– Я бы всё сделала, лишь бы быть рядом с ней, – печально продолжает Валаска. Её тёмные глаза наполняются слезами. – Да, жизнь она такая… – с мрачной задумчивостью подытоживаю я. – Ты и я. Застряли в Западных землях. – Точно, – кивает Валаска. – Командир Четвёртого дивизиона хочет обручиться со мной, – без предисловий сообщаю я. Валаска стремительно поворачивается ко мне, её брови взлетают почти на лоб. – Лукас Грей? – Он самый. – Ты его хорошо знаешь? – настороженно осведомляется она. – Мы с ним целовались. – Ты целовалась с Лукасом Греем? – Очень долго и вдумчиво. На лицо Валаски опускается тень. – Милосердная богиня… Эллорен, держись от него подальше. Он опасен. И непредсказуем. Я бросаю взгляд на западную цепь хребта, на вершины, покрытые снежными шапками за городом амазов. Он где-то там, за этими горами. Помню, с каким укором посмотрел на меня Лукас, когда мы в последний раз расставались. Как будто навсегда. Неужели он никогда не уйдёт от гарднерийцев? – Не беспокойся. Я держусь от него на расстоянии, – уверяю я Валаску, хотя в моём голосе и проскальзывают горькие нотки. – А твой кельт знает о Лукасе. Я расстроенно киваю: – У меня не жизнь, а кошмар. – Это точно. Не позавидуешь, – присвистнув, соглашается Валаска. Я хмуро оглядываюсь на неё и получаю в ответ такой же угрюмый взгляд. – Ну, мы с тобой чем-то похожи, – запрокинув голову к звёздам, размышляет Валаска. – Обе влюблены – и обе безнадёжно. Она грустно вздыхает и на минуту закрывает глаза, а потом неловко нагибается и поднимает с земли фляжку. – Какие мы сегодня сентиментальные. Всё из-за тираги. – Валаска решительно завинчивает крышку на фляжке. Я обессиленно роняю голову на руки. – Теперь голова разболелась по-настоящему. – Ты слишком много выпила, – отвечает Валаска, изогнув бровь, но по-доброму, без осуждения. – Я тебя предупреждала. – Знаю. – В голове будто непрерывно стучат молотком. Одна беспокойная мысль сменяет другую: Айвен, Лукас, Жезл, малыш Сейдж, пророчество… моя магия. – Я ничего не понимаю, – признаюсь я Валаске. – Всё так запутано. – Ничего страшного, – умиротворяюще отвечает она. – Так часто бывает. Из моей груди вырывается резкий смех, и я цепляюсь взглядом за лучащиеся уверенностью глаза ночной собеседницы, пока мысли бегут по бесконечному кругу. – Ты похожа на моего профессора из университета. Он тоже говорит, что сомневаться – хорошо. Он дал мне прочесть книги о нашей истории, где всё изложено с разных точек зрения. Последнее слово мне никак не удаётся выговорить чётко, язык заплетается. – Я тоже так делаю, – одобрительно кивает Валаска. – Читаю всё, что попадает в руки, написанное разными учёными с разными точками зрения. – Она криво улыбается. – Я даже тайком привожу сюда книги. Надо же подпитывать свои сомнения. – Валаска морщит лоб, будто её одолевают тревожные мысли. – Знаешь, начитавшись таких книг, трудно кого-то осуждать. Наверное, потому я и стала идеальной наперсницей. Мне все поверяют секреты, и я их честно храню. Вот и выходит, что секретами со мной делятся все, а по-настоящему не любит никто. Последние слова она произносит притворно легкомысленно, однако за этим тоном прячется боль. Уголки рта Валаски приподнимаются в призрачной улыбке. – Зато у меня много настоящих друзей. – Чародейка умолкает и оценивающе смотрит на меня. – Знаешь, если у тебя с кельтом ничего не выгорит, возвращайся к нам. Прежде чем тебя обручат силой. Из тебя получится хорошая воительница. Мы научим тебя сражаться. И ты больше никогда не будешь слабой. Это предложение кажется таким странным, что я заливаюсь смехом. Сделать из меня воительницу амазов? Это невозможно. Однако, немного поразмыслив, приглашение кажется на удивление заманчивым. – Я сама тебя всему научу, – настаивает Валаска. – Коз пасти тоже научишь? – шучу я. – Конечно, – улыбается Валаска. – Спасибо. Я подумаю, – отвечаю я. Внезапно меня начинает тошнить, больше всего мне сейчас хочется лечь и не двигаться, чтобы мир наконец перестал кружиться. Валаска подхватывает меня, не давая упасть на землю. – Держись, гарднерийка, – говорит она, обнимая меня за плечи. – Отведу тебя домой. Нам с тобой надо проспаться. – От тебя жутко воняет, – заявляет Диана, когда я вползаю – в прямом смысле «вползаю», потому что ноги отказываются меня держать – на мою походную постель. Марина и Ни Вин мирно спят или притворяются, а Валаска ушла ночевать к себе домой. Я падаю на мягкий матрас и смотрю в потолок. Комната безостановочно кружится. – Валаска напоила меня чем-то алкогольным. – Я кладу ладонь на лоб, по которому будто стучат маленькими молоточками. – Мы обе слишком много выпили этого напитка. Она говорила, что много пить – вредно. – Вот и послушалась бы. – Ой, только не начинай, – гневно бросаю я. – Вы, ликаны, такие замечательные, никогда ни капли спиртного в рот не берёте. Диана ошеломлённо смотрит на меня, как будто я провозгласила прописную истину. – Ну да, не берём. Майа не одобряет ничего такого, что может ослабить чувства. – Пожалуйста, не суди строго. Всё так запуталось. Мне очень плохо. Диана удивлённо приподнимает брови. – И у меня запуталось. Я влюблена в гарднерийца. – Который никогда не хотел быть гарднерийцем, – раздражённо парирую я. – Всю жизнь каждую свободную минуту он проводил в лесу, на охоте. Янтарные глаза Дианы горят мягким спокойным огнём, заставляя чувствовать себя измученной развалиной по сравнению с ликанкой. Глубоко вздохнув, я поворачиваюсь к подруге лицом, не обращая внимания на раскачивающиеся стены и потолок. – Диана, слушай… – Что? Поколебавшись секунду, я всё же продолжаю: – Мне кажется, что Белый Жезл у меня. Тот самый, настоящий Белый Жезл. Он действительно существует. Это не легенда. – К моему удивлению, выражение лица Дианы не меняется. – Скажи, ликаны верят во что-то подобное? Диана кивает. – В наших легендах говорится о ветви Майи – это последняя живая ветвь трёх Первых деревьев. – Какая она… ветвь Майи? – Она несёт добро и надежду. Как и другие ветви. Она помогает угнетённым. – В нашей вере она делает то же самое, но помогает только Первым детям. Диана решительно мотает головой.