Привычная мерная жизнь порушилась в один миг. Однажды Ника засиделась в беседке допоздна, и к ней прибежала запыхавшаяся сама мадам Карнель. – Вот ты где, негодница! – Заверещала на подходе, изрядно перепугав задумавшуюся рукодельницу. Придерживая юбку бархатного синего платья, чтобы не приведи Триединый, не порвалась дорогая ткань, Карнель ковыляла по усыпанной серым камнем дорожке и огорошила «наиприятнейшим» известием: – Отец наконец решился объявить дату твоей свадьбы! – Растрепавшиеся локоны чёрных волос, искривлённые в насмешливой ухмылке губы и подрагивающий второй подбородок делали женщину похожей на нахохленную ворону. Эриника внутренне обмерла. – Как… свадьбы? – Спицы выпали из ослабевших рук на колени. Нике казалось, что она ослышалась. – А что так удивляешься?! Давно пора. Итак засиделась в девках! Девятнадцать зим скоро стукнет! – Мачеха ещё много чего говорила и расписывала в красках, а Ника сидела и молчала, оглушенная новостью. Но настоящий сюрприз ожидал впереди, когда до ушей наследницы долетело имя жениха. – …Герцог Ридани?! – Подскочила она на ровном месте, несчастные спицы и недовязанная цветастая шаль для прабабушки полетели на пол. – Но ему же, если не ошибаюсь, пятьдесят девять лет! Он стар и к тому же вдовец! – Вот именно, ми-илая, – довольно подчеркнула мачеха, потерев друг об друга ладони она принялась перечислять достоинства герцога: – Фоорп Ридани опытен в житейских делах, состоятелен, поэтому ты будешь обеспечена до конца дней. И к тому же он маг! А маги, как ты знаешь, стареют медленнее, нарожаешь ему ещё кучу детишек и… – Нет! Матушка, смилуйтесь! Не выдавайте меня за Ридани! – Ещё никогда Ника не позволяла себе так называть мачеху, бухнулась перед ней на колени и обхватила руками за ноги: – Прошу, за кого угодно, но не за старика! На мгновение, всего на мгновение, Нике почудилось, что в карих глазах промелькнуло сочувствие, но Карнель жёстко закончила недосказанную мысль: – …он единственный могущественный маг на континенте, с родом которого у нашей семьи заключен кровный магический договор. Это твой прямой долг перед кланом. Встань Эриника Веренборг и прими свою участь с честью! Честь. Кровный договор. Долг. Эти три слова зазвенели в голове Ники набатом, перед глазами всё поплыло и закачалось, окружающие звуки стихли, слившись в жужжащий унисон. Сознание потонуло в спасительной темноте. *** Когда Ника пришла в себя, за окном по крышам домов ползли сумерки, а макушка солнечного диска скрылась за верхушками исполинских гор. Повертев головой в стороны, Ника различила в полумраке очертания своей комнаты. Сползла с кровати, машинально оправив помявшееся от долгого лежания платье глубокого коричного цвета с позолоченной вышивкой и подошла к зеркалу, висящему на стене рядом со шкафом из светлого дерева. Голова раскалывалась, в ушах всё ещё стояли отголоски невыносимого звона. Эриника не ожидала, что на неё так сильно повлияет новость. Из зеркального отражения на неё смотрела уставшая молодая девушка, Ника потёрла пульсирующие виски указательными пальцами, двойник повторил движение. Свадьба. С Ридани. Всего два слова, но они обрушились на хрупкие плечи непосильным грузом. Обычно торжество вызывает уйму положительных эмоций и впечатлений… если суженный люб. Хотя бы не стар! Нет! Ника подумала, что отец просто не мог так поступить – это всё проделки мачехи, жаждущей скорее от неё избавиться. Пока ещё не поздно, нужно с ним поговорить! Обув домашние туфли, Ника решительно вышла из комнаты и пошла на поиски родителя. Отец нашёлся у себя в кабинете, через приоткрытую дверь Ника заметила сидящую на его столе Карнель, мачеха любила совать свой напудренный нос в мужские дела. Стиснув зубы Ника громко постучала, чтобы её заметили. Чарльз оторвал глаза от свитка и сосредоточил внимание на дочери. Сжал губы в тонкую линию, понимая, что дочь наверняка пришла оспаривать решение о свадьбе. – О! Очнулась наконец! Какая-то ты слабая духом. Только не грохнись в обморок на церемонии, а то такой конфуз выйдет. – Смолчать мачеха как всегда не смогла, она даже не сделала попытки слезть со стола, хоть это и не прилично в присутствии падчерицы. – Прошу, отец, я хочу поговорить с тобой. Наедине, – добавила твердо, пропустив подколку мимо ушей. – А я чем помешаю?! Я такой же член семьи. – Нахохлилась Карнель, сдвинув изящные брови к переносице и демонстративно сложила руки под внушительной грудью. Ника не заходила в кабинет, настаивая на своём. Чарльз устало обвёл указательным и большим пальцем веки, вздохнул и велел супруге оставить их со старшей дочерью. – Но, дорог… – возмущения мачехи глава семьи оборвал строгим: – Кара! Прошипев про себя гневные ругательства, женщина ушла, не забыв «случайно» задеть падчерицу при выходе плечом. Ника стерпела, не желая устраивать сцен, закусив губу практически до крови, она прошла в комнату и, уперев руки в боки, заявила: – Отец! Я не хочу за Ридани! За что ты так со мной? Чарльз лишь раздосадовано покачал головой. Знал, что дочь придет возмущаться. Он поднялся из бархатного кресла и прихрамывая приблизился к Эринике. Увечье получил барон в бою с флибустьерами, когда те совершили набег на Порт-Ниасль десять лет назад, с тех пор он ходит с тростью. Положив свои руки дочери на плечи, Чарльз произнёс: – Милая моя Ника… Сожалею, но другого выхода у нас нет. Фоорп теперь единственный наследник из Ридани. Герцог вовсе не стар, как ты считаешь, его силы подпитывает магия и он… Ника дернулась, сбросив неожиданные объятия отца, подобную песнь она уже слышала от мачехи. – Но почему именно Ридани? Не ужели нет других влиятельных семей? Что ещё за брачный договор? Что за тайны о нашем роде вы все от меня скрываете?! – Эриника скрестила руки на груди также, как и мачеха совсем недавно, и замерла в ожидании правды, сверля отца пытливой зеленью глаз. – Ника, всё не так просто… – барон предпочёл отвести взгляд к тлеющей свече на столе. – Так расскажи всё. Я уже достаточно взрослая, раз собираешься против воли выдать меня замуж. – Упрямица. Что ж, – Чарльз вернулся к столу, выудил из недр потайного шкафчика небольшую шкатулку, раскрутил рукоятку своей трости в виде головы филина и достал из углубления ключ на бордовой верёвочке. Подняв в изумлении брови Ника с затаённым дыханием наблюдала, как порезав большой палец отец капнул кровь на… веревочку, и та впитав алую жидкость засветилась голубоватым свечением. Теперь понятно, почему нить бурая. Теперь понятно, почему нить бурая. За множество лет та успела вдоль насытиться чужой кровью. Нику передёрнуло. Меж тем мерцание перешло на сам ключ, и только после этого Чарльз вставил ключ в замочную скважину шкатулки. Ника обратила внимание, что на верхушке тоже вырезано изображение совы. Чарльз достал из родового тайника пожелтевший от времени свиток и протянул дочери. Ника приняла его задрожавшими руками, осторожно развернула и принялась вчитываться. Содержимое было написано на Древнем языке. В свитке значилось, что род Веренборг потомственные носители Дара Видящих, но дар просыпается лишь в крови дев. После инициации они обретали способность выходить в астрал, принимая призрачную форму хранителя рода – птицы, и могли отыскать то, что спрятано от глаз человеческих. А более сильные наследницы могли вселяться в тела настоящих птиц и управлять ими. Многие маги желали заполучить женщину рода Веренборг, чтобы отыскать различные клады из легенд в угоду своей алчности. В старину из-за дев зачинались кровопролитные войны и сражения, пока это не привело к вымиранию носительниц Дара, не каждую магию в крови мужчин могли принимать девы Веренборг. После долгих проб и ошибок могущественный род наиболее подходящий по магическим потокам – Ридани, стал заключать скреплённые магическими печатями брачные договора с отцами девушек Веренборг, обязуясь беречь носительниц Дара Видящих, не использовать их способность во вред и корысти. – Так… погоди, погоди! – Ника зажмурилась, уронив свиток, от обилия новой информации и впечатлений у неё снова разболелась голова. Переварив прочитанное в мыслях ещё раз, спросила у отца: – Но ты ведь не рода Ридани… тогда почему мама вышла за тебя? При упоминании первой жены барон вздрогнул и потупил взгляд. Отвернувшись от дочери он отошёл к веранде и подставил горящее от воспоминаний лицо порывам ночного ветерка, проникающего через приоткрытые ставни. Ника ждала ответа, ничего не понимая в странном поведении отца. Вскоре Чарльз заговорил. – Я встретил Аурелию случайно. Я тогда приехал в этот город по важному поручению. Твоя мать была воспитанницей Приюта Милосердия Триединого, она не знала, что принадлежит великому роду. Во времена её рождения шла кровопролитная война с Сактанией, много беженцев стекалось на континент. Скорее всего её родители погибли, и девочку определили в приют. Аурелия налетела на меня, когда я шёл в госпиталь, я заглянул в её перепуганные зелёные глаза и… больше не смог отпустить. – Но как вы узнали, что мама Веренборг? – После… первой брачной ночи. Тогда под утро я услышал совиный крик и проснулся, твоя мать лежала рядом, кожа её была белее чем снег в горах. – Барон набрался смелости и наконец обернулся, руки его были сцеплены за спиной от волнения. – Она прошла инициацию, улетела из тела духом и не понимала, как вернуться. Я слышал её плач, но ничего уже не мог исправить. Ника едва не отшатнулась, заметив блестящую влагу в голубых глазах. …Так отец все же любил маму. – Это я виновен в том, что Аурелия так рано умерла. Наша магия не подошла друг другу, и источник твоей матери высох за пять лет, не подпитываемый мой, я просто не мог… Её магия отвергала мою и причиняла боль. Прости… если когда-то сможешь. – Папа… Не думая ни о чём, Ника бросилась отцу на шею. Слёзы градом катились по щекам, но ни Эриника, ни барон не замечали их горечи и соленого привкуса. Как же им друг друга не хватало. Чарльз сильнее сжал в объятиях дочь, сожалея, что избегал её все эти годы, понукаемый острым чувством вины и своей трусости. Проводил ладонью по русым волосам, ощущая их шелковистость, продолжая изливать наболевшую душу: – С той роковой ночи я зарёкся больше не притрагиваться к ней как муж, опасаясь усугубить ситуацию. Вскоре мы узнали, что ждём тебя. Слава Триединому, ты родилась в срок и здоровой малышкой. Барон отстранился, заглядывая дочери в глаза. – Ника, это жуткое мучение ждать неминуемой кончины любимого человека. Все шесть лет я корил себя за эту ошибку. Мы обратились к храмовникам, к главе города, они изменили запись в нашей родословной на имя Веренборг и предоставили в пожизненное пользование это поместье. К горлу Ники подкатил тугой ком, она поспешила вывернуться из отцовских рук и стрельнула укоризненным взглядом из-под полуопущенных ресниц. – Если… – губы задрожали от переизбытка эмоций. Раньше она не осмеливалась заговаривать на эту тему. – Если ты так любил маму, то почему женился на Карнель практически сразу же! Да ещё и… Лиана! Нику трясло, смешались обида за мать, не утихнувшая боль от утраты. Ярость кипела, ворочалась в груди ядовитой змеёй, требуя ответов. – Ника… Чарльз сглотнул вязкую слюну, дыхание его застряло в лёгких. Страх быть непонятым, отвергнутым дочерью пережал горло колючей проволокой, но барон сумел выдавить из себя: – Я обещал Аурелии, что смогу вырастить тебя обеспеченной, что ты ни в чём не будешь нуждаться… Ника не выдержала и перебила: – Отец! И причем тут Карнель?! От крика дочери Чарльз вздрогнул, словно его неожиданно хлестнули плетью. Ощутимо так. В груди стало тесно от боли собственного предательства перед первой женой. Кулаки барона сжались. – Ты не видела, но когда умерла Аурелия, к нам в дом поздно вечером заявились жрецы и потребовали, чтобы я снова женился после траура. «Не пристало наследнице великого рода расти без материнской любви и ласки», – заявили они. А как стал известен пол ребёнка к нам наведался Верховный Апостол и потребовал заключить брачный договор с Ридани. Ника слушала и ужасалась. Как у властителей и жрецов Триединого всё просто и быстро! Ноги ослабели, она рухнула в кресло. Правда давила каменной плитой.