– Встань, Эллорен Гарднер, – с вызовом произносит королева. – Твоя очередь говорить. Преодолевая лёгкое головокружение и слушая глухие удары своего сердца, я поднимаюсь на ноги, взглядом ища поддержки у Марины. Прерывающимся голосом я начинаю рассказ. Я говорю обо всём – почти обо всём, не упоминая лишь о Наге, белой волшебной палочке и разрушении военного лагеря. Нервная дрожь постепенно отступает, а голос звучит всё ровнее и спокойнее. Закончив свою историю, я продолжаю стоять рядом с Дианой, Мариной, Валаской и Ни Вин. – И вы предлагаете мне поверить, – говорит Алкайя, – что внучка Карниссы Гарднер, унаследовавшая её внешность до последней родинки, подружилась с двумя икаритками, детьми вождя стаи ликанов, освободила шелки, а её брат скоро станет ликаном? И всё это правда? – Да, королева Алкайя. Правительница долго изучает меня и вдруг делает то, чего от неё никто не ожидал. Она разражается хохотом. Отсмеявшись, королева обращается к воительнице, сидящей у трона. – Алкиппа, если тебе когда-нибудь придёт в голову отомстить семье этой девушки, сохрани Эллорен Гарднер жизнь. Это будет самая лучшая месть. – С широкой улыбкой королева поворачивается ко мне: – А ты бунтовщица и хулиганка, Эллорен Гарднер. И за одно это ты достойна стать нашей гостьей. Добро пожаловать. – Королева оглядывает приближённых в зале и командует: – Освободите место для гарднерийки и её спутниц. – Затем, обращаясь к нам, добавляет: – Угощайтесь. Завтра утром, когда все насытятся и отдохнут с дороги, мы назначим время, чтобы официально обсудить вашу просьбу. Надеюсь, многие горячие головы к утру остынут. Когда королева отворачивается, а в зале возобновляются разговоры и смех, Валаска предостерегающе кладёт руку мне на локоть. Направленные на меня взгляды по-прежнему враждебны, однако уже не так яростно пылают гневом, будто королева Алкайя брызнула на костёр водой и слегка притушила пламя. Глава 4. Алкиппа Валаска ведёт нас в дальний угол зала подальше от Алкиппы. Улыбающиеся служанки с больших золотистых подносов раздают амазам плошки с ароматным рагу и ломти хлеба. Мы с Дианой опускаемся на вышитые подушки, а Валаска вежливо кивает служанке с подносом и просит её подойти. Светловолосая кельтийка кивает в ответ и пробирается к нам. Вместо принятых у амазов рунических татуировок на лице у этой женщины татуировки с изображением змеи в виде браслетов на запястьях и предплечьях. Заметив нас с Дианой, кельтийка холодно хмурится. Она передаёт Валаске глубокую тарелку с ароматным рагу, чашку с напитком, на вид напоминающим молоко, и ломоть золотистого хлеба, а потом, враждебно прищурившись, чуть ли не швыряет такую же тарелку Диане, которую ликанка, к счастью, ловко хватает, не пролив ни капли. В мою сторону точно так же летит миска, однако мне далеко до ловкости Дианы, и еда выплёскивается на ковёр. Валаска возмущённо оглядывается на служанку и восклицает что-то на чужом наречии, однако та в ответ лишь огрызается и, бросив на меня гневный взгляд, решительно уходит. Марине повезло больше: её окружили сразу несколько женщин, которые подают ей тарелки с рыбой и засыпают вопросами. Марина устало оглядывается на меня, и я ободряюще киваю, стараясь не обращать внимание на свои испачканные соусом чёрные юбки. «Мы здесь ради Марины», – упрямо напоминаю я себе, ощущая на себе воинственные взгляды женщин. Неважно, что они думают обо мне, главное – пусть помогут шелки. А пока они принимают Марину очень сердечно. Ни Вин сидит рядом с Мариной, пристально оглядывая доброжелательниц, устремившихся к шелки. Диана копается в тарелке, недовольно обнюхивая кусочки мяса, прежде чем положить хоть один в рот, и устремляет непримиримый взгляд на Алкиппу, не собираясь забывать о новообретённом враге. Алкиппа отвечает не менее воинственным взглядом, её глаза пылают, как угли, и она не обращает внимания на прелестную молодую женщину с зелёной кожей, которая то и дело с улыбкой касается её руки, пытаясь привлечь внимание. У подруги Алкиппы густые зелёные косы, окаймляющие лицо, будто крылья бабочки, над которыми сияют разноцветные обручи. Тонкие шарфы всевозможных оттенков украшают длинное лёгкое платье девушки. Я со вздохом пытаюсь оттереть пятна от рагу, однако Валаска меня опережает. Она что-то бормочет себе под нос, перехватывая взгляд пожилой уриски с подносом в руках. У этой женщины бело-розовая кожа, как у урисок низшего сословия: Ферниллы, Ферн и Алкиппы. В отличие от большинства в этом зале, на её лице нет татуировок, а одета она в простую коричневую блузу и штаны. Валаска взмахом руки приглашает её подойти. Склонив голову и не поднимая глаз, служанка приближается к нам. Она опускается на колени и протягивает мне поднос с едой, словно я королева, ожидая наказания от недовольной гостьи. Я беру другую миску с рагу, чашку молока и круглую лепёшку, силясь понять, что здесь происходит. Эта женщина ведёт себя как рабыня. Однако Клив Сорен говорил, что амазы не выносят жестокого отношения к женщинам. Тогда откуда у них рабыня-уриска? Седовласая женщина продолжает стоять передо мной на коленях, опустив голову, будто ждёт моего решения. Валаска касается моего плеча и советует: – Похлопай её по руке и скажи вот так… – Она произносит несколько слов на языке урисок. Я следую совету Валаски, и женщина поднимает голову, с облегчением глядя на меня нежно-розовыми глазами. Она улыбается, как ребёнок, избежавший наказания. Пожилая женщина кланяется мне и пятится, а у меня в груди зарождается глухая ярость. На её шее, лице и руках – следы от ударов хлыстом. И что-то не так с выражением её лица, как будто она не раз и не два сильно ударилась головой. Я поворачиваюсь к Валаске и с отвращением уточняю: – Так, значит, вы держите рабынь-урисок? Валаска старательно собирает остатки рагу ломтём хлеба и отвечает не сразу. – Сала не рабыня, – наконец произносит она ровным голосом. Она что, считает меня полной дурой? – Уриска разносит еду и кланяется, как будто ждёт удара от любой из вас. Её наверняка жестоко избивали, и у неё на лице нет рунических символов. – Это мать Алкиппы. – Что? Я изумлённо оглядываюсь на возвышение, где стоит трон, в поисках Алкиппы. Огромная воительница смотрит на служанку-уриску, и ярость на её лице уступает место боли. – Но Алкиппа ничуть не похожа на Салу, – недоверчиво качаю я головой. Алкиппа выше Рейфа, а плечи у неё шире, чем у Андраса. Служанка-уриска очень худая и небольшого роста. Они с Алкиппой полные противоположности. – Алкиппа пошла в отца, – объясняет Валаска с набитым ртом. – Тебе не доводилось слышать имя Фарг Кюль? Фарг Кюль. Один из сильнейших и опаснейших военачальников урисков в Войне миров. Он даже получил титул хозяина драконов, что для уриска низшего класса было невиданной честью. – Он отец Алкиппы? – недоверчиво переспрашиваю я. – Как же она здесь оказалась? – Она пришла к нам с матерью, ей тогда было лет двенадцать, – вытерев рот ладонью, рассказывает Валаска. – Отец избивал их чуть ли не до смерти, вот они и сбежали. Я пытаюсь представить себе слабую избитую Салу, которая тащит за собой Алкиппу, спасаясь от жестокого Фарга Кюля, но безуспешно. – Этого не может быть, – упрямо качаю я головой. – Ни одна женщина не смогла бы увести дочь от хозяина драконов. – Это не Сала спасла дочь. Алкиппа спасла Салу, – пригвоздив меня взглядом, отвечает Валаска. Пока я охаю и ошеломлённо моргаю, не зная, что сказать, Валаска ставит на пол пустую миску и складывает на коленях руки. – Это долгая история, – предупреждает она. – Я как раз никуда не спешу. Окинув меня оценивающим взглядом, Валаска начинает рассказ: – Сала была одной из четырёх жён Фарга Кюля. Она так и не смогла родить ему сына и растеряла красоту вскоре после появления на свет Алкиппы, своей единственной дочери. За это Салу все презирали, а хозяин драконов часто бил её. Другие жёны тоже её ненавидели. Валаска бросает мимолётный взгляд на Алкиппу. – Однако Сала очень любила свою единственную дочь и защищала её от отца и других обидчиков. Алкиппа росла очень быстро, и уже в десять лет бесстрашно защищала мать от отца, когда тот собирался в очередной раз проучить её. К тому времени от побоев Сала оглохла на одно ухо. Валаска хмуро оглядывается на Салу, которая снова стоит перед кем-то на коленях, протягивая поднос с едой. – Однажды вернувшись домой – она присматривала за скотом, – Алкиппа нашла мать на полу без сознания, её распухшее лицо было залито кровью. Недолго думая двенадцатилетняя Алкиппа побросала в заплечный мешок еду, собрала кое-какую одежду и в сумерках тайком вышла из дома, неся мать на плечах. Они брели пешком два месяца, пока не пришли в наши земли, обе едва держались на ногах. Алкиппа из последних сил опустила мать на землю и попросила только об одном, прежде чем потерять сознание. – О чём? – Она сказала: «Пусть моя мать станет воительницей, как вы». Мать Алкиппы трудится без устали, разнося подносы с едой. Она осторожно вкладывает миску с рагу в руки эльфийки, чьи серебристые волосы тронуты зеленью, а кожа мерцает в свете рунических факелов. Эльфийка благодарно пожимает Сале руку и что-то ласково ей говорит, потом приподнимает голову Салы за подбородок и вежливо кланяется, глядя уриске в глаза. Сала смущённо улыбается и торопливо уходит. – Однако её мать так и не стала воительницей… Как ни грустно мне это признать, но я понимаю, что Сала по-прежнему сломлена. Валаска мрачно качает головой: – Сала так и не оправилась от последних побоев. Наши врачи пытались объяснить Алкиппе, что выздоровления в этом случае ждать бессмысленно, однако она не верила. Она долго считала, что со временем мать поправится. Алкиппа долго обучалась у амазов, чтобы превратиться в грозную воительницу. Она сама учила мать тому, что узнавала, – как стрелять из лука, как держать копьё… Но мать только в страхе убегала на кухню и проводила там всё время, как привыкла за долгие годы в семье Кюль. Валаска снова хмуро оглядывается на Салу. – Время шло, Алкиппа стала одной из самых сильных и грозных наших воительниц. Когда ей исполнилось восемнадцать, она получила военные знаки отличия и новое имя от королевы. Потом она села на лошадь, взяла боевой топор и ускакала. – Куда же она отправилась? – В гости к папочке, – прищурившись, отвечает Валаска. – Ох. И что же случилось? – вздрогнув, как от озноба, спрашиваю я.