М-Р КОГБЁРН: Так а в нем смысла нет. СУДЬЯ ПАРКЕР: Не препирайтесь с защитой, мистер Когбёрн. М-Р КОГБЁРН: Слушаюсь, сэр. М-Р ГАУДИ: Мистер Когбёрн, хочу снова обратить ваше внимание к той сцене у ручья. Близятся сумерки. Мистер Аарон Уортон и двое оставшихся в живых его сыновей занимаются своим законным делом у себя на участке, никому не мешают. Забивают кабанчика, чтоб на столе у них было хоть немного мяса… М-Р КОГБЁРН: Да это краденые свиньи были. Ферма-то — Минни Уортон, скво старика Аарона. М-Р ГАУДИ: Ваша честь, вы не могли бы обязать свидетеля хранить молчание, если его не спрашивают? СУДЬЯ ПАРКЕР: Хорошо, а вас я обязываю наконец задавать такие вопросы, на которые свидетель мог бы отвечать. М-Р ГАУДИ: Прошу прощения, ваша честь. Хорошо. Мистер Уортон и его сыновья — на берегу ручья. Вдруг из зарослей выскакивают два человека с револьверами наизготовку… М-Р БАРЛОУ: Возражение. СУДЬЯ ПАРКЕР: Возражение принимается. Мистер Гауди, я крайне терпим. Я позволю вам продолжать такую линию допроса, однако настаиваю, чтобы она имела вид вопросов и ответов, а не театральных монологов. И предупреждаю вас, что лучше бы уже прийти к чему-нибудь существенному — и побыстрее. М-Р ГАУДИ: Благодарю вас, ваша честь. Если суд согласен меня еще немного потерпеть. Мой подзащитный выражал опасения по поводу суровости этого суда, но я заверил его, что ни единый человек в этой благородной Республике не любит истину, справедливость и милосердие больше судьи Айзека Паркера… СУДЬЯ ПАРКЕР: Предупреждение, мистер Гауди. М-Р ГАУДИ: Слушаюсь, сэр. Хорошо. Итак. Мистер Когбёрн, когда вы с Поттером выскочили из зарослей, как Аарон Уортон отреагировал на ваше внезапное появление? М-Р КОГБЁРН: Он схватил топор и стал ругать нас последними словами. М-Р ГАУДИ: Инстинктивный рефлекс при внезапной опасности. Такова ли была природа его действий? М-Р КОГБЁРН: Я не знаю, что это означает. М-Р ГАУДИ: Сами вы такого движения бы не допустили? М-Р КОГБЁРН: Если б у нас с Поттером было преимущество, я б сделал, что велено. М-Р ГАУДИ: Именно — вы с Поттером. Мы можем согласиться, что Уортоны оказались в смертельной опасности. Хорошо. Вернемся к предшествующей сцене — в доме Пестрой Тыквы, у фургона. Кто отвечал за фургон? М-Р КОГБЁРН: Помощник судебного исполнителя Шмидт. М-Р ГАУДИ: Он не хотел, чтобы вы ехали к Уортонам, правда? М-Р КОГБЁРН: Мы немного об этом поговорили, и он признал, что ехать надо нам с Поттером. М-Р ГАУДИ: Но поначалу не хотел, не так ли? Зная, что между вами и Уортонами кошка пробежала? М-Р КОГБЁРН: Должно быть, хотел, иначе б не послал. М-Р ГАУДИ: Вам пришлось его убеждать, разве нет? М-Р КОГБЁРН: Я знал Уортонов и боялся, что кого-нибудь другого просто убьют. М-Р ГАУДИ: А в итоге сколько человек убили? М-Р КОГБЁРН: Троих. Но Уортоны не ушли. Могло быть и хуже. М-Р ГАУДИ: Да, вас самого, например, могли убить. М-Р КОГБЁРН: Вы неправильно меня поняли. Трое воров и убийц могли бы остаться на свободе и убить кого-нибудь еще. Но вы правы — могли бы убить и меня. Дело к тому шло, а для меня это не шутка. М-Р ГАУДИ: Для меня тоже. Вам, мистер Когбёрн, самой природой назначено выжить, и я вовсе не имею в виду насмехаться над этим вашим даром. Я не ошибся — вы действительно показали ранее, что отступили от Аарона Уортона? М-Р КОГБЁРН: Верно. М-Р ГАУДИ: Вы от него отходили? М-Р КОГБЁРН: Да, сэр. Он топором замахивался. М-Р ГАУДИ: В каком направлении вы отступали? М-Р КОГБЁРН: Если я отступаю, я всегда иду назад. М-Р ГАУДИ: Ценю юмористический характер данного замечания. Когда вы прибыли, Аарон Уортон стоял у таза? М-Р КОГБЁРН: Скорее сидел на корточках. Ворошил в костре под тазом. М-Р ГАУДИ: А где находился топор? М-Р КОГБЁРН: Да тут же, у него под рукой. М-Р ГАУДИ: Итак, вы утверждаете, что взведенный револьвер был явно виден у вас в руке, однако мистер Уортон схватил топор и стал на вас наступать примерно так же, как это делал Даб Уортон с гвоздем, свернутой в трубку газетой или что у него там было в руке? М-Р КОГБЁРН: Да, сэр. Начал ругаться и сыпать угрозами. М-Р ГАУДИ: А вы все это время отступали? Двигались прочь от таза с кипятком? М-Р КОГБЁРН: Да, сэр. М-Р ГАУДИ: Насколько далеко вы отступили до того, как началась стрельба? М-Р КОГБЁРН: Шагов на семь-восемь. М-Р ГАУДИ: А это значит, что Аарон Уортон продвинулся вперед на те же семь или восемь шагов, так? М-Р КОГБЁРН: Вроде того. М-Р ГАУДИ: И сколько это будет? Почти шестнадцать футов? М-Р КОГБЁРН: Вроде того. М-Р ГАУДИ: Как вы тогда объясните жюри присяжных, почему его тело было найдено непосредственно близ таза, а одна рука была в костре и рукав и ладонь тлели? М-Р КОГБЁРН: Сдается мне, его там не было. М-Р ГАУДИ: Вы перемещали куда-либо тело после того, как застрелили мистера Уортона? М-Р КОГБЁРН: Нет, сэр. М-Р ГАУДИ: И не подтаскивали тело ближе к огню? М-Р КОГБЁРН: Нет, сэр. Я не думаю, что он там лежал. М-Р ГАУДИ: Два свидетеля, прибывшие на место преступления вскоре после перестрелки, дадут показания о точном расположении тела. Вы, значит, не помните, что перетаскивали тело в другое место? М-Р КОГБЁРН: Коли оно там лежало, значит, перетащил. Не помню. М-Р ГАУДИ: Зачем вы поместили верхнюю часть его тела в костер? М-Р КОГБЁРН: Ну, этого я точно не делал. М-Р ГАУДИ: Стало быть, вы его не двигали, а он на вас не наступал. Либо вы передвинули его — кинули тело в костер. Что именно? Решите что-нибудь. М-Р КОГБЁРН: Там вокруг свиньи рылись — они и могли его передвинуть. М-Р ГАУДИ: Свиньи и впрямь. СУДЬЯ ПАРКЕР: Мистер Гауди, надвигается темнота. Как вы считаете, вы сумеете покончить с этим свидетелем в ближайшие несколько минут? М-Р ГАУДИ: Мне потребуется больше времени, ваша честь. СУДЬЯ ПАРКЕР: Очень хорошо. Тогда можете возобновить допрос завтра утром в восемь тридцать. Мистер Когбёрн, в это время вы вернетесь на свидетельскую трибуну. Присяжные не ведут разговоров об этом деле ни с посторонними, ни между собой. Обвиняемый остается под стражей. Судья стукнул молотком, и я подскочила, не ожидав такого грохота. Толпа стала расходиться. Раньше я не смогла хорошенько рассмотреть этого Одуса Уортона, а теперь вот рассмотрела — он там стоял, а по бокам два офицера. Хотя одна рука у него была на перевязи, его все равно в суде сковали. Такой вот он был опасный. Если и бывает на ком написано черное злодейство, так это Одус Уортон. Он был полукровка, глаза мерзкие, сидели близко и не мигали, как у змеи. Весь облик его ожесточился во грехе. Говорят, крики — добрые индейцы, но помесь крика с белым, как он, или крика с негром — совсем другое дело. Когда Уортона из зала выводили, он прошел мимо Кочета Когбёрна и что-то ему сказал — оскорбление какое-то гадкое или угрозу, судя по виду. А Кочет на него только глянул. Меня вытолкнули в двери наружу. Я осталась ждать на крыльце. Кочет вышел среди последних. В одной руке у него была бумажка, в другой кисет с табаком, и он на ходу пытался свернуть себе самокрутку. Руки у него дрожали, табак сыпался наземь.