Как у Айвена. – Скажи, кто из твоих родителей потомок фей? – спрашиваю я. Он молча смотрит в сторону, не собираясь отвечать. – Я никому не скажу, – уверяю я. Под стук льдинок в окно и вой ветра Айвен вздыхает и, к моему изумлению, отвечает: – Моя мать. Я с трудом перевожу дыхание, сердце всё быстрее бьётся у меня в груди. Мы долго молчим, осознавая сказанное. – Значит, семья твоей матери… Его зелёные глаза вспыхивают. – Они погибли от рук гарднерийцев во время Войны миров. Все до одного. О Древнейший, сжалься! Все. Он потерял не только отца. Погибли и все родственники его матери. Меня охватывают стыд и печаль. Конечно… разве могла его мать встретить меня иначе? – Спасибо, что рассказал, – прерывающимся голосом благодарю я. Вот и ещё одно объяснение… слишком много боли в нашем прошлом. – Я никому не скажу. Да ты и сам знаешь. Он нежно проводит своей рукой по моей, от его прикосновения моя кожа будто искрится. Я судорожно втягиваю воздух и беру Айвена за руку, наши пальцы переплетаются. Он откидывается рядом со мной на стену, и мы вместе смотрим на гобелен, по которому пляшут отблески фонаря. – Что бы ты сделал, если бы всё было проще? – спрашиваю я. – Если бы мы оба родились кельтами, а наш мир не балансировал на грани войны? Он меланхолично улыбается такому вопросу. – Я был бы врачом, как отец, – пожимает он плечами. – Учился бы… и спал больше, чем сейчас. Я одобрительно киваю. Мы оба давно мечтаем выспаться. Айвен опускает вдруг посерьёзневшие глаза на наши сплетённые руки, в его голосе звучат нотки вспыхнувшей страсти. – И ещё… ты и я… Мы могли бы быть вместе. Наши взгляды встречаются, и меня охватывает невыносимое желание близости, которая отражается и в его глазах. Моё сердце сжимается от боли. Почему мы не можем об этом даже мечтать?! Отказываясь безропотно покориться судьбе, я опускаю голову на плечо Айвена, крепче сжимая его руку в своей. Его голова ложится на мою, тёплая щека прижимается к моим волосам. – Как ты веселился в детстве на праздниках? – спрашиваю я, пытаясь нащупать безопасную тему. Вопрос, по-видимому, застаёт его врасплох. – Веселился? – Просто интересно, был ли в твоей жизни период, когда всё было не так… сложно? Он глубоко вздыхает, раздумывая над ответом. – Я был единственным ребёнком, и детство моё прошло довольно тихо. Мы с матерью держались особняком. Я много читал, помогал ей в саду, ухаживал за животными. – Он умолкает, о чём-то вспоминая. – Я люблю готовить. – Правда? – Моя мать очень вкусно готовит. Она и меня научила. Как это прозаично, почти смешно – Айвен, до краёв переполненный магией огня, любит готовить. Странно. На университетской кухне он готовит редко, в основном выполняет более тяжёлую работу. Например, носит дрова, воду, топит печь. – Хочешь, я приготовлю что-нибудь для тебя? – с улыбкой предлагает он. Я тоже улыбаюсь в ответ. – Буду очень рада. – Фернилла не любит, когда вторгаются в её царство, но мы потихоньку, как-нибудь вечером. Забавно. Неужели мы всё ещё можем веселиться? Когда я в последний раз отдыхала? Столько уроков, работа на кухне и ещё Сопротивление… – А ещё я люблю танцевать, – говорит Айвен. – Серьёзно? Я пытаюсь представить сурового Айвена в легкомысленном танце и недоверчиво улыбаюсь. – Этому тоже меня научила мать, – говорит он. – Танцам огненных фейри. Танцам её народа. Огненных фей. Он так долго ничего мне не рассказывал, и вдруг эти откровения об огненных феях… – А как танцуют огненные фейри? Я тут же воображаю изумительно прекрасных созданий с ярко-изумрудными глазами и огненно-рыжими волосами в алых платьях и блузах, пляшущих в огне костров. – Их танцы очень запутанные, в них много разных шагов и фигур. Разучивать танцы фей довольно сложно, но танцевать их, когда научился… забавно. – Они чем-то похожи на гарднерийские танцы? – Нет, – качает он головой, мимолётно улыбаясь. – Ваши танцоры такие… скованные, зажатые. Я притворно хмурюсь. Кто бы говорил – от самого улыбки не дождёшься. Однако он прав, гарднерийцы во многом слишком строги, да что там строги, просто жестоки. – А я могла бы научиться вашим танцам? – поколебавшись, спрашиваю я. Он пристально смотрит на меня, будто увидел во мне что-то новое, приятное, и нежно сжимает мою ладонь. – Я тебя научу. Найдём тихое местечко, просторное, с высоким потолком. – Он лукаво улыбается. – Помнишь тот старый амбар с круглой крышей? И правда… старый амбар, где часто ночуют беженцы и где в последний раз пол был усыпан страницами из «Книги Древних». – Потанцуем на страницах из книги, – хитро улыбаясь, предлагаю я. – В знак протеста. Айвен смеётся моей шутке. – Неплохая идея! – Я, наверное, оттопчу тебе ноги скорее, чем попаду хоть по паре страниц. В глазах Айвена пляшут весёлые искорки. – Когда мама учила меня, я оттоптал ей все ноги. Я опускаю взгляд на свои ноги в простых носках и слегка приподнимаю их над полом, прежде чем поставить обратно. – Айвен, если ты потомок фей, почему железо никак на тебя не действует? – Действует. – Но я следила за тобой на кухне. Например, ты постоянно касаешься железной заслонки. – И долго ты за мной следишь? – хитро щурится Айвен. – Ну… довольно долго, – смущённо признаюсь я. – Мне неприятно касаться железа, – пожимает он плечами. – Если долго держать что-то железное, у меня на коже выступает сыпь. Я лишь на четверть потомок фей, Эллорен. Мой отец – кельт, мать моей матери – тоже кельтийка. – Значит, отец твоей матери… – Да, он был чистокровным фейри. – Твоя мать много рассказывала тебе о своих предках? Он кивает. – Она говорила об истории, обрядах… учила меня их языку.