– Ты умеешь говорить на их языке? – изумлённо спрашиваю я. – Мне не часто выпадает поговорить с кем-нибудь. В наше время это слишком опасно. – А скажи мне что-нибудь на языке фей, – застенчиво прошу я. Айвен улыбается как-то по-новому, чувственно, отчего у меня по спине бегут мурашки. – Что ты хочешь услышать? – Всё равно. Что угодно. Просто хочу знать, как он звучит. Айвен задумчиво смотрит на меня и начинает говорить. Я восхищённо замираю. Слова удивительно музыкальные и плавные. Таким я представляла себе и танец фей, неимоверно сложным и одновременно прекрасным. – Что ты сказал? – потрясённо спрашиваю я. – Я сказал: «У тебя красивые глаза». – Ох, – вздыхаю я, заливаясь краской. Улыбка на лице Айвена тает, и он грустно склоняется ко мне, проводя большим пальцем по моей ладони. – Плоховато мы с тобой держимся друг от друга подальше. – Да, ничего не получается, – соглашаюсь я, снова кладя голову ему на плечо. Язычок его пламени ласково тянется ко мне, и я в упоении подставляю ему мои огненные линии силы. Его пламя обвивает мои невидимые линии, и меня наполняет волнующее тепло. – Твои линии силы, какие они? – спрашивает Айвен. Я с трудом перевожу дыхание. – Они… как ветви дерева, которое растёт во мне, раскинув ветви. Если сосредоточиться на какой-то одной силе, я чувствую её линию, или ветвь. И дотягиваюсь до силы определённого типа, – объясняю я. Интересно, каково это будет, добраться до его пламени через поцелуй… – А твой огонь похож на магические линии силы? – Во мне нет какой-то одной линии, – отвечает Айвен, и его губы складываются в горькую улыбку. – Я весь наполнен огнём. О Древнейший! Мне нестерпимо хочется направить на него свою огненную магию, ощутить то, что у него внутри. Под сердцем у меня разрастается комочек тепла, и я изо всех сил стараюсь сдержаться. – У тебя пять линий силы? – интересуется Айвен. – Самые сильные – линии земли и огня, – отвечаю я. – Я недавно почувствовала тонкие линии воздуха и воды, но линий света пока не ощутила. У большинства магов нет линий света. Маги света – большая редкость. – Поколебавшись, я спрашиваю: – Ты чувствуешь мои линии силы? – Только твои линии огня, – признаётся он. – В этом мы схожи, – задумчиво улыбаюсь я. – В нас обоих живёт огонь. – Я знаю. – Он поглаживает мою ладонь, и от его прикосновения меня бросает в жар. – Странно, правда? – спрашиваю я, мечтая ощутить его руки на своём теле. Его подбородок касается моих волос – Айвен согласно кивает. Я чувствую, как уголок его рта приподнимается в улыбке. Мне не хочется двигаться. Остаться бы здесь навеки, и пусть моя рука лежит в его ладони, а голова – на его плече. – Твои братья рассказывали, что ты хотела делать скрипки, прежде чем решила стать аптекарем, – говорит Айвен. Я только грустно улыбаюсь. – Наверное, в другом, идеальном мире женщинам позволят вступать в Гильдию ремесленников, – рассуждаю я. – И там я смогу делать скрипки и одновременно быть аптекарем. А мы с тобой будем вместе. Я поворачиваю голову, чтобы взглянуть на Айвена, и мои несбыточные мечты развеиваются, как дым. – У меня никогда не будет той жизни, о которой я мечтаю, – хрипло говорит он. – И с этим ничего не поделаешь. Совет магов никогда не позволит внучке Карниссы Гарднер обручиться с кельтом, среди предков которого были феи. И если что-то случится с тобой… из-за меня… – Его голос прерывается, и Айвен отворачивается, крепко сжимая мою руку, будто посылая вызов всему миру. Однако отмахнуться от этих мыслей не получится. Нет такого будущего, в котором мы были бы счастливы. В котором были бы самими собой. Наш союз всегда будет нести опасность и нам, и нашим близким. И я делаю единственное, что остаётся, – отрываю голову от плеча Айвена, отпускаю его руку и встаю. – Мне пора, – смущённо объясняю я, указывая на дверь в нашу комнату. – Куча уроков, и надо посидеть с Ариэль. Айвен кивает и тоже встаёт. Несколько секунд мы стоим молча, воздух между нами накаляется от бурлящих чувств. Как много между нами недосказанного… Однако приходит время расстаться. Айвен оказался прав. Ариэль пережила ту ночь и избавилась от тяги к нилантиру. С каждым днём ей становится легче, потому что каждый из нас по-своему ей помогает. Винтер, верная подруга, почти не отходит от Ариэль. Каждую ночь она укутывает её своими мягкими крыльями, поёт ей по-эльфийски, что-то ласково нашёптывает, даже когда Ариэль только бормочет в ответ и время от времени просыпается, чтобы обвести нас рассеянным взглядом измученных глаз. Её чёрный ворон тоже не покидает своего поста на жёрдочке над кроватью. Диана, к которой Ариэль никогда не питала нежных чувств, держится на расстоянии, но делает всё от неё зависящее, чтобы у Ариэль всегда была чистая постель и одежда, бормоча себе под нос ругательства в адрес бездушных гарднерийцев и их безумной религии, из-за которой страдают крылатые дети, и о том, что ликанов никогда не уличали в подобной жестокости. К нашему удивлению, Диана заботится и о цыплятах Ариэль, хотя они, едва завидев её, в панике разлетаются. Марина помогает Диане со стиркой и тоже возмущается этим новым проявлением гарднерийского варварства. С каждым днём её страх за сестру растёт, но пройти по засыпанным снегом дорогам до земель амазов пока невозможно. Ничего не поделаешь, придётся дождаться улучшения погоды, а потом просить королеву гордых амазов о помощи. Рейф и Айвен по очереди приносят Ариэль с кухни обеды и ужины, а мы с Тьерни варим микстуры, чтобы помочь ей восстановить силы. Каэль, брат Винтер, и его незаметный оруженосец Ррис подарили Ариэль испещрённый рунами эльфийский амулет: алые камни в его оправе укрепляют кожу и вполне могут помочь и отрастить новые крылья. Наверное, впервые в жизни Ариэль окружена добрыми друзьями, которые заботятся о ней, ждут её выздоровления, помогают стать сильной, как прежде, после того как гарднерийцы приучили её к нилантиру. После того как заперли её в клетке. В тот вечер я сижу у постели Ариэль в мерцающем свете очага, мягко промокая её лоб влажной прохладной салфеткой. Худшее, судя по всему, позади. Кошмар, который держал Ариэль в своих безжалостных когтях почти неделю, наконец стал отпускать её. Икаритка всё ещё выглядит бледной и худой, как скелет, её крылья тонкие и почти прозрачные, а сама она так слаба, что нам приходится кормить её с ложки. Однако рядом с ней больше не пахнет ядом, она крепко спит и обрела хоть какое-то подобие покоя. Ариэль пережила и это испытание, как и другие, выпавшие на её долю. Когда я осторожно вытираю с её лба испарину, Ариэль вдруг открывает глаза, и я изумлённо поднимаю брови. Она смотрит на меня совсем по-другому – спокойно и открыто. Кажется, впервые за последние дни Ариэль понимает, где она и что происходит. – Почему ты сидишь со мной? – хрипло и безучастно спрашивает она. Я отвожу руку, застигнутая врасплох странным вопросом. – Потому что другие обращались с тобой дурно. – Я неуверенно подношу салфетку к её лбу, ожидая, что Ариэль отбросит мою руку, но она лежит неподвижно. – И я хочу, чтобы ты поправилась. Ариэль задумчиво рассматривает меня, прежде чем ответить. – Я всегда буду тебя ненавидеть, – произносит она спокойно, без злобы. В её голосе только усталость. Она удивлена и сбита с толку: почему эта гарднерийка до сих пор рядом? Не обращая внимания на угрозу, я спокойно вытираю ей лоб. – А я всё-таки хочу, чтобы ты поправилась. – Зачем? – Чтобы те, другие – не победили. Отложив салфетку, я сажусь на стул, и мы с Ариэль смотрим друг на друга. Вскоре её веки тяжелеют, и она снова проваливается в сон. Я перевожу взгляд с Ариэль на Марину – шелки растянулась у очага и смотрит на меня огромными глазами цвета океана. В последние дни она не отходит от окна, дожидаясь, когда же потеплеет и мы сможем отправиться за помощью к амазам. Когда спустя несколько дней наступает оттепель, мы с Мариной и Дианой оставляем Ариэль на попечение Винтер. И отправляемся в путь – в земли амазов.