– А если мы никому не скажем? – Такое не спрячешь, – горько отвечает Айвен. – Кто я для тебя, Айвен? – спрашиваю я, вцепившись в одеяло. Он садится и поворачивается ко мне. – Мне кажется, мы стали добрыми друзьями. – И всё? – Друзьями и останемся, Эллорен. Чтобы не подвергать опасности мою мать. Тебя. Твоих родных. Мои огненные линии силы непокорно вспыхивают, и мне хочется бросить строптивым языком пламени в Айвена. Он тоже сдерживает свой огонь, лишь его глаза сияют золотом. Вот и всё. Я в ловушке. В клетке, из которой нет выхода, а стальные прутья отделяют меня от Айвена. Но я не могу требовать от него такой жертвы. Я ни за что не подвергну опасности его жизнь или жизни наших родных. Отвернувшись, я ложусь и прячусь с головой под одеяло. Потом закрываю глаза, вытираю слёзы и мечтаю увидеть другой прекрасный сон. И не просыпаться. На обратном пути Айвен почти всё время молчит, да и я тоже. Каждый погружён в свои мысли. Я обнимаю его за талию, сидя на крупе чёрной кобылы, крепко прижимаюсь к его тёплой спине, и всё же я будто далеко-далеко – нам не повезло родиться в разных мирах. И ничего не поделаешь. Айвен прав. Если мы сбежим, то подвергнем наших родных смертельной опасности. Спустя несколько часов, которые кажутся вечностью, оставив лошадь у Андраса и пробравшись сквозь заснеженные поля и лес, мы снова стоим у подножия Южного хребта. Айвен задумчиво оглядывает заснеженные вершины, пока мы смущённо переминаемся с ноги на ногу. Мне больше не нужно объяснять, что и как сделать, чтобы удобнее перебраться через хребет, я всё прекрасно помню. Однако быть физически так близко и знать, что мы никогда не сможем дать волю нашим чувствам, очень тяжело. – Айвен, – говорю я, прерывая молчание. – Хочу, чтобы ты знал: я долго думала о том, что ты сказал, и… я всё понимаю. Об опасности, которая грозит твоей матери. И о том, почему мы… не можем быть вместе. Глупо было даже воображать… Айвен кивает, стискивая зубы, глядя то на меня, то вниз, будто пытаясь совладать с собой, сдержать огненную силу и яростные чувства. – Эллорен, – глухим взволнованным голосом произносит он, – если бы всё было иначе… Его слова повисают в холодном зимнем воздухе. – Я знаю, – тихо отвечаю я. – Я бы многое отдал, чтобы всё было иначе. – Я тоже, – чужим голосом признаюсь я. В горле у меня пересохло, каждое слово даётся с трудом. – Странно… Я ведь почти тебя не знаю, и у тебя столько тайн… и всё же мне кажется, что ты стал мне самым близким другом. В его глазах вспыхивает огненная страсть. – Я чувствую к тебе то же самое. – Выходит, друзья? – предлагаю я. – И союзники? Он коротко кивает, мрачно представляя себе непреодолимые преграды, о которых постоянно думаю и я. Смахнув слёзы, я гоню печальные мысли. Но кое-что я должна сказать. Мне нужно знать. Потому что, если нам не дано быть вместе… – Айрис? – спрашиваю я, отводя глаза. – Айрис меня не интересует, – безразлично отвечает он. Я облегчённо вздыхаю. Конечно, несправедливо требовать, чтобы Айвен принадлежал мне одной, если мы никогда не сможем быть вместе, но мне сейчас не до справедливости. – А Лукас? – вдруг спрашивает Айвен. Ему, по-видимому, тоже не до справедливости. Он смотрит на меня на удивление сурово. – Мне нужен не он. «А ты», – мысленно добавляю я. Айвен кивает, и его лицо немного проясняется. На нём теперь выражение настороженной решимости. В последний раз оглядев гору, он протягивает мне руку. – Поехали? Я подхожу к нему и обнимаю его за шею сначала одной рукой, потом другой, а потом прижимаюсь к нему всем телом и закрываю глаза. Мы взбираемся на хребет, и я растворяюсь в исходящем от Айвена тепле и слушаю, как стучат в унисон наши сердца. ПОСТАНОВЛЕНИЕ СОВЕТА МАГОВ № 319 Все дипломатические отношения с Северными и Южными стаями ликанов с настоящего времени прекращаются. В отношении ликанов вводятся строгие торговые ограничения. Эти санкции не будут сняты, а дипломатические отношения восстановлены, пока ликаны не освободят спорные земли вдоль северной и южной границ священного государства магов. Глава 5. Нилантир На следующий день после нашего с Айвеном возвращения из Кельтании с северо-востока прилетает ужасная буря. Добраться до земли амазов сквозь ураганный ветер и метель невозможно. На закате, когда ветер ещё усиливается, в нашу комнату в Северной башне врывается Ариэль. Её накидка припорошена снегом, глаза блуждают, а ворон летит за ней следом с глухим карканьем. Диана, Марина, Винтер и я встречаем Ариэль растерянными взглядами. Мы давно не видели её в такой панике. Ариэль бросается к своей кровати и стягивает с неё матрас, ощупывает его края, в отчаянии не замечая любимых цыплят, которые носятся рядом, пытаясь привлечь внимание хозяйки. Она бледная, как мертвец, и вся в испарине, несмотря на холод. – Ариэль, – осторожно зову я, когда икаритка поочерёдно выдвигает один за другим ящики комода с одеждой и выбрасывает их содержимое на пол. – Что случилось? Ариэль вытаскивает один из ящиков до самого конца и швыряет его в стену, выкрикивая ужасные ругательства. Она стремительно поворачивается ко мне, её глаза горят диким огнём. – Нага всё сожгла! Она специально! Ждала и… дождалась бури! – О чём ты? – недоумённо переспрашиваю я. – Мой нилантир! Ариэль в отчаянии швыряет всё, что попадается ей под руку. Диана медленно поднимается на ноги. – Прекрати сию минуту, – командует она. Винтер отходит от мольберта и медленно направляется к Ариэль. Судя по лицу Винтер, дела даже хуже, чем нам кажется. – Ариэль, – медленно и осторожно произносит Винтер, – ты же взяла весь нилантир с собой. Я видела, как ты сложила его в сумку. – Нет… нет! – отчаянно трясёт головой Ариэль, разрывая наволочку на подушке. По комнате летят пух и перья. – Ягод здесь нет, – спокойно настаивает Винтер. Ариэль, по-прежнему качая головой, бродит по комнате, заглядывая под мебель, ощупывая все углы. Её уже бьёт дрожь, а значит, дело действительно плохо. О Древнейший! У неё совершенно не осталось нилантира. – Что произойдёт, если она внезапно перестанет принимать его? – обратив на меня испуганный взгляд серебристых глаз, спрашивает Винтер. Я судорожно вспоминаю, что мы слышали о таких случаях на лекциях по аптекарскому делу, пытаясь найти способ помочь Ариэль. Надо как-то облегчить её страдания. – Если ягод больше нет, – говорю я, – ей станет очень плохо…