– Они рассосутся тоже. Ее ответ кажется мне странным, но я не медсестра, так что готова удовольствоваться им. Во всяком случае, до тех пор, пока она не продолжает: – Кстати, не снимай повязку. Зайди ко мне завтра, и я поменяю ее, но сама не трогай ее по меньшей мере неделю. – Неделю? А как же душ? – Я дам тебе водонепроницаемую пленку, чтобы закрыть ею пластырь. Так он останется сухим, даже когда ты будешь мыть голову. Что-то многовато работы для раны, которая вроде бы должна зажить нормально, но я не стану указывать ей на эту странность. Во всяком случае, пока. Вместо этого я просто говорю: – Спасибо. – И, закрыв глаза, на этот раз действительно пытаюсь заснуть. Но у меня ничего не выходит, потому что, какой бы сонной я себя ни чувствовала, тут что-то не так, в том числе то, что мою артерию зашила медсестра… а затем очень изумилась, едва я заговорила о швах. В Калифорнии такими вещами занимаются только врачи. С другой стороны, тут ведь Аляска, и до ближайшего очага цивилизации отсюда надо ехать полтора часа. Возможно, естественно, что в Кэтмире школьная медсестра может делать куда больше, чем ее коллеги в других школах. Возможно, она медсестра высшей квалификации и потому имеет право прописывать успокоительные и латать артерии. Как бы то ни было, я радуюсь, когда Мэйси наконец возвращается. Я продолжаю притворяться спящей, пока Мэриз не уходит, но, как только за ней закрывается дверь, я сажусь на кровати. – Чего ты мне не говоришь? – спрашиваю я кузину, которая вскрикивает и едва не роняет поднос с едой. – Я думала, ты спишь! – Мне хотелось, чтобы Мэриз ушла, – говорю я и, скинув с себя одеяло, ставлю ноги на пол. – Тебе надо сейчас же лечь, – делает мне замечание Мэйси. – Мне надо выяснить, что случилось со мной на самом деле, – возражаю я. – Какова вообще вероятность того, что от землетрясения окно разлетится на куски и один из осколков рассечет мою артерию? По-моему, шансы на это невелики. И Мэриз почему-то сказала мне, чтобы я не смотрела на свой порез. В чем же тут суть? – Наверное, она просто не хочет, чтобы ты распсиховалась из-за того, что шрам выглядит некрасиво. Мэйси ставит поднос с ужином на свой письменный стол, но вместо того, чтобы повернуться ко мне, продолжает возиться с едой, пока у меня не иссякает терпение. Ведь какой смысл так возиться с мисками супа? И я встаю на ноги, пытаясь не обращать внимания на головокружение, и иду к ней. Комната начинает ходить ходуном перед моими глазами, и я хватаюсь за стену, чтобы не упасть. Всего лишь небольшой порез, как же. Да, похоже, плохи мои дела. Мэйси оборачивается и, видя, что я едва держусь на ногах, кричит: – Возвращайся в кровать! – Она хватает мою руку и кладет ее себе на плечи. – Пойдем, я тебе помогу. – Скажи мне правду. Моя артерия в самом деле была просто рассечена? Или же мне чего-то не говорят? – спрашиваю я, отказываясь сдвинуться с места, пока она не ответит на мои вопросы. – Твоя артерия была рассечена. Я сама видела кровь. – Я спрашивала не об этом. – Да, но это все, что я знаю. Меня же не было рядом, когда Джексон принес тебя к нашей медсестре. Я была на танцевальной тренировке. – А, ну да. – Я вздыхаю, борясь с желанием вырвать у себя одну-две пряди волос. – Извини. Просто у меня такое чувство, словно в этой истории что-то не так. – Не знаю, Грейс. Да, логика тут есть. Похоже, в последнее время тебе особенно не везет. Сначала сломался тот сук, а теперь разбилось окно. Все это как-то странно. – Да, странности повсюду. Я тоже так считаю. Все это очень маловероятно. Просто не знаю, что и думать. – Сейчас тебе не стоит думать ни о чем, кроме возвращения в кровать и сна. Мэриз убьет меня, если увидит, что ты разгуливаешь по комнате. – Да, она самая устрашающая медсестра, которую я когда-либо видела, – говорю я, позволяя Мэйси довести меня до кровати. – Не такая уж она и страшная. Просто… серьезная. Проходя мимо моего письменного стола, я хватаю футляр для карандашей. Внутри него есть зеркальце, и я хочу посмотреть на мой порез. – Да, можно сказать и так. – Какой суп ты будешь есть? – спрашивает Мэйси, усаживая меня на кровать, простыня на которой кажется сейчас куда глаже, чем когда я встала. Что непонятно, ведь Мэйси все время находилась на другой стороне комнаты. – Это сделала ты? – Что именно? – Поправила мою постель. Когда я встала с нее, она была измята. – Да, я… э-э… – Она двигает рукой, словно разглаживает что-то. – Когда? – Как же я проглядела? Я даже не видела, как она подходила к моей кровати. – Я сделала это, когда ты стояла, держась за стену. Твои глаза были закрыты целую минуту, и я не хотела беспокоить тебя, пока ты приходила в себя. Мне опять кажется, что тут что-то не так. Я была уверена, что, обнаружив меня на ногах, она бросилась ко мне сразу. Правда, из нас двоих под воздействием седативного средства находится не она, а я, ее же разум ничем не притуплен. Да и вообще, не все ли мне равно? Ведь моя измятая простыня разгладилась не сама собой. – Спасибо, – говорю я, опять накрываясь одеялом. – Не за что. – Все еще бледноватая, она снова берется за поднос с едой. – Я принесла картофельный суп, куриный с лапшой и кукурузный со сливками и свининой, поскольку не знала, какой суп тебе захочется съесть. – По правде говоря, я такая голодная, что готова съесть все, что угодно. Выбери то, что тебе нравится, а то, что останется, отдай мне. – Хм-м, нет, я не согласна. Ведь больная у нас – это ты. – То-то и оно. Я так накачана успокоительным, что мне все равно, что есть. К тому же единственный суп, который я по-настоящему не люблю, – это томатный, так что просто дай мне любой. В конце концов она дает мне кукурузный суп со сливками и свининой и миску консервированных персиков. Половину своего супа я съедаю минуты за три. Мэйси ест в более спокойном темпе. – Кстати, зачем ты вообще была в комнатах Джексона? Ведь он вроде бы тебя избегал. Мне совсем не хочется рассказывать Мэйси о том, как я плакала. Не хочу ее беспокоить и не желаю, чтобы она в чем-то винила себя. – Мы с ним разговорились, и он предложил показать мне метеоритный дождь. – Метеоритный дождь? А объяснений получше у тебя нет? – Это правда. И это было великолепно. Я никогда не видела таких ярких падающих звезд. Она по-прежнему смотрит на меня с недоверием. – А каким образом тебе удалось понаблюдать метеоритный дождь из его спальни? – Мы были на парапете под окном спальни. И только-только залезли обратно, когда началось землетрясение. – Землетрясение? – Да, землетрясение. Подземные толчки, случившиеся сегодня около пяти тридцати. Должно быть, это были афтершоки после того землетрясения, которое произошло утром. – Да, про землетрясение я знаю. Мы все его чувствовали. – Тогда почему же ты говоришь сейчас со мной так, будто у меня не все дома? – Да нет, что ты. Я просто подумала… Может, это и глупо, но что именно делали вы с Джексоном, когда начались подземные толчки? Услышав этот вопрос, я замираю, и мой взгляд упирается в стену прямо над ее ухом. Но на самом деле неважно, куда я сейчас смотрю, потому что чувствую, как у меня горят щеки. – О боже! Вы что… – Она понижает голос: – Ты что, трахалась с ним? – Что? Нет! Конечно, нет! – Наверняка сейчас мои щеки из розовых стали ярко-красными. – Мы… – Что? – Целовались. Он меня целовал. – И все? Вы просто целовались? – Конечно, все! Я же познакомилась с этим парнем менее недели назад. – Да, но… мне казалось… – Что тебе казалось? Я ведь даже не уверена, что я вообще ему нравлюсь.