– Отведи отродье Оберона на кухню. Передай Саре, что мы нашли ей помощницу. Если полукровка останется, пусть поработает. – Н-но, миледи, – запнулась Тэнси, и я удивилась, что она осмелилась возразить королеве, – король Оберон сказал… – Ах, но короля Оберона здесь нет! – Глаза Титании блестели, она улыбнулась. – То, чего Оберон не знает, ему и не навредит. А теперь уходи, пока я действительно не потеряла терпение. Стараясь не споткнуться друг о друга, мы спешно направились к туннелю, покинув королеву. Не успели мы дойти до тернистых кустарников, как воздух сотрясла сильная волна, фейри за спиной испуганно вскрикнули. Мгновение спустя в туннель влетел лис, сверкнув красной шкурой. Остановившись в нескольких метрах, он посмотрел на нас янтарными глазами, в ужасе и замешательстве. Я успела заметить, как блеснул золотой ошейник, и лис, испуганно залаяв, исчез в кустах. Я молча следовала за Тэнси по петляющим коридорам тернистого лабиринта, пытаясь осмыслить произошедшее. Ладно, значит, у Титании на меня зуб; это очень, очень плохо. В списке «заклятых врагов» королева фейри займет первое место. Отныне надо быть осторожнее, иначе я рискую стать грибом в чьем-нибудь супе. Тэнси за всю дорогу не проронила ни слова. Наконец мы подошли к большим каменным дверям в изгороди. Сквозь трещины клубился пар, горячий и жирный. Двери открылись, и в лицо хлынул горячий поток воздуха. Сморгнув слезы, я заглянула внутрь и оглядела огромную кухню. Кирпичные печи ревели, на огне кипели медные котлы, воздух переполняли дюжины ароматов. Пушистые человечки в фартуках метались между длинными столами, готовили, пекли, проверяли содержимое котлов. На столе лежала окровавленная туша кабана, которую разделывала огромная зеленокожая женщина с широкими бивнями и каштановыми волосами, заплетенными в косу. Увидев нас в дверях, она направилась к нам, размахивая фартуком, испачканным кровью и мясом. – Бездельникам нет места на моей кухне! – прорычала она, размахивая передо мной большим бронзовым ножом для разделки мяса. – Таким, как ты, объедков не даю. Воруй в другом месте. – Ж-живодерка Сара, это Меган Чейз. – Когда Тэнси представила нас, я одарила женщину-тролля слабой, умоляющей не убивать меня улыбкой. – Королева прислала ее тебе в помощь. – Мне не нужна помощь тощего человеческого щенка! – прорычала Живодерка Сара, посмотрев на меня с презрением. – Мешаться только будет. Мы пашем как проклятые, подготовка к Элизиуму идет полным ходом идет. – Почесывая затылок тупым концом ножа, она оглядела меня и вздохнула. – Ладно, найду для нее местечко. Но скажи ее величеству, что если хочет кого-то замучить до смерти, то конюшня или псарня лучше подходят. Здесь мне помощь не требуется. Тэнси кивнула и побежала прочь, оставив меня наедине с великаншей. Я почувствовала, как пот стекает по спине, и причиной тому был не жар печей. – Ладно, щенок, – рявкнула Живодерка Сара, указывая на меня ножом. – Меня не волнует, что ты королевна, сейчас ты на моей кухне. Правила просты: хочешь есть – работай. Видишь хлыст в углу? Меня не зря прозвали Живодеркой. Остаток вечера я драила и убирала. Я отмыла полы от крови и кусков мяса; выскребла золу из печей; перемыла гору тарелок, кубков, кастрюль и сковородок. Стоило остановиться, чтобы размять больные конечности, как тролль оказывалась рядом, выкрикивая приказы и подбрасывая мне еще больше работы. Под конец вечера, застукав меня на табурете, она выхватила метлу у меня из рук, сетуя на «ленивых людей», и дала мне новую. Как только я взяла метлу в руки, она ожила и начала энергично, резкими и быстрыми движениями подметать, пока я едва плелась за ней по кухне. Я пыталась выпустить ее, но пальцы будто приклеились к рукояти и не разомкнуть. Я подметала полы, пока ноги не отнялись; руки горели, пот застилал глаза. Наконец, женщина-тролль щелкнула пальцами, и метла перестала безумно метаться по кухне. Колени подогнулись, и я рухнула на пол, с трудом сдержав желание швырнуть садистскую метлу в ближайшую печь. – Понравилось, полукровка? – спросила Живодерка Сара, но у меня не было сил ей ответить. – Завтра работы будет еще больше, вот увидишь. Держи! – Она бросила на пол два куска хлеба и ломоть сыра. – Твой заслуженный ужин. Думаю, такое тебе можно, не отравишься. Авось повезет, завтра получишь что-нибудь получше. – Прекрасно, – пробормотала я, готовая ползти обратно в свою комнату. Ни за что сюда не вернусь, завтра я «случайно» забуду о своем принудительном рабстве, может, даже найду выход из Благого Двора. – До завтра. Тролль преградила мне путь. – Куда это ты собралась, полукровка? Ты теперь мой работник. – Она указала на деревянную дверь в углу. – Комнаты для прислуги забиты, можешь занять кладовку. – Она злобно улыбнулась мне, обнажив тупые пожелтевшие зубы и бивни. – Начинаем на рассвете. До завтра, щенок. Я съела свой скудный ужин и устроилась спать под полками с луком, репой и какими-то странными синими овощами. Одеяла у меня не было, но на кухне и без того было жарко. Я пыталась использовать мешок с зерном как подушку, но вспомнила про свой рюкзак и выползла за ним. Он был пуст, если не считать сломанного телефона, но все же мой, единственное воспоминание о прежней жизни. Я стащила оранжевый рюкзак с полки и пошла обратно в свою крошечную комнатушку, как вдруг почувствовала – в рюкзаке что-то зашевелилось. Испугавшись, я чуть не уронила его, внутри что-то тихо захихикало. Я поставила ношу на стол, схватила нож и расстегнула молнию, готовясь вонзить лезвие, что бы оттуда ни выпрыгнуло. Там был только мой телефон, мертвый и беззвучный. Вздохнув, я застегнула рюкзак и отнесла в кладовку. Бросив его в угол, я свернулась калачиком на полу и, положив голову на мешок с зерном, дала волю мыслям. Я думала об Итане, о маме и школе. Скучали ли по мне дома? Разыскивали ли меня? Может, полиция уже отправила собак по моим следам туда, где меня видели в последний раз? Или мама забыла меня, как наверняка забыл Люк? Будет ли мне куда вернуться, если я вообще найду Итана? Я дрожала, в глазах защипало, и вскоре по щекам потекли слезы, запачкав мешок и намочив мои волосы. Уткнувшись лицом в грубую ткань, я зарыдала. Я достигла дна. Лежа в темной кладовке, без надежды на спасение Итана, не ожидая ничего, кроме страха, боли и истощения, я была готова сдаться. Позднее, когда рыдания стихли и дыхание стало размеренным, я поняла, что не одна. Подняв голову, я только сейчас обратила внимание на рюкзак на полке. Он был открыт и лежал, словно зияющая пасть. Внутри мерцал телефон. Затем я увидела глаза. Сердце мое замерло, я вскочила, стукнувшись головой о полку. На меня посыпалась пыль, пока я, задыхаясь, покатилась в дальний угол. Я уже видела эти глаза, зеленые и умные. Эта тварь была небольшой, меньше гоблинов, с маслянисто-черной кожей и длинными тонкими руками. Если не считать гоблиновских ушей, она напоминала ужасную примесь обезьяны и паука. Тварь улыбнулась, и зубы осветили уголок рта бледно-голубым светом. Она заговорила, и голос ее звучал плавным эхом во мраке, как шипение радиоприемника. Поначалу я ничего не поняла, но тварь будто меняла радиоволну, шипение рассеялось, и я смогла разобрать слова. – …ждем, – потрескивала она, голос терялся в помехах. – Приходи к… железному… твой брат… его держат в… – Итан? – Я вскочила, снова ударившись головой. – Где он? Что ты о нем знаешь? – …Железный Двор… мы… ждем… – Тварь мерцала в темноте, становясь нечеткой и пропадая, как слабый сигнал. Зашипев, она исчезла, снова погрузив комнату во мрак. Я лежала в темноте, обдумывая то, что она сказала; сердце колотилось. Из жуткого разговора много не почерпнуть, но ясно было одно: мой брат жив, и некий Железный Двор чего-то ждал. «Ну ладно, – сказала я себе, тяжело вздохнув. – Они все еще где-то там, Меган. Итан и папа. Нельзя сдаваться. Хватит ныть, соберись». Я схватила телефон и сунула его в задний карман. Если эта тварь снова явится с новостями об Итане, надо быть готовой. Лежа на холодном полу, я закрыла глаза и начала разрабатывать план. Следующие два дня пролетели незаметно. Я делала все, что велела троллиха: мыла посуду, натирала полы, нарезала мясо с туш животных, пока кровь не перестала смываться с рук. Заклинаниями меня больше не мучили, и Живодерка Сара неохотно озиралась на меня с уважением. Пища, которую мне давали, была простой: хлеб, сыр да вода. Тролль заявила, что более экзотическая еда может нанести вред моему хрупкому получеловеческому организму. По ночам я в изнеможении заползала в кладовку и моментально проваливалась в сон. Призрачная тварь больше не появлялась, и ночные кошмары больше не посещали мой блаженный сон. Я не переставала держать глаза и уши открытыми, собирая информацию, которая может мне помочь, когда решусь на побег. Пока Живодерка Сара не спускала с меня глаз, о побеге можно было и не мечтать. Стоило помыслить о передышке или улизнуть в кладовку после завершения очередного задания, и она была тут как тут. Как-то ночью я пыталась улизнуть с кухни, но за входной дверью вместо туннеля из колючих кустарников меня ожидала другая кладовка. В тот момент я едва не отчаялась, но заставила себя набраться терпения. «Придет время, – сказала я себе. – Просто будь готова». Я общалась с другими работниками на кухне, когда выдавалась возможность, – их называли домовыми и домашними гномами, – но они были так заняты, что выудить удалось немного. Но я узнала кое-что, отчего сердце мое заколотилось. Элизиум – празднество, из-за которого вся кухня стояла на ушах, – должно состояться через несколько дней. По традиции, Благой и Неблагой Дворы встречаются на нейтральной территории с политической целью: заключить новые соглашения, поддержать шаткое перемирие. Поскольку стояла весна, Неблагой Двор отправлялся на территорию Оберона, зимой же он принимал гостей на своей земле. Были приглашены все жители Двора, и кухонный персонал в том числе. Я продолжала усердно работать, строя свои планы на Элизиум. На третий день после того, как меня отправили на кухню, к нам пришли посетители. Я ощипывала мертвых перепелов в корзине после того, как Живодерка Сара свернула им шеи. Я старалась не обращать внимания на то, как тролль лезет в клетку, хватает хлопающую крыльями птицу с яркими глазами и одним легким хлопком сворачивает ей шею. Затем она бросала безжизненное тело в корзину, как свежесорванный плод с дерева, и тянулась за следующей. Двери резко распахнулись, впуская дневной свет, и в кухню вошли трое рыцарей фейри. Длинные серебристые волосы, собранные в простые хвосты, блестели в полумраке комнаты; лица у них были высокомерные и надменные. – Мы пришли за полукровкой, – прогремел один из них на всю кухню. – По приказу короля Оберона она пойдет с нами. Живодерка Сара взглянула в мою сторону и, фыркнув, взялась за очередного перепела. – Мне же лучше, одна морока с ней. Забирайте с моей кухни, скатертью ей дорога! – В завершение она резко свернула птице шею. Из духовки вылез домовой и, оттолкнув меня, запрыгнул на табурет, заняв мое место. Я пошла за рыцарями, но вспомнила про рюкзак в кладовой. Бормоча извинения, я побежала туда, нашла его и закинула на спину. Никто из домовых и не посмотрел на меня, когда я уходила, только Живодерка Сара сердито сворачивала птицам шеи. Испытывая облегчение и непонятное чувство вины, я вышла за рыцарями на улицу. Они провели меня через извилистый туннель из зарослей к еще одной двери и, не мешкая, открыли ее передо мной. Я вошла в маленькую спальню, не такую красивую, как первая, но достаточно уютную. За боковой дверью виднелся круглый дымящийся бассейн, и я с тоской размечталась о ванне. По устланному коврами полу послышались глухие шаги, и, обернувшись, я увидела, как в комнату вошла высокая, статная женщина с белоснежной кожей и прямыми волосами цвета воронова крыла в сопровождении двух девушек-сатирок. На ней было платье черного цвета, словно поглощающего свет; пальцы рук были длинными, тонкими, паукообразными. Одна из сатирок взглянула на меня из-за ее спины, и я узнала Тэнси. Она робко улыбнулась мне, словно боялась, что я сержусь на нее из-за встречи с Титанией. Я не злилась: она была пешкой в игре королевы, как и я. Но не успела я и слова вымолвить, как высокая женщина подошла ко мне, схватила костлявыми пальцами за подбородок и принялась черными глазами, без радужной оболочки и зрачков, пристально изучать мое лицо. – Мерзость! – прохрипела она резким голосом, словно лезвие вспарывало шелк. – Какой невзрачный, грязный экземплярчик. Не понимаю, чего Оберон от меня ждет. Я кудесница, но не чудотворец! Я повернула лицо, и девушки-сатирки завизжали. Даму, казалось, это позабавило. – Что ж, полагаю, надо попробовать. Полукровка… – Меня зовут не «полукровка», – огрызнулась я, устав слышать это слово. – Я Меган. Меган Чейз. Женщина и глазом не повела. – Ты так легко раскрываешь свое имя, дитя, – упрекнула она, озадачив меня. – Тебе повезло, что это не твое Настоящее имя, иначе бы ты оказалась в серьезной беде. Ладно, Меган Чейз. Я леди Уивер, слушай внимательно. Король Оберон просил привести тебя в порядок к Элизиуму, который состоится сегодня. Он не допустит, чтобы его дочь-полукровка расхаживала перед Неблагим Двором в крестьянских лохмотьях или, что еще хуже, в одежде смертных. Я сказала ему, что сделаю все, что в моих силах, но чудес ждать не стоит. Однако попробуем. Для начала, – она указала на соседнюю комнату, – от тебя несет человеком, троллями и кровью. Прими ванну! – она хлопнула в ладоши раз, и девушки-сатирки поспешили ко мне. – Тэнси и Кларисса проводят тебя. А мне нужно изобрести такой наряд, чтобы отец гордился тобой! Я взглянула на Тэнси, но она избегала моего взгляда. Я молча последовала за ними к бассейну, сняла отвратительную одежду и погрузилась в горячую воду. Какое блаженство! Пару минут я просто нежилась, позволяя теплу обволакивать кости, облегчая боль последних трех дней. Интересно, фейри потеют, пачкаются? Ни разу не видела, чтобы кто-то из придворных выглядел неопрятно. От горячей воды меня потянуло в сон. Должно быть, я задремала, потому как мне снились беспокойные сны о пауках, ползающих по телу огромными черными массами и обволакивающих меня паутиной, словно я была гигантской мухой. Проснулась я от зуда и дрожи, но уже в кровати, надо мной стояла леди Уивер. – Что ж, – вздохнула она, когда я с трудом поднялась на ноги. – Работа не из приятных, но придется. Подойди сюда, девочка. Встань перед зеркалом. Я сделала, как она просила, и ахнула при виде своего отражения. На мне было мерцающее серебристое платье из ткани легче, чем шелк. При малейшем движении оно колыхалось, как вода; кружевные рукава вздымались, стоило едва поднять руку. Волосы были элегантно завиты и уложены в изящные локоны на затылке блестящими заколками. На шее вспыхнул огненный сапфир размером с детский кулачок. – Ну? – Леди Уивер нежно коснулась рукава, любуясь им, как художник любимой картиной. – Что скажешь? – Бесподобно! – только и сумела выговорить я, глядя на эльфийскую принцессу в зеркале. – Меня не узнать. – В голове мелькнула мысль, и я нервно хихикнула. – Я же не превращусь в полночь в тыкву? – Все может быть, если станешь досаждать тем, кому не стоит. – Леди Уивер отвернулась и хлопнула в ладоши. Тэнси и Кларисса, в простых белых платьях, с причесанными вьющимися волосами, появились как по мановению палочки. Я мельком разглядела у Тэнси под орехового цвета челкой маленькие рожки. Она держала мой оранжевый рюкзак двумя пальцами, словно боялась, что он ее укусит. – Я попросила девушек постирать твою одежду, – сказала леди Уивер, оторвавшись от зеркала. – Оберон избавился бы от нее, но в таком случае мне же прибавится работы, поэтому я просто убрала ее в сумку. Когда Элизиум закончится, я заберу платье обратно, а ты сможешь снова надеть свои обноски. – Хм, хорошо, – ответила я, забирая у Тэнси рюкзак. Я бегло осмотрела его: джинсы и рубашка сложены внутри, телефон по-прежнему в боковом кармане. На мгновение я подумала оставить его здесь, но передумала. Оберон может счесть это оскорблением и распорядится сжечь его без моего ведома. Все же он мой, и больше у меня в этом мире ничего не было. Смущаясь, я накинула рюкзак на плечо – этакая принцесса-деревенщина с ярко-оранжевым рюкзаком. – Пойдем, – прохрипела леди Уивер, окутав шею черной прозрачной шалью. – Элизиум ждет. И еще, полукровка, я много трудилась над этим платьем. Сделай милость, постарайся не погибнуть.