– Технически я пытался убить Пака. Ты просто оказалась не в том месте и не в то время. Но да, будь у меня такой шанс, я бы им воспользовался. – Тогда с чего ты взял, что я захочу с тобой танцевать? – То было тогда. – Он смотрел вкрадчиво мне в глаза. – А это сейчас. И это традиция Элизиума: сын и дочь королей двух территорий должны станцевать вместе, чтобы продемонстрировать добрую волю народа и Двора. – Что ж, я здесь новенькая. – Скрестив руки на груди, я взглянула на него испепеляющим взглядом. – И ничего не знаю о традициях фейри. Можешь забыть, никуда я с тобой не пойду. Эш приподнял бровь. – Неужели ты позволишь себе оскорбить мою владыку таким отказом? Она воспримет это как личное оскорбление и обвинит Оберона. А Мэб умеет затаить злобу очень и очень надолго. Ох, проклятье. Вот попала. Скажу «нет» – оскорблю королеву фейри Неблагого Двора и окажусь в черном списке уже двух королев, и тогда мои шансы на выживание уж точно равны нулю. – Значит, ты не оставляешь мне выбора. – Выбор есть всегда. – Эш протянул руку. – Я тебя не заставляю. Просто следую приказам своей королевы. Чтобы ты знала, весь Двор ждет нас. – Он улыбнулся, горько и глумливо. – Обещаю вести себя как джентльмен до конца праздника. Даю слово. – Черт! – Я обняла себя за плечи обеими руками, пытаясь придумать, как из этого выбраться. – Все равно опозоришься, – сказала я ему вызывающе, – я не умею танцевать. – В тебе кровь Оберона, – отметил Эш с легкой забавой в голосе, – конечно, умеешь! Меня продолжали терзать сомнения. «Он принц Неблагого Двора, – размышляла я. – Может, ему известно что-то об Итане. Или о папе! Надо хотя бы спросить». Я сделала глубокий вдох. Эш терпеливо ждал, протянув руку, и когда я наконец взяла его ладонь, он слегка улыбнулся. Кожа его рук была прохладной. Он плавно переместил мою руку себе на предплечье, и я вздрогнула от его близости. От фейри пахло морозной свежестью и чем-то чужим – не неприятным, просто странным. Мы вместе вышли из-за стола, и у меня скрутило живот, когда я заметила, что сверкающие взоры сотен фейри обращены на нас. Придворные обоих Дворов расступились перед нами, и мы подошли к открытой сцене. Мои колени дрожали. – Я не могу этого сделать, – прошептала я, стиснув его руку в поисках поддержки. – Отпусти меня. Кажется, меня сейчас стошнит. – Все получится. – Когда мы вышли в центр зала, Эш на меня не смотрел. С высоко поднятой головой и пустым выражением лица он встретился взглядами с тремя правителями фейри. Я оглядела море лиц и задрожала от ужаса. Эш крепче сжал мою ладонь. – Я поведу. Он поклонился столу Оберона, я присела в реверансе. Лесной царь торжественно кивнул, и Эш повернулся ко мне лицом, взяв одну руку в свою ладонь, а вторую положив себе на плечо. Заиграла музыка. Эш шагнул вперед, и я, едва не споткнувшись, прикусив губу, пыталась повторять его шаги. У нас более или менее получалось, мы кружили по паркету: я концентрировалась на том, чтобы не упасть и не отдавить Эшу ноги, а Эш двигался с тигриной грацией. К счастью, никто нас не освистывал и не забрасывал овощами, пока я в оцепенении металась взад и вперед, мечтая, чтобы это унижение поскорее закончилось. И в этом кошмаре наяву откуда-то раздался смешок. – Перестань думать, – пробормотал Эш, вращая меня одной рукой и привлекая обратно к себе. – Наплюй на публику и движения. Просто закрой глаза и слушай музыку. – Тебе легко говорить, – огрызнулась я, но он снова меня закружил, да так быстро, что сцена завертелась, и я закрыла глаза. «Помни, зачем ты это делаешь, – шептал мне мой разум. – Все ради Итана». Верно. Я открыла глаза и посмотрела на темного принца. – Значит, – пробормотала я, пытаясь завести разговор, – ты сын королевы Мэб? – Мне казалось, с этим мы разобрались, да. – А ей нравится… коллекционировать? – Эш посмотрел на меня непонимающе, и я поспешила добавить: – В смысле, людей? Много смертных людей у вас при Дворе? – Есть парочка. – Эш снова закрутил меня, и в этот раз я справилась лучше. Его глаза засияли, когда я вернулась в его объятия. – Смертные обычно наскучивают ей через несколько лет. Она либо отпускает их, либо превращает во что-то более интересное, по настроению. А что? Сердце учащенно забилось. – А есть у нее при Дворе маленький мальчик? – спросила я, пока мы кружились в танце. – Четыре года, вьющиеся каштановые волосы, голубые глаза? Такой тихоня. Эш посмотрел на меня подозрительно. – Не знаю, – ответил он, к моему разочарованию, – давно не бывал при Дворе. А если бы и был, все равно не уследить за всеми смертными, которых королева из года в год добывает и отпускает. – Ох, – пробормотала я, опустив глаза. Что ж, попытаться стоило. – Но если ты не бываешь при Дворе, то где тогда? Эш холодно улыбнулся. – В диком лесу, – ответил он, уводя за собой, – охочусь. Добыче редко удается от меня ускользнуть, так что скажи спасибо, что Пак оказался трусом. – И прежде чем я успела ему ответить, он притянул меня к себе и прижался губами к уху. – Хотя я рад, что не убил тебя тогда. Говорил же, дочь Оберона умеет танцевать. Я и забыла о музыке и поняла, что двигалась инстинктивно, носясь по сцене, словно делала это тысячу раз. Мы долго танцевали, отдаваясь музыке и танцу и ни о чем не разговаривая. Чувства переполняли меня, музыка возвышала; казалось, мы одним во всем мире, кружили по сцене. Эш закружил меня в последний раз, и мелодия смолкла. Я прижалась к нему, его лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего, серые, яркие и напряженные глаза смотрели на меня. Мы стояли, застыв во времени, пока наши сердца бились в унисон. Весь мир для нас исчез. Эш моргнул и улыбнулся уголком рта. Всего полшага, и можно было бы коснуться его губ. Ночь прорезал дикий крик, вернув нас к реальности. Принц выпустил меня и отступил, снова напустив безразличный вид. Крик раздался снова, за ним послышался громовой рев, сотрясавший праздничные столы; прекрасные хрустальные кубки падали на землю и разбивались. Поверх толпы я увидела, как стена из зарослей дико затряслась, и сквозь нее прорывалось что-то очень большое. Фейри закричали и стали толкать друг друга, а Оберон встал и звонким голосом призвал к порядку. На мгновение все замерли. Заросли с оглушительным треском раздвинулись, и на поляну вырвалось громадное существо. Рыжевато-коричневая шкура была испачкана кровью. И это было не простое пугало из-под кровати – выскочит да напугает. Нет, это было настоящее чудовище, способное вспороть живот и сожрать все внутренности. У него были три устрашающие головы: льва, сжимавшего в пасти истекавшего кровью сатира, козы с безумным взглядом и шипящего дракона, из пасти которого капал жидкий огонь. Это что, химера?! На долю секунды чудовище замерло, оглядывая пиршество, на которое ворвалось. Убитый сатир, превратившийся в пережеванную, искалеченную массу, упал на землю, и кто-то в толпе закричал. Химера взревела, три голоса соединились в оглушительном реве, и толпа бросилась наутек. Поджав заднюю часть туловища, химера бросилось в бой. Схватив пробегавшего мимо красного колпачка, она ударила его когтистой лапой в живот и моментально выпотрошила. Потрясенный гном пошатнулся и упал, удерживая свои кишки, в то время как химера, повернувшись, набросилась на тролля и прижала его к земле. Тролль зарычал и схватил льва за горло, но сверху набросилась драконья голова, сомкнула челюсти на его шее и сдавила. Темная кровь брызнула мелкими струйками, наполнив воздух отвратительным медным запахом. Тролль вздрогнул и вконец обмяк. Химера подняла глаза и увидела на сцене меня. С ее морды капала кровь. Взревев, она одним прыжком оказалась передо мной. Мозг велел мне бежать, но я не могла пошевельнуться. С отстраненным восхищением я наблюдала, как дрожат ее мускулы под окровавленной шкурой. Ее горячее дыхание воняло кровью и тухлым мясом; в львиных зубах застрял лоскут красной ткани. Химера, взревев, прыгнула, и я закрыла глаза в надежде, что все кончится быстро. Глава 13 Побег из благого двора В меня кто-то врезался и оттолкнул в сторону. Руку пронзила резкая боль, когда я приземлилась на плечо. Открыв глаза, я вскрикнула. Между мной и химерой, обнажив меч, стоял Эш. Лезвие, объятое инеем и туманом, сияло ледяным светом. Рыча, чудище ударило его, но Эш успел отскочить, нанеся ответный удар мечом. Ледяное лезвие вонзилось химере в лапу, заставив ее взвыть нечеловеческим воплем. Существо бросилось в атаку, Эш откатился. Вскочив на ноги, он поднял руку, пальцы которой излучали голубоватое свечение. Когда чудище повернулось к нему, он вскинул руку, и химера завизжала, когда поток сверкающих ледяных осколков вонзился в ее шкуру. – К оружию! – Громогласный голос Оберона заглушил рев химеры. – Рыцари, сдерживайте зверя! Защитить гостей! Живо! – Присоединившись к нему, Мэб отдавала приказы своим подданным атаковать. Прибыло еще больше вооруженных фейри, и, оскалив клыки и зубы, с боевым кличем они запрыгнули на сцену. Менее воинственные спешно убегали, спасая свои жизни, в то время как другие сражались. Тролли и огры наносили зверю удары огромными палицами, красные колпачки терзали его ножами из потускневшей бронзы, а рыцари Благого Двора, размахиваясь, обрушивали на него свои огненные мечи. В бой вступили и братья Эша, вонзая ледяные мечи в спину озверевшему чудищу. Химера снова взревела, тяжело раненная и затравленная. Но тут поднялась голова дракона, выпуская из пасти пар и обрушивая жидкий огонь на окруживших его фейри. Те, на кого попала огненножидкая слюна, кричали и падали, в отчаянии волочась по земле, пока их кожа слезала. Химера пыталась сойти со сцены, но фейри окружили ее, угрожая оружием и не позволяя уйти. Когда последние мирные жители покинули сцену, король Благого Двора встал; лицо его было отчужденным и устрашающим, длинные серебристые волосы развевались за спиной. Он поднял руки, и земля содрогнулась. Тарелки с грохотом падали и разбивались о землю, деревья дрожали. Фейри отошли от вопящего монстра. Рыча и огрызаясь, химера настороженно и растерянно оглядывалась, не понимая, что происходит. Сцена из твердого мрамора толщиной метра полтора с оглушительным треском раскололась, и сквозь нее наружу прорывались огромные корни. Толстые, многовековые, покрытые сверкающими шипами, словно гигантские змеи, они обвили химеру, впиваясь в ее шкуру. Чудище взревело, когтями соскребая с себя ожившее дерево, но хватка лишь усиливалась. Фейри обвивал химеру все крепче, разрывая и сдавливая ее. Она сражалась, нападая смертоносными когтями и клыками на каждого, кому хватило глупости подойти слишком близко. Огр стукнул зверя дубиной в бок, но в ответ получил жестокий удар лапой, разорвавший ему плечо. Рыцарь Благого Двора нанес удар по драконьей голове, но пасть открылась, и на него обрушился жидкий огонь. Крича от боли, рыцарь откатился назад; драконья голова взглянула на Лесного царя, который стоял за столом, напряженный, сосредоточившийся, с полуприкрытыми глазами. Сверкнув клыками, драконья голова набрала воздуха. Я крикнула Оберону, но голос мой утонул в какофонии звуков, и я поняла, что было слишком поздно. Неожиданно появился Эш и, уклоняясь от звериных когтей, взмахнул сияющим ледяным мечом. Он целиком отрезал драконью голову, и та рухнула на мраморный пол с отвратительным шлепком. Эш увернулся, пока из обрубленной шеи, извивающейся и корчащейся, хлестала кровь и жидкое пламя. Зверь взвыл от боли. Пока Эш уворачивался от огненных брызг, один из троллей вонзил копье в пасть льва, пронзив затылок, а трое красных колпачков, умело увернувшись от чудовищных когтей, впились в козлиную голову, кусая и нанося ей удары ножом. Химера извивалась и тряслась и, наконец, содрогаясь, рухнула в паутину ветвистых корней. Даже когда чудовище уже умерло, красные колпачки продолжали разрывать его плоть на куски. Битва кончилась, но последствия кровавой бойни остались. Обугленные, искалеченные, изуродованные тела лежали, словно сломанные игрушки, вокруг сцены. Тяжело раненые фейри держались за свои раны, их лица искажали гримасы боли. Запах крови и горящей плоти был невыносим. Желудок вздрогнул, и, отвернувшись от ужасного зрелища, я подползла к краю сцены, где меня стошнило прямо в кусты роз. – Оберон! – От вопля холодные мурашки пошли по всему телу. Королева Мэб вскочила, сверкнув глазами, и указала пальцем в перчатке на Лесного царя. – Как смеешь ты?! – прохрипела она, и я невольно вздрогнула, когда температура воздуха опустилась до нуля; деревья и земля покрылись морозным инеем. – Как ты посмел натравить на нас это чудовище во время Элизиума? Мы явились под мирными знаменами, доверяя тебе! Ты нарушил соглашение, я не прощу подобного кощунства! Оберон выглядел огорченным, но королева Титания, не выдержав, вскочила. – Да как ты смеешь?! – воскликнула она, и в небе сверкнула молния. – Ты обвиняешь нас в том, что это мы позвали сюда это существо? Очевидно же, что это дело рук Неблагого Двора с целью очернить нас в нашем же доме! Фейри ворчали друг на друга, бросая подозрительные взгляды на представителей противоположного Двора, хотя всего пару секунд назад они сражались бок о бок. Со сцены спрыгнул красный колпачок, изо рта его капала черная химерская кровь, и посмотрел на меня голодными глазами-бусинками. – Человечиной пахнет! – прокряхтел он, проводя багровым языком по зубам. – Чую запах крови молоденькой девочки и плоти слаще, чем у чудовища. – Я поспешила отойти от него, обойдя сцену, но он последовал за мной. – Иди ко мне, девочка, – напевал он. – Плоть чудовища горькая, человеческие детеныши вкуснее. Мне бы просто куснуть, хотя бы пальчик. – Поди прочь! – Эш появился, словно из ниоткуда; с лицом, перемазанным темной кровью, он выглядел зловеще. – У нас и так достаточно проблем, не хватало, чтобы ты слопал дочь Оберона. Убирайся! Ехидно усмехаясь, красный колпачок засеменил прочь. Юноша-фейри, вздохнув, повернулся ко мне и бегло оглядел меня сверху вниз. – Ты не ранена?