- Профукал, что ли, батино наследство уже? - Я не профукал! Я Лизоньку лечил, я… - Григорий замолк и всхлипнул. - Пойдите-ка вы отсель, папаня. Мне работать надобно. Федор вернулся за стол, как ни в чем не бывало бодро взял у адвоката бумаги. - Флот наш как? - Простаивает. Вот уже три дня баржа на пристани ждет отплытия, да никак не дождется. Некуда везти муку, сбыт не найден. - Ясно. Два парохода можно пока сдать в аренду, нечего им гнить без дела. Теперь… - Федор нахмурился и пробежал колонки цифр глазами. - Подготовьте документы для продажи убыточных мельниц. - Резонно ли? - Резонно. Ольгинская принесет за год, по предварительным подсчетам, двести пятьдесят тысяч. Григорий, все это время стоящий у двери в надежде, что его заметят, развернулся, горестно махнул рукой и, по-стариковски шаркая, вышел из кабинета. Федор не поднял головы, по-прежнему деловито и собранно он давал указания. Из конторы он уехал поздно, совещание с бухгалтерами и адвокатом длилось четыре часа. Но, несмотря на усталость, он отправился не домой, а объехал фабрики, заглянул на пристань, наведался на биржу. Освободился он только к вечеру. Удрученный, возвращался он в гостиницу на ярмарке, где жил последний месяц. Он проехал по мосту через Волгу, свернул на Ярмарочную площадь, как вдруг передумал. Почему он должен ехать в безликий номер, если у него есть дом? Его родной дом, завещанный дедом. Федор велел кучеру разворачиваться - едем на набережную. Серый особняк, как всегда, первый показался из-за поворота. Сразу вспомнились каждодневные прогулки, совершаемые Федей-гимназистом, вечерние вылазки к реке, ночные бдения на гигантском тополе у банка - малыш Егоров все надеялся поймать грабителей. Как давно это было! Федор поднялся на крыльцо. Постучал. Дверь открыла горничная Соня. Егоров вошел в холл. Пробежал глазами по мебели. Н-да. Сразу видно, что в доме нет хозяйки, со смертью Зинаиды особняк стал похож на нежилой. Ее любимые китайские вазы потускнели, цветы в них завяли, всегда до блеска отполированный журнальный столик покрыт пылью, портьеры давно не стираны. - Ты бы, Соня, пыль хоть протерла и веники выкинула. Почему грязища такая? - Я, барин, одна не успеваю. - Больше нет, что ли, прислуги? - Одна я. Других рассчитали. - Почему? - Я сказывала Григорию Лексеичу, чтоб еще хоть одну девчонку взял, да ему не до этого. А почему рассчитали, не ведаю. Видать, платить нечем, - важно изрекла Соня. - Где он, кстати? - В кабинете. Пьют-с. - А Лизавета? - У себя в опочивальне. Грустная, как всегда. Все о Швейцарии мечтает, видать, сердечко ее там осталося… - Есть в этом доме шампанское? - Есть бутылка одна, ее еще Зинаида Павловна приберегла. - Тащи. А потом за Григорием Алексеичем зайди, скажи, что я зову его. Поняла? - Ага, - кивнула Соня и убежала. Федор расстегнул пуговицы сюртука, прилег на диван. Хоть он и не пил ни разу в жизни, разве кагор, которым его причащали, но сегодня решил изменить своим правилам. Сегодня он выпьет. Да не абы чего, а шампанского! - Принесла. - Соня поставила поднос с бутылкой и двумя фужерами на стол. Федор потрогал шампанское - вполне холодное. - Один убери. - А вы не с тятей пить будете? - Нет, не с тятей! - гаркнул Федор. - Иди отсюда. Девушка убежала, да так, что засверкали грязные пятки. Егоров остался один. Немного подумав, он откупорил бутылку, дал крышке громко хлопнуть и взметнуться к потолку. Искрящийся напиток наполнил фужер. Федор поднял его, дотронулся губами. Сотни пузырьков защекотали нос, Егоров засмеялся и чихнул. - За что пьешь? - из кабинета вышел Григорий. Его пошатывало, но в руке его, несмотря на это, была зажата почти полная бутылка дешевой водки. - За себя! - Федор отсалютовал отцу фужером и выпил. - Вкусно. И почему ты употребляешь всякую гадость? Неужели от ста тысяч не осталось ничего? И прислугу рассчитал, живешь как в хлеву. - Это мой дом и… - Это мой дом. - Федор налил себе еще. - И я попросил бы тебя покинуть его. - Что? - Катись отсюда, разве не ясно? - Я не уеду. Мне некуда идти! - Григорий качнулся и повалился на кресло. - Не поеду. - Чтобы через час духу твоего здесь не было! - строго бросил Федор и вернулся к своему шампанскому. - Кого я вырастил? - пьяно зашептал Григорий. - Чудо-о-о-о-вище. - Лучше быть чудовищем, чем фитюлькой. - Нет, не лучше. Да, я слабый, я пьющий, бездарный, но я не чудовище. - Ты хуже. Ты - убийца. - Да, из-за меня погибли люди, да, да! Но знал бы ты, как я раскаиваюсь, как страдаю. Но ты-ы-ы! - Григорий пучил свои красные глаза и тянул к сыну палец. - Ты убил, хладнокровно, беспощадно и ни разу не пожалел об этом. - У тебя, папаня, никак белая горячка? - Я знаю, что ты это Жорку загубил. И Лиза знает, и Зинаида догадывалась, но она, добрейшая душа, не хотела в это верить. Я же тебя знаю, ты… - Чудовище. - Федор отставил фужер, у него от шампанского началась изжога. - Не повторяйся, пожалуйста. - Я б убил тебя, если б мог. - Ты можешь только беззащитных женщин жизни лишать, где тебе со мной тягаться. - Да я…! - Григорий рванулся к сыну. Его скрюченные пальцы замельтешили прямо перед лицом Федора. - Папа! Папочка, перестань. - Егоровы застыли, и отец и сын обернулись на девичий крик. На лестнице в ночной рубашке стояла Лиза. - Не марай о него руки. Его Бог накажет. - Григорий несколько секунд тупо смотрел на дочь, потом икнул, опустился на пол и заскулил. Девушка сбежала к нему, шлепая по полу босыми ногами. - Пойдем в комнату, поспишь. - У него нет больше комнаты, - презрительно бросил Федор. - Он переезжает. - Куда? - Мне плевать. - Тогда и я с ним. - Прекрасно, катитесь оба. - Федор развернулся и направился в кабинет, но на полпути остановился, обернулся к Лизе и задумчиво произнес: - Для тебя у меня есть предложение, пройдем со мной, поговорим. - Я не буду с тобой разговаривать, пока ты не откажешься от своего решения. - От решений своих я никогда не отказываюсь, потому что не принимаю их необдуманно. А коль ты не хочешь разговаривать, так и не надо, я хотел с тобой обсудить твою очередную поездку в Швейцарию. - Ты, ты можешь… - Лиза сделала шаг к Федору. - Ты позволишь мне уехать? - Конечно, я же не твой хозяин. - Да, я понимаю, но это так дорого. А у нас нет денег. - У вас нет, а у меня есть. Ну так что? Согласна на разговор? - Да. Сейчас только оденусь. Через пятнадцать минут они сидели друг напротив друга в кабинете. Лиза взволнованная, наскоро причесанная, Федор серьезный, собранный, вновь застегнутый до горла. - Ты по-прежнему мечтаешь туда вернуться? - Да.