– Я просил тебя встать. – Ну, это ты дурачишься, да? – Она засмеялась, забралась под одеяло и уставилась на него. Глава 18 Утром Гвен села перед туалетным столиком и открыла ящик, где лежал вышитый носовой платок, сохранивший запах ее матери. Она взяла его и понюхала. Подкрепив себя этим кратким общением с родным домом, Гвен накинула шелковый халат, сунула ноги в тапки, обмотала плечи мягким шерстяным платком и вышла из дому через боковую дверь. На веранде сидели Верити и Макгрегор. – Дорогая, как ты? – с широкой улыбкой спросила ее золовка. – Я хотела немного подышать. – Посиди с нами. Вот твой напиток. – (Гвен выпила лекарство, но не села.) – Хочешь позавтракать? Тебе станет лучше. – Пожалуй, я лучше просто погуляю. – Постой. – Верити открыла сумочку и вынула оттуда сложенный листок бумаги. – Чуть не забыла, но Ник только что напомнил мне. Я ношу это с собой с тех пор, как Хью заболел. – О? Верити протянула Гвен мятый листок: – Можешь передать это Навине? – (Где-то в доме хлопнула дверь. У Гвен ослабли колени, но она постаралась изобразить удивление, глядя на листок, а сердце у нее так и стучало, в голове роем взвились мысли.) – Этот рисунок, – продолжила Верити, – для Навины, то ли от какой-то племянницы, то ли от кузины из деревни в долине. Он немного затерся, и некоторые линии, кажется, пропали. Кровь отхлынула от лица Гвен – такое потрясение она испытала. Складывая рисунок, она надеялась, что они не заметили объявшего ее страха и тихий голос звучит только в ее голове. Добропорядочная англичанка не производит на свет цветных детей. Ник Макгрегор, до сих пор молчавший, взглянул на Гвен: – Я поймал с этой запиской кули, который доставляет молоко. – О… – И теперь молоком занимается другой человек, ему строго запрещено передавать любые послания. – Я отнесу это Навине. – Я хотел сказать об этом раньше, но с болезнью Хью… – Макгрегор развел руками; Гвен не смела рта раскрыть. – К тому же вы и сами были нездоровы. – Он помолчал. – Гвен, ты совсем бледная. Ты в порядке? – Верити протянула к ней руку, но Гвен отступила. Они знают. Они оба знают и разыгрывают ее. – Ну, все равно, – продолжил Макгрегор, – я не могу допустить, чтобы мои кули передавали записки, даже для айи. Гвен искала слова: – Я прекращу это. – Хорошо. Ни к чему, чтобы слуги возомнили, будто они имеют право отправлять записки, когда им вздумается. Времена неспокойные, и нужно пресекать все каналы подпольной связи, даже самые незначительные. – Будем надеяться, этот рисунок действительно от ее родственницы, а не от какого-нибудь политического активиста, – добавила Верити. – Я всегда считала, что у Навины нет родных. Гвен силилась унять дрожь, нужно было как-то сменить тему, и, цепляясь за ускользающие мысли, она собралась было заговорить. К счастью, Макгрегор встал, и Гвен воспользовалась шансом сбежать от них. Сад, казалось, был охвачен пламенем. Гвен шла мимо кустов и вела одной рукой по красным и оранжевым цветам, а в другой сжимала рисунок Лиони. Придется искать какой-то другой способ сообщения с деревней, но, по крайней мере, теперь она знала, что́ случилось с не доставленным вовремя рисунком. Он задержался не потому, что она не сделала признания. Лиони ничто не угрожало, с ней все в порядке, и беспокоиться в этом смысле не о чем. Гвен подошла к озеру и подумала, не искупаться ли ей, но лекарство уже начало оказывать действие – нити золота на воде стали мутными, цвет неба смешался с цветом озера, они растворились друг в друге, и Гвен ощутила слабость в ногах. Она встряхнула головой, чтобы прочистить мозги: озеро снова стало озером, а небо – небом, и подошла к лодочному сараю. Вот отличное место – безопасное и полное приятных воспоминаний. Гвен открыла дверь и оглядела комнату. Огонь в камине, конечно, не горел, и в домике было сыро, но она устала, а потому взяла вязаный плед, легла на диван и укрылась. Через некоторое время Гвен услышала голос Хью. Сперва она решила, что задремала, и улыбнулась при мысли о сыне. Ее милый мальчик. Она так мало его видела в последнее время. Всегда-то у него «Верити то» да «Верити это». Но, услышав и голос Лоуренса тоже, а потом снова Хью, Гвен исполнилась желания увидеть обоих своих мальчиков. Ей захотелось погладить сына по волосам и ощутить себя в объятиях Лоуренса. Она попыталась встать, но, почувствовав, что голова у нее словно раздулась до невероятных размеров, ухватилась за подлокотник дивана, чтобы не упасть. – Поищем маму там? – услышала Гвен. – Хорошая идея, старичок. – Папа, а Уилфреду можно тоже войти? – Давай-ка я первый загляну, а там посмотрим. Гвен увидела темную фигуру Лоуренса в дверном проеме: – О, Лоуренс, я… Он подошел, навис над ней и, казалось, занял собой все пространство. Сказал несколько слов, и потом свет в ее глазах померк. Когда Гвен пришла в себя, она услышала голос мужа. Они находились в ее спальне, рядом с Лоуренсом у окна стоял доктор Партридж. Она не видела их лиц, только силуэты и сложенные за спинами руки. Гвен кашлянула, и доктор обернулся: – Я бы хотел осмотреть вас, Гвен, если вы не против. Она попыталась пригладить волосы. – Ну, я наверняка выгляжу абсолютным пугалом, но, вообще-то, Джон, со мной все в порядке. – Тем не менее… – Он заглянул ей в глаза, послушал сердце. – Лоуренс, ты говоришь, она упала в обморок? – Я нашел ее на полу в лодочном сарае. – И она казалась потерявшей ориентацию? – (Гвен посмотрела на Лоуренса, тот кивнул.) – У нее зрачки размером с булавочный укол и сердцебиение частое. – Партридж перевел взгляд на пациентку. – Где стакан, из которого вы в последний раз пили лекарство, Гвен? – Я не знаю. Где-то снаружи. Не помню точно. Гвен закрыла глаза и дремала, пока Лоуренс искал стакан. Он вернулся и передал его доктору. Тот принюхался, обмакнул кончик пальца в остатки на дне и лизнул его: – Это, кажется, очень крепкий раствор. – Где порошки, которые прописал Джон? – спросил Лоуренс. Гвен махнула рукой в сторону ванной. Лоуренс сходил туда и принес несколько прямоугольных бумажных пакетиков. Доктор взял их и сдвинул брови: – Но это слишком большая доза. – Лоуренс в ужасе уставился на него; Партридж выглядел ошарашенным. – Простите меня. Я не понимаю, как такое могло произойти. – Ты, наверное, ошибся, когда выписывал рецепт. Доктор покачал головой: – Может быть, в аптеке неверно прочли. – (Лоуренс сурово поглядел на него.) – В любом случае Гвен должна немедленно прекратить принимать это. Для ее телосложения такая доза не подходит. Возможны некоторые реакции. Боли, потливость, беспокойство. У нее может быть плохое настроение. Позвоните мне, если через пять-шесть дней это не прекратится. Я посмотрю, что можно сделать. – Буду надеяться. Это непростительно. Доктор Партридж поклонился и ушел, а Лоуренс сел у постели Гвен. – Скоро тебе станет лучше, дорогая. – Потом он протянул ей листок бумаги. – Я нашел один из рисунков Хью на полу в лодочном сарае рядом с тем местом, где ты упала. – О, я удивилась, что он там делает, – сказала Гвен, стараясь не выдать волнения. Действительно ли Лоуренс верит, что это рисунок Хью? – Мы, наверное, не заперли дверь, но, думаю, это старый рисунок. Его последние намного лучше. По крайней мере, теперь всегда можно различить лицо. – Он улыбнулся, передавая листок Гвен.