- Я бежал и не мог остановиться. Боялся, что меня арестуют. Не за себя боялся. За тебя. Как представлял, что ты останешься совсем одна, меня даже трясло. Я решил, что безопаснее для меня будет покинуть город. На месяц, не больше. За это время я хотел заработать немного денег на жизнь, а потом выкрасть тебя из дома. Я не писал, потому что знал, что письма мои до тебя не дойдут, но я был уверен, что ты ждешь меня, и не сомневался, что дождешься. - Я ждала. Днями и ночами я просиживала у окна. Но ты не появлялся. - Я устроился матросом на торговый пароход и отправился в Саратов. Сначала по Оке, потом по Волге. Когда мы первый раз вернулись в N-ск, я сбежал на берег, помчался к твоему дому. Я так спешил, что не заметил приближающегося экипажа. Меня сшибло. Я потерял сознание. Очнулся, когда меня выгружали у ворот больницы. Оказалось, что прошло уже полчаса. Я мог опоздать на пароход, стоянка была всего час, а завезли меня далеко от порта. Я вырвался из рук доктора и, не обращая внимания на головокружение, побежал в сторону реки. Только потом додумался, что привез меня извозчик и я мог добраться на нем. Но я плохо соображал в те минуты. Только бежал и бежал. К счастью, я успел. Отплытие задержали из-за недостачи груза. Плавание должно было продлиться не дольше двух недель, но мы вернулись через месяц. На обратном пути мы сели на мель, часть груза потонула. Пока искали новый товар, время шло. Когда я вернулся в N-ск, был конец весны. Первое, что я сделал по прибытии, это понесся к твоему дому. Я бежал и рисовал в воображении картину нашего будущего. Как мы поженимся, как я буду работать на фабрике, а ты жить в имении, и как на выходные мы будем встречаться. Я мечтал о том, что, поднакопив денег, арендую баржонку и буду возить товары по Оке, продавая их деревенским жителям. Я был счастлив и смел. Твоего отца я больше не боялся. Я постучал в дверь. Мне открыл Алексей Ананьевич, что удивило. Я справился с волнением и попросил позвать тебя. В любую минуту я готов был бежать. Если бы твой отец попытался меня сдать полиции, я бы скрылся, а ночью вернулся и выкрал тебя через балкон. Но граф меня удивил. Ни злости, ни удивления на лице, только злорадство. Он и поведал мне о твоем удачном замужестве. Рассказал, как ты счастлива, богата, как любишь мужа и как выбросила меня из головы, стоило мне только исчезнуть. Я не поверил ему. Тем же вечером, сидя в трактире, я узнал, что его слова - правда, а еще я узнал имя твоего мужа и поверил окончательно. Егоров - человек, достойный любви. - Он не человек! - Арина опустилась на снег рядом с Никитой. - Теперь, увидев, что он сделал с тобой, я понимаю это, но тогда… Я же им с детства восхищался. Считал чудо-человеком, сам хотел стать похожим на него… - Никита. - Арина заглянула ему в глаза, провела рукой по курчавой бороде, а потом прошептала нежно: - Я люблю тебя. Только тебя. - И я тебя люблю. Так сильно, что мне иногда страшно. Все годы думал о тебе, мечтал о встрече, но не искал ее только потому, что твоим мужем стал Егоров. - Судьба свела нас. Она и разведет вновь. - Арина понурилась, загрустила. - Мы больше не расстанемся. Никогда. Обещаю. - Никита… - Она хотела что-то сказать, но, услышав, как ее зовет Глаша, замолчала, вскочила, замахала на Никиту руками, как бы говоря - беги отсюда. Он проскользнул в лаз, одарив на прощание нежным взглядом, и исчез. Арина вернулась в дом. Глава 9 С тех пор они начали встречаться регулярно. Обычно в саду, иногда у реки, куда она уходила тайком, редко у нее в комнате. Любовь в Арине вспыхнула с новой силой, теперь она превратилась в извергающийся нежностью и обожанием вулкан. Егоров в Ольгине появлялся редко - раз в месяц. Все остальное время он был занят своими новыми обязанностями городского главы да еще зачастил последнее время в Петербург. То на прием к императору, то в гости к министру, то за орденом. Федору присвоили звание коммерции советника, что сделало его более важным. И богатым. Связи с сильными мира сего позволили заключить новые контракты на поставку зерна для фронта. Егоров толстел, матерел, поднимался выше и выше и совсем забыл о своей жене. Арине только этого и надо было. Никита навещал ее раз в неделю. Встречались они очень осторожно, с оглядкой, каждый понимал, что стоит Егорову услышать хоть намек, он раздавит их, как букашек. Отношения их носили чисто платонический характер, но и им они были рады. Обычно сводились свидания к разговорам и признаниям, да нежным поцелуям, большего они позволить себе не могли. Никита, правда, забирался по балкону в Аринину комнату, но оставался там недолго, зная, что ее часто навещает среди ночи Глаша, которая ради хозяйской похвалы готова была на все. К тому же Егоров в последнее время к своей огненноголовой любовнице, то ли из-за возраста, то ли занятости, охладел. Вот Глаша и следила за всем неусыпно, особенно за ненормальной супругой, надеясь, что благодарность за заботу всколыхнет в Егорове другие чувства. * * * Прошел год. Наступило Рождество. Арина стояла на крыльце и покашливала: до этого она просидела с Никитой полуодетая на балконе, вот и приболела. Егоров три дня как приехал, тоже хворый. Сумасшедшая жизнь его немного подкосила - выглядел он теперь совсем старым. Одышка, синие мешки под глазами, глубокие морщины на переносице. Арина считала, что все это от злобы, потому как Егоров не пил, не курил, регулярно постился. Федор вышел на крыльцо. Увидев жену, встал напротив, на ступеньку выше, ему не нравилось смотреть на людей снизу вверх. - Что-то ты странная стала, благоверная моя, - задумчиво проговорил он. - Глазки блестят. Румянец. Аль влюбилась? Арина внутренне содрогнулась, но внешне оставалась безучастной. Егоров захохотал, словно сказал что-то смешное. - Что стоишь как неживая? Признавайся, стерва, что задумала? Дом спалить? Или меня добить в светлый Христов праздник, а? Арина продолжала молчать и тупо смотреть перед собой. Федор махнул рукой, после чего вернулся в дом. Вечером он отбыл в N-ск. В феврале многое изменилось не только в жизни Арины, но и страны - произошла революция. В N-ске, правда, с опозданием в три дня. Городские власти тщательно скрывали произошедшее в Петрограде, готовясь к отпору местных бунтарей. Выиграли они немного, так как вести, несмотря на то, что пресса упорно отмалчивалась, распространились быстро. Так, 26 февраля в N-ске началась политическая забастовка, переросшая к 1 марта в революцию. В первый же ее день в городе родилась новая власть - Совет рабочих депутатов. Старые градоначальники были смещены. Губернатор, прокурор, полицмейстер, начальник жандармского управления попали под стражу. Егоров остался не у дел. Ко всему прочему на его фабриках творилось что-то невообразимое - рабочие решили взять власть в свои руки. Эти сумасшедшие дни стоили Федору дорого - он по-настоящему испугался и почти слег. Похворав денек, Егоров решил бороться за свое положение и состояние. 2 марта он сформировал в Думе новый комитет, наименовал его «общественным», после переименовал в исполком, сам же остался его головой. На предприятиях навести порядок удалось не сразу. Созданный рабочими фабрично-заводской комитет развил бурную деятельность, акционерам пришлось с ним считаться. Егоров рвал и метал - его выводило из себя, что кто-то смеет ему перечить. Он буйствовал, грозился всех уволить, обманывал, что на складах нет то зерна, то топлива, пытался прикрыть фабрики. Это возымело обратное действие: рабочие не только не испугались, они начали помимо экономических требований выдвигать еще и политические. Со временем все более или менее нормализовалось. Но спокойно жить Егоров уже не мог - любой дурак понимал, что двоевластие не просуществует долго. На фоне этих событий - грызни, насилия, борьбы за власть - бурно расцвела любовь Арины и Никиты. Им не было дела до происходящего, они не замечали возбуждения, охватившего всех, не ощущали ветров перемен, они смогли наконец насладиться друг другом. Егоров грыз глотки в N-ске. Фабрика, на которой трудился Никита, была временно остановлена. Глаша, зараженная всеобщим возбуждением, постоянно пропадала то на площади, то на станции. Никита с Ариной смогли остаться одни. Все дни они проводили вместе. Катались, гуляли пешком, ездили в Перелесье. Именно в ее имении они и решили бежать. Они сидели в сарае, единственном оставшемся после пожара, на деревянной скамейке. Было прохладно, пахло гнилым сеном, в дырку крыши просачивалась вода, но никогда они не чувствовали себя такими счастливыми. - Убежим? - задорно спросил Никита. Последние события притупили его страх перед Егоровым. - ОН найдет и прикончит нас. - Аринушка, давай сбежим; пока он будет нас искать, многое может измениться. - Что? - Скоро власть перейдет к рабочим, и он перестанет быть всесильным. - И что это изменит? Зверем он быть не перестанет. - Пойми, если мы будем равны - он и я, - то нам нечего будет бояться. - Вы никогда не станете равными. Его состояние двадцать миллионов. Он купит любого. - В том-то и дело, что деньги у него отберут и разделят на всех. - Как так? Разве такое возможно? - Конечно. Скоро так и будет. - Но это не совсем справедливо. Он же их сам заработал, не украл. - Он эксплуатировал таких, как я. - Но он… - Ты его защищаешь? - Господи, конечно, я буду только рада, если он лишится всего. Но мне кажется, что это только мечты. - Вот увидишь, что я прав. - Никита прижал ее к себе. - Хватит медлить. Пока царит эта неразбериха, надо бежать. Когда он хватится, мы будем далеко. У тебя есть какие-нибудь деньги? - Нет, откуда? Но у меня очень дорогие украшения. Я могу их взять. Потом, эта земля. - Давай завтра же убежим. - Мне страшно, Никита. - Почему? - Ты не представляешь, что это за человек. Он не просто убьет нас, если поймает, он заставит нас мучиться, пока мы не сойдем с ума. - Теперь у тебя есть я. Я не дам тебя в обиду. Обещаю. - Голос его был уверенным, взгляд твердым. Арина, поколебавшись еще немного, согласилась. Он сжал ее руку. - Молодец, девочка. Сегодня вечером мы приготовимся. А ночью сбежим. Их плану не суждено было осуществиться. Вечером нагрянул Егоров. Похудевший, еще более смурной, чем обычно, он собрал в доме верных людей с мельницы, Никита был в их числе. Они всю ночь что-то решали, а наутро Федор уехал, прихватив с собой Арининого любимого. Никита только и успел шепнуть, что приедет вскоре, а пока Егоров бросает их на работы N-ской мельницы и сулит хорошие деньги. Арина стала ждать. Дни и недели. Теперь в ней не было ни капли сомнения. Она не плакала, не рвала на себе волосы, не злилась, когда очередной день проходил без вестей от него. Он приедет - это она знала твердо. Она оказалась права. Через месяц Никита постучал в ее окно, когда она уже спала. - Ты приехал? - только это она и смогла сказать. Он обхватил ее, закружил по комнате, зацеловал. Арина заливалась тихим смехом. Ей хотелось кричать и захлебываться счастливым хохотом, но она боялась поднимать шум. - Я на полчаса. - А мне больше и не надо. Все вещи собраны. Узелок давно лежит под кроватью. Можно бежать хоть сейчас. - Аринушка, давай подождем немного. - Но ты же сам говорил, что нельзя медлить.