– Она следила за заказами, пока вы были заняты Хью. Наверное, они забирают какие-то продукты. – И счета тоже она оплачивала? – Полагаю, ей пришлось это делать. – А вы так и ездите в банк в Коломбо? – Да, я привожу зарплату рабочих и деньги на домашние расходы. – Макгрегор помолчал. – Ну, обычно это делаю я, но в этом месяце у нас очень много чая в производстве и Лоуренс был занят, так что в банк ездила Верити. – На «даймлере», я полагаю? Он кивнул. Гвен уложила Хью спать и, надеясь, что снотворное скоро привезут, попросила Навину прийти к ней в комнату. Когда сингалка села на стул, Гвен посмотрела в ее спокойные темные глаза: – Почему рисунок в этом месяце запаздывает? Мне нужно знать. – (Навина пожала плечами. Что означал этот жест?) – С ней по-прежнему все хорошо? Или что-то случилось? – продолжила Гвен. – Подождем еще немного, леди, – сказала Навина. – Если бы девочка заболела, я бы уже слышала. Гвен чувствовала себя ужасно усталой и с трудом могла поддерживать даже самый простой разговор, но ей нужно было знать, что с Лиони не произошло ничего плохого. Во время их беседы вошла Верити: – Привет! У меня для тебя кое-что есть. – Спасибо, Навина, – сказала Гвен и кивнула, отпуская служанку. – Мы были в Хаттоне, – продолжила Верити, когда та вышла. – Я слышала. – Я столкнулась со стариком Партриджем. – Верити, он вовсе не стар. Разве что волосы у него редеют. – Она слабо улыбнулась. – Ты знаешь, он ужасно мил. Тебе повезло. Верити вспыхнула: – Не говори глупостей! Он дал мне рецепт, чтобы в аптеке приготовили лекарство. Собирался сам его заказать, но я сняла с него эту проблему. Хочешь, растворю тебе порошок в горячем молоке? – О, пожалуйста, будь добра. – Ты пока укладывайся, а я пойду на кухню и подслащу его доброй порцией патоки, чтобы отбить неприятный вкус. Что скажешь? – Спасибо. Это хорошо. – Если кто и знает, как отвратительна бессонница, то это я. Хотя я удивилась, учитывая, что Хью поправился… Я думала, ты будешь отключаться мигом. – Кажется, я стала тревожной из-за его болезни. – Верно. Через секунду вернусь. Гвен разделась и взяла белую ночную рубашку, которую положила для нее на кровать Навина, поднесла ее к лицу и вдохнула свежий цветочный запах, потом надела через голову и завозилась с пуговицами. Чувство вины зацементировало Гвен изнутри, но, сцепив руки и стараясь вспомнить более счастливые времена, она пыталась оградить себя от мрачных раздумий. Если Навина права, может быть, Лиони вовсе не больна, а рисунок просто перехватили. Допустим, ей суждено потерять все, тогда лучшее, на что она может рассчитывать, – это что ее отправят обратно в Оул-Три и не дадут видеться с сыном. Гвен задрожала от мысли, что Хью останется без матери, и представила себе Флоранс Шуботэм и других женщин, взирающих на нее с выражением превосходства на лице, если всплывет история с Лиони. Криво усмехаясь, они будут поздравлять друг друга с тем, что это ей, а не им выпало на долю уступить домогательствам очаровательного сингала. К моменту возвращения Верити Гвен уже трясло от страха. – Боже! Тебе совсем плохо. Вот. Питье не горячее, так что пей быстро. Я посижу с тобой, пока ты не уснешь. Гвен проглотила розоватую молочную смесь, горечь оказалась не такой уж сильной, и очень быстро ощутила, что веки у нее слипаются. Несколько минут она погружалась в сон, ощущая приятную дремоту. Головная боль прошла. Гвен попыталась вспомнить, что ее беспокоило, а потом полностью утратила чувство реальности. На следующее утро Гвен едва могла оторвать голову от подушки, хотя и лежать головой на подушке ей было больно. Она слышала раздраженные голоса в коридоре, вроде бы Навина и Верити ругались. Через несколько минут вошла айя: – Я приносила вам постельный чай раньше, леди, но не смогла разбудить вас. Я трясла вас. – Какие-то проблемы с Верити? – спросила Гвен и посмотрела на дверь. Старой айе было явно не по себе, но она молчала. Гвен ощутила озноб и липкий пот, как будто заболевала гриппом. – Мне нужно встать, – сказала она и попыталась спустить ноги на пол. Тут как раз вошла Верити: – О, не вставай. Тебе нужен покой, пока не станет лучше. Можешь идти, Навина. – Я не больна, просто устала. Мне нужно присматривать за Хью. – Оставь Хью мне. – Ты уверена? – Абсолютно. Вообще предоставь мне все. Я уже обсуждала меню и платила домашним слугам. – Я хотела поговорить с тобой. – Гвен почувствовала, что не может сосредоточиться, и на мгновение отключилась. – Не могу вспомнить. О доставке, что ли? Или о чем-то другом… – Для тебя есть и дневной порошок. Я смешаю его с медом и чаем. Наверное, для него молоко тебе не нужно. Верити ушла на кухню и вернулась со стаканом мутной красно-коричневой жидкости. – Что это? Верити склонила голову: – Хм… Не уверена. Я точно следовала инструкции. Почти сразу после приема снадобья Гвен расслабилась, и ее охватило весьма приятное ощущение, будто она парит в воздухе, не чувствуя собственного веса. Все тревоги рассеялись, и она снова отключилась. Гвен начала привыкать к «магическому зелью», как она называла про себя порошки. Стоило ей выпить зелье, и она плыла в тумане, свободная от переживаний и головных болей, но вместе с этим эмоциональным ступором она почти лишилась аппетита и способности поддерживать нормальный разговор. Когда однажды вечером к ней заглянул Лоуренс, она попыталась быть собой, но, судя по его встревоженному взгляду, ей это не удалось. – Утром приедет Партридж, – сказал он. – Бог знает, что он тебе прописал. Гвен пожала плечами. Лоуренс взял ее руку. – Я в порядке. – У тебя кожа липкая. – Я же сказала, со мной все в порядке. – Гвен, это явно не так. Ты бы не принимала вечером лекарство. По-моему, тебе от него только хуже. Навина тоже так думает. – Она так сказала? – Да. Она пришла ко мне, сильно встревоженная. Горло у Гвен сжалось. – Лоуренс, мне нужно лекарство. Оно мне помогает. Навина ошибается. Оно полностью снимает головную боль. – Встань. – Что? – Встань на ноги. Гвен подвинулась к краю кровати, опустила ноги и протянула руку: – Помоги мне, Лоуренс. – Гвен, я хочу посмотреть, как ты сама это сделаешь. Она закусила губу и попробовала встать, но комната закружилась, пол качнулся, и мебель съехала со своих мест. Гвен села обратно на постель: – Что ты просил меня сделать, Лоуренс? Я не могу вспомнить.