Верити покачала головой: – Пусть кто-нибудь из слуг сделает это. Ты только что родила ребенка. – Почему все обращаются со мной как с больной? – В таком случае я помогу тебе. Мне сегодня нечем заняться. Не смутившись таким предложением, Гвен с улыбкой ответила: – Это совершенно не обязательно. – Но я хочу. Я сейчас спущусь. Это будет весело. Бог знает, что мы там найдем, запрятанное неизвестно кем и когда. Я с удовольствием помогу. – Хорошо. Пересекая двор по пути к кладовой, Гвен бросила взгляд на высокие деревья. Сегодня они выглядели яркими и светлыми, а вовсе не казались мрачным туннелем, по которому она однажды бежала, трепеща от страха. Солнышко пригревало, и Гвен ощутила прилив надежды. Она уже успела попросить ключ у Макгрегора, и хотя тот удивился, что она и вправду решила осуществить свой план по производству сыра, возражать не стал. Даже улыбнулся довольно тепло и пожелал удачи. – Вот и я, – сказала Верити, подойдя к Гвен сзади. Висячий замок на двери кладовой распался на части, стоило дернуть за него. Они вместе растворили двери. От влетевшего внутрь потока воздуха взвились вверх и закружились в лучах света мириады пылинок; пахнуло старыми, забытыми вещами. – Прежде всего нужно все отсюда вынести, – сказала Гвен, когда пыль мало-помалу осела. – Думаю, нам все-таки понадобятся мальчики-слуги, чтобы вытаскивать тяжелые вещи. Гвен оглядела кладовую: – Ты права. Там, сзади, есть мебель, которую нам с тобой не сдвинуть с места. Двое мальчиков вышли из кухни посмотреть, что происходит. Верити поговорила с ними на тамильском, и один сбегал за аппу. Тот кивнул Гвен, а увидев Верити, заулыбался. Они поболтали, повар, прислонившись к стене, выкурил сигарету. – Ты, похоже, с ним в хороших отношениях, – заметила Гвен, когда аппу вернулся на кухню. – Мне он кажется немного резким. – С мной он мил. Ну еще бы, я обеспечила ему место здесь. – О?.. – Во всяком случае, он сказал, что кликнет пару мальчиков. Хотя они не обрадуются, ведь им придется запачкать свою белую одежду. Сегодня уборка не предполагалась. – Знаю, – улыбнулась Гвен. – Это я составила для них расписание. Не забыла? – Конечно, это сделала ты. Гвен протиснулась мимо старого комода, который явно видел лучшие времена. – Эта штука изъедена какими-то древоточцами. – Наверное, термитами. Его нужно сжечь. Давай устроим костер. Я так люблю костры. – А садовник здесь? Я что-то совсем потеряла счет времени с ребенком и всем прочим. – Пойду посмотрю. Верити ушла, а Гвен, движимая какой-то нервной энергией, стала выносить наружу мелкие вещи: сломанные кухонные стулья, пару разбитых ваз, погнутый зонтик, утративший одну или две спицы, несколько пыльных чемоданов, какие-то металлические коробки. «От всего этого барахла нужно было избавиться давным-давно», – подумала она, складывая вытащенный хлам кучей для костра. Когда явились с кухни мальчики, Гвен указала на комод и прочую мебель в глубине кладовой, и они принялись одну за другой выволакивать вещи на улицу. Пыль клубами взвивалась в воздух, и белая одежда поварят скоро посерела. Они уже почти все вынесли, а Верити так и не вернулась. У дальней стенки осталась только большая оттоманка. Мальчики вытащили и ее. Гвен осмотрела это допотопное ложе. Боковины обтянуты тканью, теперь уже грязной и местами разодранной, под кожаным сиденьем, которое она приподняла, – обитый железом ящик; в похожих они дома хранили постельное белье. Но в этом не было ни простыней, ни наволочек. Гвен была потрясена, обнаружив там подгузники, пеленки и десятки крошечных детских вещей, аккуратно сложенных и завернутых по отдельности в папиросную бумагу: кофточки, пинетки, шерстяные шапочки – все связаны вручную и любовно украшены вышивкой. В самом низу лежало пожелтевшее кружево. Гвен наклонилась, достала его и, встряхнув, расправила – длинная полоса, прекрасно сохранившаяся, за исключением цвета… Да это же свадебная фата Кэролайн! – догадалась Гвен, и глаза ее затуманились. Она вытерла руки об юбку и смахнула слезы. Лучше бы ей не видеть этого скорбного напоминания. Она попросила мальчиков отнести детскую одежду и фату в дом. Пусть Лоуренс скажет, что со всем этим делать. Она с облегчением увидела Навину, идущую к ней навстречу с Хью на руках. Груди у нее уже распирало, в них возникло тянущее ощущение, из сосков потекло молоко. Гвен подошла к айе и взяла у нее ребенка. Вернувшись в дом, она принялась перебирать найденные в оттоманке вещи. Все утро она не вспоминала о дочери и, кроме того момента, когда обнаружила содержимое бельевого ящика, не чувствовала себя несчастной. Вдохновленная этим прогрессом, Гвен поняла, что, если сумеет возвести вокруг себя стену, занимаясь делами, печаль ее может отступить. За обедом Лоуренс был очень оживлен. Гвен удивилась, что ей так хорошо удалось скрыть терзавшую ее боль и муж не заметил, в каком смятении на самом деле пребывает ее душа. Он шутил с ней и с Верити и очень обрадовался, узнав, что Хью улыбнулся. – Ну, вероятно, это была не настоящая улыбка, – сказала Верити. – Но он такой миленький и сегодня не особенно много плакал, правда, Гвен? – Вероятно, доктор был прав, когда посоветовал установить график кормлений, – заметил Лоуренс. Верити улыбнулась: – Не могу дождаться, когда малыш немного подрастет. Лоуренс посмотрел на Гвен: – Приятно видеть, что ты выглядишь намного лучше, дорогая. Не могу передать, как сильно это меня радует. – Я помогала Гвен разобраться в старой кладовой, чтобы можно было делать там сыр, – похвасталась Верити. – Правда? – Да. – Ну, я очень рад это слышать. – Что ты имеешь в виду? – Именно то, что сказал, – улыбнулся Лоуренс. – Но ты произнес это так, будто что-то подразумевал под этим. – Верити, я ничего не подразумевал. Ладно тебе. Мы прекрасно пообедали вместе. И у меня есть хорошие новости. – Расскажи нам, – попросила Гвен. – Ну, вы знаете, что я инвестировал средства в медные рудники через банк Кристины, вернее, через банк, в котором она является главным акционером? Акции растут в цене, и, если так пойдет и дальше, через пару лет я рассчитываю купить соседнюю плантацию. Третью. Мы станем самыми крупными чайными плантаторами на Цейлоне! Гвен натянуто улыбнулась: – Великолепно, Лоуренс. Ты молодец. – Благодари за это Кристину. Она убедила меня вложить еще больше денег во время бала в Нувара-Элии. Америка, вот где сегодня делают деньги. Англия тащится позади. Гвен скривилась. Лоуренс слегка сдвинул брови: – Мне бы хотелось, чтобы ты попыталась теплее относиться к ней. Она была очень добра ко мне, когда умерла Кэролайн. – Ты тогда подарил ей маску демона? – Не знал, что ты ее видела. – Я ездила к Кристине на обед в тот день, когда мистер Равасингхе впервые показывал ее портрет. Мне эта маска показалась ужасающей. Лоуренс немного нахмурился: – Их довольно трудно достать. Местные используют их или использовали раньше для своих демонических танцев. Некоторые, по-моему, и сейчас это делают. Кэролайн однажды видела. – Где? – Точно не помню. Они надевают маски и какие-то фантастические костюмы и потом впадают в транс, предаваясь дикой примитивной пляске. – Отвратительно, – сказала Верити. – Вообще-то, Кэролайн этим восхищалась. Когда они покончили с пудингом, Верити встала и, сославшись на головную боль, ушла. Лоуренс протянул руку Гвен. Она коснулась пальцами ямочки у него на подбородке, стараясь скрыть неуверенность. Если она рассчитывала удержать мужа, нужно преодолеть это. – Я так скучал по тебе, Гвен! – Он наклонил голову, чтобы коснуться губами ее нежной шеи. От этого прикосновения Гвен вздрогнула. Лоуренс обнял ее, и Гвен немного расслабилась. Несмотря на печаль, она была вынуждена признать, что, отослав ребенка прочь, спасла свой брак. Она уткнулась лицом в грудь мужа, желая получить все, чем он был и чем всегда будет, но на сердце у нее лежала тяжесть – теперь она должна таиться от него. Гвен отклонилась назад и заглянула Лоуренсу в глаза – глаза, столь полные любви и томления, что она невольно задержала дыхание. Он совершенно ни в чем не виноват и не должен ничего узнать. – Так пойдем, – с улыбкой сказала она. – Чего ты ждешь? – Только тебя, – засмеялся Лоуренс.