* * * В два часа пополудни ее заперли в комнате. К счастью, за ней никто не следил, и она могла беспрепятственно наблюдать из окна за происходящим. Арина видела, как по жидкой грязи была расстелена красная ковровая дорожка от дома и, как она догадалась, до самой станции, как народ, согнанный со всей округи, двинулся к вокзалу встречать высокого гостя, как гость прошел к крыльцу под руку с Егоровым и как выкатили на площадь бочки с пивом, дабы веселились все без исключения. Казалось, к вечеру все население поселка было пьяно и довольно. Когда тьма окутала Ольгино, хмельная радостная толпа проводила гостя на станцию, после чего еще долго слышны были песни и задорный бабий смех. Арина лежала на кровати, заткнув уши и закрыв глаза. Она хотела вновь превратиться в ничто, чтобы не слышать, не видеть, не чувствовать боли и не казаться себе Робинзоном, попавшим на остров под названием Одиночество. Глава 8 Спустя несколько месяцев Было Рождество. Арина пробудилась поздно. Не спеша встала. Куда ей торопиться, если ни одна живая душа не захочет ее поздравить с праздником? На улице было ветрено и пасмурно - погода, не подходящая для Рождества. Арина решила спуститься в столовую; хотя и знала, что Егоров здесь, но ей невыносимо было оставаться в четырех стенах в столь добрый и дружественный праздник. Авось Федор ее и не заметит. Она замешкалась немного на лестнице, услышав голоса. Один принадлежал ее мужу, другой… - Ну что, парень? - Егоров вышел из кабинета и остановился в прихожей. - Нравится тебе у меня работать? - Нравится, - бодро ответил другой голос. Потом из-за двери показался и сам говоривший. Высокий, широкоплечий, с копной светлых кудрей. Одет парень был просто, но добротно, сразу было видно, что не из чернорабочих. - Я за тобой давно наблюдаю. Работящий ты, толковый, а главное, в политику не лезешь. Сколько получаешь сейчас? - Двадцать рублей. Засыпщик я. - Жалую тебе тридцать, сколько работников под твоим началом будет. Справишься? - А то как же. Егоров захохотал - ему нравились самонадеянные люди. Гость обернулся. Лицо его, красивое, светлое, словно посеребренное, озаряла улыбка. На правой щеке заиграла ямочка, а в глазах синие искры. Никита? Арина отшатнулась, прикрыв рот рукой, чтобы не дать крику вырваться наружу. Так и стояла она на лестнице как изваяние. Молчаливая, застывшая, даже не дышащая. Никита перестал улыбаться и, казалось, тоже готов был закричать. Его глаза выражали столько эмоций, что Арина не смогла уловить ни одной. - Чего уставился? - спросил Федор. Никита, замявшись на секунду, повернулся к нему: - Там… - Жена моя. Нравится? - Ну… - Да ты не смотри, что красивая, дура она. - Как? - Просто. Психическая. Сбрендила несколько лет назад. Мне ее батя знаешь как мозги запудрил, когда сватал ее. А оказалось, что графиня помешанная. Наследственное это, наверное. Папаша ее застрелился, а она мне дом пыталась поджечь. - И что? - А что? Думал сначала в дурдом ее отправить, да пожалел. Пусть живет здесь, никому ведь не мешает. - Федор махнул на Арину рукой, потом хлопнул Никиту по плечу и весело сообщил: - Я ведь помню тебя. - Правда? - А как же. Мальцом ты ко мне прибежал на работу проситься. Помню, брякнулся в ноги и давай меня уверять, что ты самый лучший. Понравился ты мне. Наглый, думаю, пострелок. Потом что-то ты пропал, хотя я справлялся, как там мой Балда-работник. - Побродить по свету захотелось. - Набродился? Ну-ну. Все равно ко мне прибежал. Егоров не обидит того, кто ему предан. Держись меня, парень. - Федор зевнул. - А теперь ступай. Никита оглянулся, встретился взглядом с Ариной и ушел. Егоров зевнул еще раз, потянулся, после, увидев жену, неподвижно стоящую на лестнице, выругался и, недовольный, пошел в столовую. Арина не шевелилась. Она замерла вся, даже кровь, казалось, остановилась, только сердце с оглушительным буханьем стучало в груди. Никита. Любимый Лошадник. Ее боль и счастье. Только теперь она поняла, зачем жила последние годы. Стоило ей увидеть его глаза, как наступило прозрение. Сколько раз она пыталась покончить с собой. Удавиться, утопиться, отравиться. Когда становилось нестерпимо и боль и отчаяние наполняли ее всю, она брала в руки веревку, привязывала ее, совала голову в петлю… и останавливалась. «Почему? - спрашивала она себя постоянно. - Что меня держит на этом свете?» Ответа она не находила. До сегодняшнего дня. Теперь ответ, как лава, вырвался из нее… НИКИТА. Все эти страшные годы, годы, когда не было ни островка света среди черного грозного океана, она мечтала о НЕМ. Увидеть хоть разок его улыбку, глаза, руки. Услышать голос, вдохнуть запах - пшеницы и васильков, - исходящий от него. И вот день настал. Что теперь? Опять нет ответа. Арина вздрогнула, поникла, а потом, подстегиваемая каким-то странным чувством, взбежала по ступеням, заперлась у себя в комнате и от души поплакала. Впервые за последние годы. * * * Прошла неделя. Арина спустилась в сад. Зимой он не отличался красотой: ни елей, ни сосен, только голые стволы, но она любила в нем бывать. Особенно в одном уголке его, где стояла лавочка, а ненавистного дома было почти не видно из-за высокого сарая. К тому же в заборе был небольшой лаз для собак, а на ветке тополя - кормушка для птиц. Арина подсыпала пшена синицам, положила кость в собачью миску и взяла пригоршню снега, чтобы избавиться от жира на пальцах. - Арина. - До боли знакомый голос раздался совсем рядом. Арина вздрогнула, сжалась вся, но не обернулась. - Девочка моя, неужели ты и вправду ничего не понимаешь? Не помнишь своего Лошадника? - Говорил он тихо, больше для себя, потом голос его стал громче. - Арина, посмотри на меня. Она обернулась, снег выпал из ослабевших пальцев. Никита стоял совсем рядом. Высокий, мужественный, прекрасный, по-прежнему похожий на молодого Мороза Ивановича. - Арина, неужели ты не узнаешь меня? - Никита, как ты сюда попал? - спросила она; только теперь Арина заметила, что он весь запорошен снегом. - Через собачий лаз, я его немного расширил, - удивленно ответил Никита, потом просиял, сделал шаг навстречу. - Я знал, что Егоров врет. - Уходи, - решительно заявила она. - Почему? - Никита подбежал к ней, прижался губами к ее руке. - Почему ты меня гонишь? Я все эти годы мечтал о тебе. - Ты предал меня. - Она вырвала руку, развернулась, намереваясь уйти. - Я даже в мыслях не предавал тебя. Девочка моя любимая… - Никита упал на колени, обхватил ее тело своими большими руками, прижался щекой к ее животу. - Посмотри. - Арина задрала рукав шубы; оголившееся запястье пересекал бордовый вздутый шрам. - Все это из-за тебя. - Что это? - Он припал губами к страшному рубцу. - За что он тебя так? - За тебя. За любовь мою, за ребенка нашего. - У нас есть… - Был бы. Но ОН отнял у меня и его. - Арина, плача, обхватила его голову руками. - Почему ты уехал? Почему бросил меня одну?