтобы успеть до закрытия в три часа. Когда она взбежала на крыльцо внушительного кирпичного здания, перепрыгивая через две ступеньки, и распахнула дверь, в ее распоряжении оставалось девятнадцать минут. Ее рабочие туфли заскрипели по отполированному мраморному полу, и тогда она пошла на цыпочках. Сколько бы клиентов ни находилось в банке одновременно, голоса присутствующих никогда не повышались выше шепота. Кроме банка, подобная тишина и почтение царили разве что в церкви и в городской библиотеке. Чичи прошла к бюро управляющего за аркой из кованых орнаментальных завитков. Резной стол красного дерева был накрыт толстым стеклом. Раньше она находила это роскошное обрамление обнадеживающим, но теперь оно ее смущало.