– От апельсинов тоже лучше видишь в темноте? Гвен засмеялась: – Нет, но они тоже полезные. Как все фрукты. – Не сыграть ли мне? – предложила Верити, вставая со стула. Она села за рояль, и Хью стал петь военные марши, придумывая на ходу слова, которых не знал, и хорошо, что не знал. Он хотел, чтобы мама тоже подпевала, и нетерпеливо на нее поглядывал, но она покачала головой и сослалась на усталость, хотя на самом деле просто была не в настроении. Когда Хью уложили спать, Гвен присела на корточки у камина и пошевелила кочергой дрова, чтобы лучше горели. Верити откинулась на леопардовую шкуру: – Я люблю дни полнолуния. Гвен не хотелось разговаривать, но раз уж ее золовка выказала склонность к милой беседе, придется поддержать ее. – Да. Мне нравится делать все самой. Молюсь только, чтобы мы не потеряли плантацию. Плохо уже то, что Макгрегору придется уволить так много работников. – Он уже сделал это. Ты не знала? – Правда? – Да, позавчера. – Он сказал тебе, а не мне? – Не обращай внимания. Он сказал бы тебе, если бы ты спросила, я уверена. Гвен кивнула, хотя сомневалась в этом. Сильно расстроившись из-за утренней стычки с управляющим, она после обеда забралась в постель, пока Хью спал, и кое-что так и осталось невыясненным. Гвен не знала, исполнил ли Макгрегор свою угрозу высечь отца Ананди, и пыталась представить, как поступил бы Лоуренс, будь он дома. Оставил бы он все на усмотрение управляющего или вмешался бы? Насколько ей было известно, за то время, что она провела здесь, никого на плантации не пороли. Гвен потерла шею сзади, но это не избавило ее от напряжения. – Ты не знаешь, исполнил ли Макгрегор свою угрозу? – наконец спросила она. – Того мужчину высекли? – Да. – (Гвен застонала.) – Это было неприятно. Его жену заставили смотреть. Уставившись на Верити, Гвен пыталась осознать сказанное ею. – Неужели ты видела это? Верити кивнула: – Женщина сидела на пятках и издавала ужасные вопли. Как животное. – О боже! И ты смотрела? Где это было? – На фабрике. Ладно. Забудь об этом. Сыграем в карты? У Гвен защемило сердце, и она прикусила губу, чтобы сдержать слезы. Через пару часов Гвен лежала в постели и не могла уснуть – мысль о порке не шла у нее из головы. По стенам спальни ползали тени, а она снова и снова обдумывала свою роль в этой истории. Неужели она помогла незнакомой девочке из-за Лиони? Ее мысли смешались, она почувствовала себя одинокой и страшно затосковала по Лоуренсу – вот бы он сейчас обнял ее. На улице послышался какой-то странный приглушенный звук, недостаточно громкий, чтобы определить, откуда он. Гвен заглянула в детскую – проверить, как там Хью. Мальчик крепко спал, так же как и Навина. Послушав тихий храп старой айи, Гвен сделала себе мысленную заметку: устроить отдельную спальню для Хью. Он уже не младенец, ему нужно место для растущей коллекции игрушек и стола, чтобы рисовать динозавров. Вернувшись в спальню, Гвен открыла ставни и выглянула наружу. Сперва она не увидела ничего необычного, но, когда глаза привыкли к лунному свету, заметила дорожку из маленьких огоньков – слишком далеко, толком не разглядишь. Гвен не придала этому значения, решив, что, наверное, огни как-то связаны с праздником полнолуния. Она заперла ставни, оставив окно открытым, и, должно быть, ненадолго провалилась в сон, а очнулась от звуков более громких – слышался как будто монотонный говор множества голосов, ритмичный, почти музыкальный. Он звучал завораживающе, и, хотя доносился с близкого расстояния, Гвен не испугалась. Она совсем проснулась и, продолжая думать, что это часть какого-то ритуала, связанного с полнолунием, решила полюбопытствовать. Вероятно, ничего особенного, может быть, звук вообще принесло ветром. Гвен распахнула ставни и в изумлении уставилась на колонну из нескольких дюжин мужчин, которая двигалась по дорожке вдоль озера. Темные фигуры в лунном свете выглядели устрашающе, но еще больше ее обеспокоил запах дыма и керосина от их пылающих факелов и валивший от них дегтярно-черный чад. Она быстро закрыла окно, побежала в детскую, закрыла окно и там, после чего разбудила Навину: – Забери Хью наверх, в комнату хозяина, пожалуйста, и подними Верити. Сама же Гвен пробежала по коридору в гостиную и застыла на месте. За раздвинутыми шторами виднелся голубой в лунном свете сад. Дальше за ним – полоса желтых факельных огней, освещавших лица мужчин и застилавших черным дымом небо над озером. Когда колонна миновала дом, Гвен вздохнула с облегчением и кинулась задергивать шторы. Тут за стеклом, прямо перед ней, показалось лицо какого-то мужчины с блестящей темной кожей. Он зло глядел на нее вытаращенными глазами. Из одежды на нем была только узкая набедренная повязка, курчавые волосы дыбом стояли на голове – живое воплощение маски демона, которую Лоуренс подарил Кристине. Незнакомец поднял кулак, и Гвен обмерла, слишком напуганная, чтобы сдвинуться с места, сердце у нее колотилось как никогда. Мужчина вперил в нее взгляд и не шевелился. Она не могла больше этого выносить и заставила себя трясущимися руками задвинуть шторы, чтобы укрыться от него. Неизвестно, были ли с ним другие люди, готовые взять дом в кольцо, но если были, что ей делать? Гвен стало дурно от мысли, что Хью пострадает, и она бросилась к шкафу с оружием за винтовкой Лоуренса. Ее обуял страх, и она плохо соображала. Предупредить Макгрегора, что к его дому движется толпа местных с горящими факелами, не было никакой возможности. Гвен прижала ладонь к груди, пытаясь усмирить панический ужас, потом кинулась вверх по лестнице в комнату Лоуренса, где уже стояли у окна Верити, Навина и Хью. – Смотри, мамочка. Они проходят мимо. Они не идут сюда. Гвен открыла окно и нацелила винтовку. Мгновение она следила за хвостом колонны, двигавшейся мимо дома. Двое мужчин оглянулись и посмотрели на нее. Один потряс в воздухе факелом. – Боже милостивый, надеюсь, с Макгрегором ничего не случится! – Шум разбудит его, и Ник сумеет за себя постоять, – уверенно сказала Верити. – Но, Хью, тебе лучше держаться подальше от окна. Вдруг раздался выстрел, за ним второй. Воздух наполнился дикими криками. – О господи, он в них стреляет! – воскликнула Гвен. Хью метнулся к ней, чтобы она взяла его на руки, и ей пришлось отдать винтовку Верити. – Выключите свет. Я не хочу, чтобы они нас видели. – Они нас уже видели, – возразила Верити. – Но Макгрегор не станет стрелять в них. Он будет палить в воздух, просто чтобы распугать их. – А вдруг попадет в кого-нибудь? – Ну, может, и зацепит парочку, если только случайно. Надо же ему как-то разогнать их. Смотрите, это работает. Несмотря на испуг, Гвен было жаль этих отчаянных мужчин, и она боялась, что Макгрегор станет их преследовать. Люди были загнаны в угол, их крайняя нужда вызывала у Гвен сочувствие, а вот для Верити они были слишком незначительны, она их ничуть не жалела. Около дома Макгрегора разворачивалась картина невероятной сумятицы: нападавшие метались, как пчелы, которых выкуривают из улья; кое-кто спешил унести ноги. Некоторые факелы догорали, другие с шипением гасли, бросаемые в воду, несколько еще дымили, загрязняя воздух, и повсюду распространялся едкий кислый запах, но Гвен с облегчением заметила, что мужчины возвращаются по дорожке вдоль озера и никто из них, кажется, не идет к дому. Она молилась про себя, лишь бы никого из них не убили. Тут Верити, которая все еще высовывалась из окна с винтовкой в руках, пальнула в воздух. Выстрел прозвучал так громко, что Гвен испугалась до полусмерти. – Верити, зачем ты это сделала? – Просто хочу, чтобы они знали: хотя Лоуренса нет дома, мы все равно можем стрелять. Гвен заняла позицию у окна и оставалась там до тех пор, пока все бунтари не скрылись из глаз. – Думаю, нам нужно лечь спать, – через некоторое время сказала она. – Я останусь здесь с Хью. Навина, иди в соседнюю свободную комнату. А теперь всем доброй ночи. – Я не уверена, что все кончено, – заявила Верити. – Можно я останусь здесь, с вами? Чтобы убедиться, что Хью в безопасности? Гвен ненадолго задумалась. Вероятно, им сейчас лучше держаться вместе. – Я возьму винтовку, – сказала Гвен, и, хотя она готова была на все ради защиты своего сына, от мысли, как она наставляет оружие на другого человека и убивает его, у нее похолодела кровь. Когда Хью уснул, лежа между ней и Верити, Гвен погладила его нежную теплую щечку, потом легла на спину и уставилась в темноту; тревожные мысли роились у нее в голове: как она объяснит Лоуренсу, отчего в этих людях разгорелась такая острая жажда мести? Наверняка причиной всему порка, но Макгрегору грозила смерть, им всем грозила. Незадолго до восхода Гвен резко села в постели. Верити стояла у двери, завернутая в одеяло, и перешептывалась с Навиной. В руках у нее были свеча и винтовка; услышав, что Гвен встает, она обернулась, отдала свечу Навине, приложила палец к губам и придержала дверь: – Быстро! Не буди Хью. Накинь халат Лоуренса. – (Гвен накинула и вышла на лестничную площадку, прикрыв за собой дверь.) – Пошли, – сказала взволнованная Верити. – Что происходит? Почему пахнет дымом хуже, чем раньше? – Увидишь. Навина пошла впереди, освещая им путь мерцающим огоньком свечи, вниз по лестнице, по коридору, в обувную кладовку. Гвен услышала щелчки и треск, увидела сквозь окошко оранжевое зарево в небе, прежде чем ее глазам предстал пожар. В панике она протолкнулась мимо Верити с Навиной и отперла боковую дверь во двор. Облака сизого дыма валили от крыши примыкавшего к дому флигеля. Гвен схватилась рукой за горло. Огонь успел выйти из-под контроля, густой дым не давал увидеть, что́ горит. Раздался громкий треск, за ним – грохот: балки крыши над сыроварней проломились, вверх взметнулись искры и мелкие угольки, огромный клуб черного дыма вырвался наружу и устремился в бледное утреннее небо. Из глаз Гвен покатились слезы от едкого запаха горящего сыра, который распространился по двору; дышать стало невозможно. Шум не стихал. Стены бывшей кладовой были сложены из камня, а пол забетонирован, так что для этого здания худшее осталось позади. Теперь опасность состояла в том, что пламя может по деревянным потолочным балкам перекинуться на кухню, в комнаты слуг, а потом охватит и весь дом. Ужаснувшись этой мысли и беспокоясь о сыне, Гвен выбежала вперед, прикрыв рот и нос, однако, несмотря на эту предосторожность, захлебнулась дымом и, дико махая руками, зашлась кашлем. Верити вышла за ней: – Восхитительно, правда? Смотри, аппу и кухонные кули уже тушат огонь. Мальчики с другой стороны. Мужчины носились туда-сюда, отдавая друг другу команды. Глаза Верити засверкали, она двинулась к огню, а Гвен, наоборот, отступила от жара. Огонь продолжал пожирать крышу, мужчины плескали на пламя воду из глиняных горшков, лили из шланга. Раздавались шипение и звуки, похожие на плевки. Постепенно пламя стало угасать. Гвен следила за этим с облегчением, но потом вдруг рыжие языки снова выбились наружу, заполыхали, как будто пуще прежнего, и она опять в ужасе отшатнулась, чувствуя свою беспомощность. Ветер относил завивавшийся спиралью ядовитый черный дым к озеру, огонь не унимался. Наконец он выдохся и сдался, остатки пламени мужчины затушили, бросая на обугленные рухнувшие балки мокрые коврики. Гвен задышала свободнее и вытерла слезящиеся от дыма глаза. Справившись с огнем, мужчины стали пожимать друг другу руки. Аппу проверял, не загорится ли еще что-нибудь. Над двором густой пеленой висел дым. Верити крикнула ему что-то на тамильском.