Она сделала несколько шагов по туннелю из деревьев и тут же пошатнулась, потому что в нее врезался Хью. – Там девочка, мама. Большая девочка. Гвен присела на корточки и нахмурилась, а Спью и Джинджер, поставив лапы ей на колени, стали лизать хозяйке лицо. Она отпихнула собак и вытерла щеки рукавом: – Это кто-то взаправдашний, Хью? – Да. Она не может встать, мама. Спью услышал, и мы с Джинджер ушли за ним. – Пошли за ним, дорогой, – поправила его Гвен, вставая и отряхиваясь. – Посмотри, на что я теперь похожа. – Мамочка! Пойдем! – Да, ты лучше покажи мне эту девочку, если она взаправдашняя. Хью взял маму за руку и потащил. На тропинке он увидел разбитый глиняный кувшин и наклонился поднять его. – Не надо. Оставь, – сказала Гвен. Мальчик надулся, но оставил свою находку на месте. – Далеко она? – спросила Гвен и взъерошила сыну волосы. – Нет, она близко. Гвен вздохнула и подумала о своем сыре. Скорее всего, это окажется пустой тратой времени. Но вот они прошли еще немного дальше, и она заметила работника, склонившегося над кем-то, сидевшим на земле. – Его здесь не было, – сообщил Хью. – Она была совсем одна. – Думаю, нам лучше вернуться, – сказала Гвен. – Раз с ней теперь кто-то есть. – Мама! – Хью насупился. – Я хочу остаться. – Нет. Пошли. – Она потянула сына за руку и кликнула Спью. Только они развернулись, чтобы уйти, как их остановил резкий крик. Гвен и Хью обернулись. – Мама, ты должна ей помочь, – заявил мальчик с упрямым видом, напомнившим ей Лоуренса. Поглядев на мужчину и ребенка, Гвен поняла, что девочка не может встать и каждый раз, когда мужчина пытался поднять ее, вскрикивает. – Ладно. Давай разберемся, что тут происходит. Хью хлопнул в ладоши: – Хорошая мама! Хорошая мама! Гвен улыбнулась. Сын повторял ее собственные слова, она часто называла его «мой хороший мальчик». Хью побежал вперед и остановился в нескольких футах от мужчины, склонившегося над девочкой. – У нее нога какая-то смешная, – широко раскрыв глаза, проговорил Хью. Мужчина посмотрел на них, и Гвен с удивлением узнала в нем тамила, которому помогла, когда только что приехала на плантацию, – того, поранившего ногу. По смятению на его лице Гвен поняла, что он тоже ее узнал. Из-за их предыдущей встречи у него были неприятности, и она прекрасно понимала, что этому человеку, вероятно, не по вкусу ее участие. Однако она присела на корточки и осмотрела девочку, а та подняла голову и взглянула на нее большими, полным слез карими глазами. Дыхание у Гвен участилось. Глаза девочки напомнили ей о Лиони, она инстинктивно протянула к ней руку, кровь бросилась в голову. Гвен постаралась прервать поток воспоминаний о дочери и успокоиться. Эта девочка была старше Лиони, ей лет восемь, она тамилка, а не сингалка, и кожа у нее гораздо темнее. Нога бедняжки была изогнута под каким-то странным углом, лодыжка опухла, а одежда была мокрая. Сперва Гвен подумала, что девочка описалась, но, принюхавшись, поняла, что от нее пахнет молоком. – Иди и принеси кувшин, который мы видели, Хью. Разбитый, на тропинке. Когда мальчик вернулся с двумя черепками, девочка отпрянула и заговорила на тамильском. – Она просит прощения, мама. – Ты ее понимаешь? – Да, мама. Я каждый день слушаю кухонных мальчиков. Гвен удивилась. Сама она говорила по-тамильски очень плохо, а ее сын – да, он понимал сингальский, но тамильский?! – Спроси ее, за что она просит прощения? Хью произнес несколько слов, девочка что-то ему ответила и заплакала. – Она не скажет. – Ты уверен? – (Напустив на себя очень важный вид, Хью кивнул.) – Она что-нибудь сказала? – (Он покачал головой.) – Ну да ладно, это не важно. Сбегай на кухню и скажи, что маме нужны два мальчика. Ты понял? – Да, мамочка. – И приведи их сюда, сразу. Скажи, тут экстренный случай. – Что значит экстренный? – Ну вот такой, дорогой. Давай скорее. Мужчина снова стал поднимать девочку, но та взвизгнула от боли. Гвен покачала головой, и мужчина оставил свои безуспешные попытки. Он посмотрел в сторону рабочего поселка и взмахнул руками, кажется, ему хотелось поскорее уйти, но Гвен не могла позволить ему забрать туда девочку в таком состоянии. Через несколько минут Хью вернулся с двумя кухонными мальчиками. Те обменялись с мужчиной несколькими фразами на тамильском. – О чем они? – Они говорят слишком быстро, мамочка. Гвен знаками показала, чтобы кули подняли девочку, те послушались: один взял ее под руки, другой – за ноги. Она завыла, а мальчики сделали несколько шагов в сторону рабочих линий. Велев им остановиться, Гвен указала на дом. Мальчики обменялись недовольными взглядами. – К дому, сейчас, – сказала Гвен по-тамильски, надеясь, что ее поймут. Хью выпятил грудь и повторил за ней, пытаясь изобразить из себя хозяина. Гвен отвела всех в обувную кладовку, убрала со стола мусор и приказала кули положить девочку туда. Мужчина вошел следом за ними и стоял, переминаясь с ноги на ногу. Гвен выдвинула стул: – Хью, скажи, чтобы он сел. Я позвоню доктору. На шум явился дворецкий, но тут же отпрянул, увидев тамила и девочку. – Им тут быть не положено, леди. Там у них есть фармацевт. Вы должны позвонить на фабрику. – Я звоню врачу, – повторила Гвен и быстро прошла в холл мимо ошарашенного дворецкого. К счастью, Джон Партридж оказался в своей приемной недалеко от Хаттона и не заставил себя ждать. Гвен сама открыла ему входную дверь, он вошел, запыхавшийся, и принес с собой запах трубочного табака. – Я приехал, как только смог. Вы говорите, пострадал ребенок? – Да. Она в обувной кладовке. – Правда? – Я не хотела лишний раз переносить ее. Думаю, у нее сломана лодыжка. Партридж вошел в комнатушку и тихо ахнул: – Вы не сказали, что она тамилка. – Это имеет значение? Доктор пожал плечами: – Для меня и для вас, вероятно, нет, но все же… – Мне сказали, что там есть фармацевт, который занимается неотложной помощью, но я подумала, ей нужен квалифицированный врач, причем быстро.