Мы повернули за угол и внезапно обнаружили на пути большую цементную трубу. Это был канализационный сток, а через выходящее отверстие виднелось голубое небо и открытый воздух. Как ни странно, на той стороне было солнечно. – Путь в мир смертных лежит через эту трубу, – сообщил Грималкин. – Помни, как только пройдем через нее, не сможем воспользоваться ею, чтобы вернуться в Небыль. Придется искать другой путь. – Поняла, – ответила я. Грималкин смотрел на меня испытующе. – И помни, человек, ты побывала в Небыли. Чары спали с твоих глаз. Хоть другие смертные и не увидят в тебе ничего странного, ты будешь видеть все… иначе. Постарайся не реагировать слишком остро. – В каком смысле иначе? Грималкин улыбнулся: – Увидишь. Мы вышли из канализационной трубы в оглушительный шум автомобилей и уличного движения, жутко непривычного после длительного пребывания в дикой глуши. Мы оказались в придорожной канаве в центре города, серди высоких небоскребов. Люди сновали по тротуарам, погруженные в собственные мысли, дороги были забиты гудящими многочисленными машинами. Казалось, никто не заметил, как из водосточной канавы вылезли кот и потрепанная, измазанная кровью девочка. – Ну ладно. – Несмотря на беспокойство, я была рада вернуться в родной мир и ошеломлена огромными зданиями из стекла и металла, возвышавшимися надо мной. Воздух здесь был неприятно холодным, тротуары и водостоки утопали в грязи и слякоти. Вытянув шею, я оглядывала вырисовывающиеся небоскребы, испытывая легкое головокружение. Казалось, будто они колышутся в небе. В моем крошечном городишке в Луизиане не было ничего подобного. – Где это мы? – Детройт. – Грималкин полуприкрытыми глазами осматривал город и проносившихся мимо людей. – Минутку. Давно я здесь не бывал, дай подумать. – Тот Детройт, который в Мичигане?! – Тс-с-с! Пока Грималкин размышлял, из толпы выскочил здоровяк в рваной красной куртке с капюшоном и подошел к нам, сжимая бутылку в пакете. Я напряглась, но не испугалась: мы были на оживленной улице, все вокруг услышат мои крики, если он попытается что-то сделать. Наверное, попросит мелочи или сигарет и свалит. Однако, когда он подошел и поднял голову, я увидела морщинистое бородатое лицо с растопыренными из пасти клыками. В тени капюшона глаза его казались желтыми и узкими, как у кошки. Я отскочила, когда незнакомец, ухмыляясь, подошел ближе. Разящая от него вонь тухлых яиц и гнилой рыбы едва не лишила меня чувств. Я прикрыла рот рукой, удерживая завтрак в желудке. – Малышка, – прорычал незнакомец, протягивая когтистую руку. – Ты пришла оттуда, да? Отправь меня обратно, сейчас же. Отправь меня обратно! Я попятилась, но Грималкин одним прыжком оказался между нами и встал на дыбы. Мужчина остановился, в ужасе уставившись на вопящего кота. С булькающим криком, он повернулся и убежал, расталкивая прохожих. Люди возмущались, переглядываясь, но, казалось, никто не замечал удирающего бродягу. – Что это было? – спросила я Грималкина. – Оркулли, – вздохнул он. – Мерзкие твари. Ужасно боятся кошек, можешь поверить? Видимо, его изгнали из Небыли. Это объясняет, почему он просил тебя отправить его обратно. Я озиралась по сторонам, но оркулли растворился в толпе. – Неужели все фейри, разгуливающие в человеческом мире, изгнанники? – задумалась я. – Конечно, нет. – Грималкин смотрел на меня пренебрежительно, как это умеют делать только коты. – Многие сами решают остаться здесь, перемещаясь между этим миром и Небылью, когда заблагорассудится, покуда могут дорогу найти. Домовые и боггарты могут навсегда поселиться в одном доме, другие сливаются с обществом людей, выдавая себя за смертных, живя за счет их грез, эмоций и дарований. Некоторые даже сочетались браком с о знаменитыми смертными, хотя общество фейри и избегает детей таких союзов, а в тяжелых ситуациях родитель-фейри и вовсе вынужден уйти. Но есть и те, кого изгнали в мир смертных. Они стараются тут прижиться, но длительное пребывание в мире людей сказывается на них странным образом. Возможно, именно большое количество железа и технологий этого мира настолько губительно для их существования. Они начинают понемногу утрачивать себя, пока не становятся лишь тенью прежних себя, пустой оболочкой, обволакиваемой чарами, которые помогают им выглядеть настоящими. И в конце концов они просто перестают существовать. Я смотрела на Грималкина с тревогой. – Такое может случиться с тобой? Со мной? – Я вспомнила, как Тэнси в ужасе отскочила от моего телефона. И вдруг поняла, что Робби таинственно отсутствовал на всех уроках информатики. Я думала, его просто не интересовали компьютеры, но и представить не могла, что это могло быть для него смертельно. Грималкина это, казалось, не волновало. – Возможно, если пробуду здесь долго, два-три десятилетия, чего я не планирую. А что до тебя, ты получеловек. Твоя кровь защищает тебя от влияния железа и банальных плодов научно-технического прогресса. На твоем месте я бы не сильно волновался. – А при чем тут наука и технологии? Грималкин реально закатил глаза. – Если б я знал, что мне предстоит урок истории, то выбрал бы более подходящее место, чем городские улицы. – Он дернул хвостом и сел. – Ты никогда не встретишь фейри на научной ярмарке. А знаешь почему? Потому что наука – ключ к разгадыванию теорий и пониманию вселенной. Наука расставляет все по полочкам, логично и доступно. Фейри – волшебные, капризные, загадочные и необъяснимые. Наука не способна доказать существование фейри, следовательно, мы не существуем. Такое неверие губительно для фейри. – А как же Робби… э-э-э, Пак? – спросила я, не понимая, почему вдруг на ум пришел именно он. – Как ему удавалось находиться рядом со мной так долго? Грималкин зевнул. – Плутишка Робин – очень древний фейри, – ответил кот, и мне стало не по себе думать о Робби в таком ключе. – Мало того, о нем слагали баллады, стихи и повести, так что он практически бессмертен, люди еще долго будут помнить о нем. Не то чтобы он не восприимчив к железу и технологиям, вовсе нет. Пак силен, но даже ему не противостоять их воздействию. – Железо может его убить? – Постепенно, со временем. – Грималкин посмотрел на меня серьезно. – Небыль умирает, человек. С каждой декадой она становится все меньше и меньше. Темп прогресса растет, технологий все больше. Люди не верят ни во что, кроме науки. Даже человеческие дети поглощены прогрессом. Они глумятся над старыми сказками, их притягивают новейшие гаджеты, компьютеры и видеоигры. Они больше не верят в чудовищ или магию. Города растут, технологии захватывают мир, вера и воображение гаснут, а с ними и мы. – Как это остановить? – прошептала я. – Никак. – Грималкин почесал за ухом задней лапой. – Может, Небыль просуществует до скончания веков, а может, исчезнет через несколько столетий. В конце концов все умирает, человек. Теперь, если ты закончила с вопросами, нам надо двигаться дальше. – Но, если Небыль умрет, ты тоже исчезнешь? – Я кот, – ответил Грималкин, как будто это все объясняло. Я шла за Грималкиным по тротуару, солнце садилось за горизонт, и уличные фонари оживали один за другим. Я всюду мельком примечала фейри: они проходили мимо, болтали в темных переулках, крались по крышам и прыгали по линиям электропередач. Как я могла быть так слепа раньше? Мне вспомнился разговор с Робби у меня дома, в гостиной, как будто это было вечность назад. «Как только начнешь видеть, перестать уже не сможешь. Знаешь, говорят, неведение – благо, так?» Если бы я его тогда послушала. Грималкин прошел еще несколько улиц и внезапно остановился. Через дорогу сиял розово-голубыми огнями двухэтажный танцевальный клуб. Вывеска гласила «Голубой хаос». Парни и девушки с осветленными волосами ждали в очереди, сверкая украшениями и металлическими пайетками. Изнутри доносилась громкая музыка. – Пришли, – сказал Грималкин, довольный собой. – Энергия тропы никогда не меняется, хотя в прошлый раз здесь все выглядело по-другому. – Хочешь сказать, клуб – это тропа? – Нет, она внутри, – ответил Грималкин, демонстративно выказывая терпение. – Мне туда ни за что не попасть! – воскликнула я коту, оглядывая клуб. – Там очередь на километр, и не думаю, что несовершеннолетних туда пускают. Меня не пропустят. – Я думал, твой Пак хоть чему-то тебя научил. – Вздохнув, Грималкин проскользнул в ближайший переулок. В замешательстве, я пошла за ним, гадая, пойдем ли мы искать другой путь. Но Грималкин запрыгнул на переполненный мусорный контейнер и посмотрел на меня парящими в воздухе желтыми глазами. – А теперь, – начал он, взмахнув хвостом, – слушай внимательно, человек. Ты наполовину фейри. Что еще важнее, ты дочь Оберона, и пришло время тебе научиться пользоваться той силой, которой все так боятся. – Нет у меня никакой… Грималкин прищурился: – Конечно, есть. Ты излучаешь силу, вот почему фейри реагируют на тебя так остро. Ты просто не знаешь, как ею пользоваться. Что ж, я научу тебя. Так будет проще, чем самому провести тебя в клуб. Готова? – Не знаю. – Годится. Во-первых… – Глаза Грималкина исчезли. – Закрой глаза. Не испытывая ни малейших опасений, я закрыла глаза. – Теперь протяни руку и почувствуй чарв вокруг тебя. Мы совсем рядом с клубом, чар там в избытке. Чары подпитывают нашу силу. С их помощью мы можем менять форму, убивать одним пением и становиться невидимыми для глаз смертных. Чувствуешь? – Я не… – Хватит болтать, просто почувствуй! Я пыталась, хоть и не понимала, что должна чувствовать, но испытывала лишь неловкость и страх. Внезапно словно вспышка света ослепила меня, и я почувствовала их. Они были похож на разноцветные эмоции: оранжевая страсть, алое вожделение, багровая ярость, голубая печаль – гипнотический круговорот ощущений в моем сознании. Я ахнула, и Грималкин довольно замурлыкал. – Да, это чары. Мечты и чувства смертных. А теперь открой глаза. Начнем с самого простого: умение исчезать, становиться невидимым. С трудом справляясь с потоком бурлящих эмоций, я кивнула. – Ладно, стать невидимой. Звучит несложно. Грималкин впился в меня взглядом. – Неверие тебе же во вред, человек! Не надо думать об этом как о невозможном, иначе так и будет. – Ладно, ладно, извини! – Я подняла руки. – Что делать? – Мысленно представь чары. – Кот снова прикрыл глаза. – Будто это плащ, который полностью тебя скрывает. В твоем воображении чары могут быть чем угодно, даже воздухом или пустым местом. Накидывая на себя чары, нужно поверить, что никто тебя не видит. Вот так.