– Не хочешь? – «Да она читает мои мысли», – подумал Саверио. Ясновидящая, как та цыганка, которая путешествовала с оркестром, когда они играли на деревенских ярмарках, и раскладывала там свой шатер с хрустальным шаром. – Не-а. Так что можешь даже не стараться. Я появилась у тебя на пути, потому что тебе требуется настоящий друг. А девушек за тобой выстроилась целая очередь вдоль променада, их там стоит больше, чем за пончиками. Я их видела. Красотки со всего побережья, от Уайлдвуд-Крест до Брилля, и все фланируют в надежде, что ты обратишь на них внимание. На что тебе еще и я? – Все они чего-то хотят, – признал Саверио. – А чего хочешь ты? – Он засунул руки в карманы. – Ну, помимо работы, как у меня? – Мне нужна услуга. – Даже не сомневался. – Причем совсем небольшая услуга. Мне бы просто хотелось, чтобы ты передал нашу запись Роду Роккаразо – пусть скажет, что он о ней думает. Я могу устроить, чтобы пластинка была готова прежде, чем ты уедешь. Может, он ее послушает и это его наведет на какие-то мысли. Сделаешь это для меня? – С чего бы я стал это делать? – поддразнил ее Саверио. – Потому что мы действительно отлично поем. Она выглядела такой полной надежд, такой серьезной, что Саверио едва удержался от смеха. – Ладно, Чичи. – Передашь? Правда? Завтра она будет готова. – Чичи захлопала в ладоши. – Спасибо! Ты настоящий принц! – Сын итальянки всегда принц. – Знаю. Но ты – добрый принц. – Чичи повернулась, чтобы идти домой. – Слышь, Чичи? – Чего? – Ты меня раскусила. Она улыбнулась ему, прежде чем подняться на крыльцо. На верхней ступеньке она обернулась: – Слышь, Савви? – Чего? – Нет ничего плохого в том, чтобы быть романтическим героем. – Да я и сам так думаю. – Тогда почему же ты постоянно ведешь себя так, словно в чем-то провинился? Чичи вошла в дом и закрыла за собой сетчатую дверь. Саверио постоял, изучая дом семьи Донателли, выстроенный в стиле кейп-код[28], с его побитой ветром серой черепицей и недавно обновленной желтой отделкой, и размышлял, каково оно – жить в таком доме. Мариано сам залил цементом и выложил сланцем дорожку, ведущую к двери. Узор ее голубоватых плит напоминал классики. Если у итальянца есть выбор, он всегда предпочтет сам заниматься работами по камню. По обе стороны дорожки тянулись одинаковые, ровно подстриженные островки зеленой травы, ветерок шевелил обрамлявшие крыльцо кусты осоки, а в ветроловке белые стеклянные диски, похожие на облатки, негромко отзванивали нежную мелодию. Настоящий отличный дом для хорошей семьи. Сквозь сетку на двери и в окнах до Саверио доносились их голоса, и звуки разговоров проплывали над его головой, как музыка. Такого рода общение можно найти лишь в сердце дома, где счастливо живет дружная сплоченная семья, где все понимают друг друга и говорят на особом общем языке. Саверио не мог разобрать слов, долетавших до него сквозь дверь и окна, но когда кто-то смеялся в комнатах, этот смех звучал будто серебряные колокольчики, которые министрант встряхивает в церкви. Священный звук. Во всяком случае, таким он был для него. Послеполуденное небо было испещрено лиловыми облаками, а похожее на желток солнце начинало закатываться за отель «Кронеккер». Саверио приветствовал поцелуем в щеку свою мать, ожидавшую его на веранде. Мимо них возвращались домой после очередного дня на побережье запоздалые пляжники. Они несли на плечах зонты, как мушкеты, и размахивали пустыми корзинами для пикников в такт заключительным звукам концерта Джимми Арены и его оркестра, которые неслись из открытых окон, – радио передавало концерт. Когда они поворачивали на Сифорт-авеню, следом еще плыл ровный рев саксофона Джимми. Розария обняла сына. – Я рада, что нам удалось повидаться перед твоим выступлением, – сказала она. – Ты хорошо выглядишь, мама. Даже немного bronzata[29] на джерсийский манер. Розария поглядела на свои руки: – А и правда. Кузина Джузи отвезет меня к поезду. – В спальном вагоне тебе будет комфортно. – О да, не сомневаюсь. Спасибо, что все так устроил. Ты ко мне слишком добр. Саверио улыбнулся матери. – Слишком добр к тебе? Такого быть не может. – Я люблю Супер-Чиф[30]. Там встречаются такие интересные люди. По пути сюда я играла в карты с дамами из Розето, штат Пенсильвания. Куда бы я ни поехала, везде нахожу друзей. Розария сидела лицом к Оушн-драйв в плетеном кресле-качалке, уже одетая в свой лучший бежевый льняной костюм и обутая в туфли-лодочки. Ее чемодан, шляпная коробка и сумочка были аккуратно сложены пирамидой рядом с креслом. – Я прекрасно провела эту неделю, – сказала она. – Ты побывала на каждом концерте. – Мне не хотелось пропустить ни одной ноты. Саверио уселся на скамью напротив матери. – Может, еще останешься? – предложил он. – Кузине это бы понравилось, – признала Розария. – Так оставайся! – Я нужна твоему отцу. – Уверен, он отлично справляется. – Да, вполне справляется. Но когда я там и могу всем заниматься, он справляется куда лучше. – Потому что ты готовишь и делаешь уборку. – И это тоже. Но еще он там совсем один. – Некоторым людям лучше в одиночестве. – Он твой отец, Саверио. И он каждый день делает все, что в его силах, – мягко сказала она. – Он выгнал меня из дома, Ма. Какой отец прогоняет своего единственного сына? – Да, это было ужасно. Но мужчины часто делают подобные вещи, чтобы закалить своих сыновей, – старая история, ты ее найдешь во множестве книг, если поищешь в библиотеке. Отцам и сыновьям приходится нелегко. Но, уверяю тебя, он желает тебе только добра. – Ну, допустим, хотя я в это не верю, но ведь он и с тобой обращается дурно. – Не всегда. – Он поступает так, как удобнее ему. Ты заслуживаешь хорошего отношения каждый день, с утра до вечера, и по ночам тоже. – Спасибо за такие слова. Но я способна сама о себе позаботиться. – О тебе должен бы заботиться твой муж. – Он так и делает, – попыталась заверить сына Розария. – Я тут подумал… – взволнованно заговорил Саверио. – Я уже несколько лет гастролирую, и мне удалось отложить немного денег. Я хочу отправить тебя в Тревизо. Почему бы тебе не съездить в гости домой, в Италию? Навестила бы кузин, повидалась бы с тетками и дядьями. – Я уехала оттуда совсем маленькой и уже почти ничего не помню, – грустно покачала головой Розария. – Но ты рассказывала мне об Италии. Мне казалось, это какое-то зачарованное королевство. – Для меня так оно и было. Но я покинула ее ребенком, а когда дети покидают какое-то место, они часто фантазируют о нем, чтобы не терять связи. Сегодня я бы, наверное, даже не узнала Италию. – Но ты по-прежнему переписываешься с семьей? Она кивнула. – Уверен, они бы с радостью тебя приняли, и ты была бы там счастлива. Это пошло бы тебе на пользу. Ты ведь только что сказала, что везде находишь друзей. – Мое место – рядом с твоим отцом.