Я подошла и говорю: — Мистер Кочет Когбёрн? А он: — Что такое? — Сам же о чем-то другом думает. Я спрашиваю: — Можно с вами поговорить минутку? Он меня осмотрел с ног до головы. — Что такое? — повторяет. Я говорю: — Мне рассказывали, что вы — человек с верной закалкой. А он: — Тебе чего, девочка? Выкладывай. А то ужинать пора. Я ему тогда говорю: — Давайте покажу, как это делается. — Взяла его полусвернутую самокрутку, выровняла ее, лизнула и заклеила, а кончики подвернула и ему отдала. Рыхловато получилось, потому что он бумагу уже помял. Исполнитель закурил, а самокрутка вспыхнула и сразу сгорела до половины. Я говорю: — Вы насухо сворачиваете. Он осмотрел ее и отвечает: — Есть такое дело. Я ему: — Я, — говорю, — ищу того, кто насмерть застрелил моего отца Фрэнка Росса перед меблированными комнатами «Монарх». Его зовут Том Чейни. Говорят, он теперь на Индейской территории, и мне нужно, чтобы кто-нибудь туда за ним отправился. — А тебя как зовут, девочка? — спрашивает он. — Где ты живешь? — Зовут меня Мэтти Росс, — отвечаю, — а проживаем мы в округе Йелл возле Дарданеллы. Мама у меня дома, присматривает за моими сестрой Викторией и братом Фрэнком-меньшим. — Так поезжай-ка ты лучше домой, — говорит он. — Им там надо помочь масло сбить. А я говорю: — Старший шериф и человек в конторе судебного исполнителя мне рассказали все подробности. Вы можете взять ордер на поимку беглого преступника и отправиться за Томом Чейни. А правительство вам два доллара заплатит за поимку и еще по десять центов за милю на каждого, его и вас. Больше того — я вам уплачу пятьдесят долларов вознаграждения. — Умно ты в этом деле разобралась, — говорит он. — Разобралась, да, — отвечаю. — И шутки шутить не намерена. Он спрашивает: — А что это у тебя в котомке? Я развязала мешок из-под сахара и показала ему. — Боже святый! — говорит Когбёрн. — Драгунский кольт! Да ты ж сама росточком с початок! На что тебе этот пистолет? Я отвечаю: — Он принадлежал моему отцу. Из него я намерена убить Тома Чейни, если этого не сделает закон. — Да уж, такая пушка свою работу выполнит. Если найдешь себе пенек повыше для упора, пока будешь целиться. — Здесь никто моего отца не знал, и я боюсь, с Чейни разбираться никто не станет, если я не займусь этим сама. Брат мой совсем еще ребенок, а мамина родня — в Монтерее, Калифорния. И дедушка Росс уже верхом не держится. — Что-то не верится мне, что у тебя есть пятьдесят долларов. — Они у меня через день-два будут. Слышали про грабителя по имени Счастливчик Нед Пеппер? — Я его неплохо знаю. Прошлым августом прострелил ему губу в горах Винтовая Лестница. Счастья ему в тот день сильно привалило. — Считают, Том Чейни с ним связался. — Я все равно не верю, что у тебя полсотни долларов есть, сестренка, но если ты проголодалась, могу накормить тебя ужином. Там мы все обсудим и лекарство выпишем. Как тебе такое? Я ответила, что мне такое в самый раз. Прикидывала, что он живет в доме с семьей, но вот совсем не ожидала, что у него будет комнатенка за китайской бакалеей на темной улочке. И жены у него не было. Китайца звали Ли. Он приготовил ужин — вареная картошка с тушеным мясом. Мы все втроем поели за низким столиком. Посредине стояла керосиновая лампа, а вместо скатерти лежало одеяло. Один раз звякнул колокольчик, и китаец вышел за полог обслужить покупателя. Кочет сказал, что слышал про убийство моего папы, но подробностей не знает. Я ему рассказала. И заметила, что левый глаз у него — больной — до конца не закрывается. При свете керосинки внизу сверкал полумесяц белка. Кочет ел ложкой и в придачу помогал себе сложенным куском белого хлеба — вымакивал всю подливку. Совсем другое дело — китаец с его аккуратными палочками! Я раньше не видела, как ими едят. Такие проворные пальцы! Когда закипел кофе, Ли снял кастрюльку с огня и стал разливать. Свою чашку я накрыла рукой. — Я не пью кофе, спасибо. Кочет спросил: — А что же ты пьешь? — Предпочитаю холодную пахту, когда есть. — Ну, у нас такого не водится, — ответил он. — И лимонаду тоже нет. — А свежее молоко есть? Ли сходил в лавку к леднику и принес кувшин молока. Сливки с него сняли. — По-моему, прокисло, — говорю я. Кочет взял мою чашку и поставил на пол. Из тьмы, где у них стояли койки, возник пестрый жирный кот, подошел и давай лакать. Кочет сказал: — Генералу полегче угодить. Кота звали Генерал Стерлинг Прайс.[25] Ли на десерт подал медовые коврижки, и Кочет всю свою обмазал маслом и вареньем, совсем как ребенок малый. Он был «сладкоежка». Я вызвалась все помыть, и они возражать не стали. Колонка и умывальник были там на улице. За мной, надеясь на объедки, увязался кот. С эмалированными тарелками я постаралась как смогла — тряпкой, желтым мылом и холодной водой. А когда вернулась, Кочет и Ли играли за столом в карты. Кочет говорит: — Подай-ка мне чашку. Я дала, и он себе плеснул виски из оплетенной бутыли. Ли курил длинную трубку. Я спрашиваю: — Что с моим предложением? Кочет говорит: — Я пока обдумываю. — Во что это вы играете? — В «семь очков». Сдавать на тебя? — Я в нее играть не умею. Я умею в пригласительный вист. — Мы не играем в пригласительный вист. Я говорю: — По мне, так это очень легкий способ заработать пятьдесят долларов. Вы все равно свою работу будете делать, а тут еще и лишние деньги перепадут. — Не торопи меня, — отвечает он. — Я думаю о расходах. Я сидела тихо и смотрела на них, только время от времени сморкалась. А через некоторое время говорю: — Не понимаю я, как можно играть в карты, пить виски и думать про это сыщицкое дело — и все одновременно.