– Нет! То есть да… Я хочу сказать… – Я замолкаю, делаю глубокий вдох и медленный выдох. – Этот стул не занят. Если хочешь, можешь на него сесть. – Хочу. – Он хватает стул, разворачивает его и садится лицом к его спинке, небрежно обхватив ее рукой. Какой нелепый способ сидеть на таком изящном стуле, думаю я… но как же это суперсексуально. К тому же это действует на меня так же, как криптонит на Супермена с тех самых пор, когда я была в седьмом классе и Мойсес де ла Крус взгромоздился на стул в такой позе на вечеринке у бассейна. Что тут скажешь? Я слаба. Правда, похоже, я такая не одна – Мэйси тоже слаба. Она опять поперхнулась кофе, причем сейчас все обстоит еще хуже, чем в прошлый раз. Я отрываю взгляд от Джексона, смотрю на нее и убеждаюсь, что дело тут не в кофе, а в том, что за наш стол сейчас усаживаются и остальные члены Ордена. – Как твоя лодыжка? – осведомляется Джексон, взгляд его темных глаз скользит по мне, и я понимаю, что дело тут в простом участии, но в то же время это немного напоминает заботу. – Лучше. Спасибо за… вчерашнее. – Что из того, что было вчера, ты имеешь в виду? – Он снова улыбается своей кривой улыбкой, и на сей раз это уже куда больше похоже на ласковую улыбку. Но если я смущена, это вовсе не значит, что я так уж доступна. – Вафли. Что же еще? Один из членов Ордена фыркает, услышав мой ответ, затем бросает быстрый взгляд на Джексона и пытается подавить смешок. Джексон чуть заметно кивает ему, и парень опять начинает смеяться, остальные тоже заметно расслабляются. – Конечно, что же еще. – Он качает головой и отводит глаза. Но улыбка не сходит с его лица. – Значит, сегодня ты собираешься пойти на уроки. Это не вопрос, но я все равно отвечаю: – Да, пора бы уже. Он кивает, как будто понимает, что я имею в виду. – А какой у тебя первый урок? – Не помню. – Я вынимаю из кармана блейзера голубой листок с моим расписанием, который мне дал дядя Финн. – Вроде бы британская литература с миссис Маклин. – Я тоже вхожу в эту группу, – говорит один из членов Ордена. Он чернокожий, у него приветливый взгляд и очень красивые кудри. – Она тебе понравится. Она клевая. Кстати, меня зовут Мекай, и, если хочешь, я буду рад сопроводить тебя и покажу, в какой аудитории пройдет этот урок. Мэйси опять давится, а Джексон отвечает: – Да, так и будет. Остальные парни смеются, но от меня ускользает смысл этой шутки. – Спасибо. Я буду тебе очень благодарна за помощь, Мекай. Они начинают смеяться еще громче. Я смотрю на Джексона, как бы вопрошая: какого черта? – но он, глядя на них, просто качает головой. Затем наклоняется и говорит: – Я провожу тебя на урок, Грейс. Он сейчас так близко, что его дыхание щекочет мое ухо и по моей спине бегут мурашки, но связано это не с холодами Аляски, а с тем, что я хочу этого парня. С тем, что, несмотря на все слышанные мною предостережения и его скверное поведение, я в самом деле думаю, что влюбляюсь в Джексона Вегу. – Это было бы… – Мой голос срывается, приходится дважды прочистить горло, прежде чем мне удается попытаться еще раз. – Это было бы очень мило с твоей стороны. Правда. – Это было бы очень мило. – В его голосе звучит смех, но, когда наши взгляды встречаются, в глазах Джексона нет ни следа смешинок. Нет в них и холода, составляющего такую же неотъемлемую его часть, как черные волосы и стройное тело. Вместо холода я вижу в глубине его глаз жар, вижу пыл, при виде которого у меня начинают дрожать руки и подгибаться колени. – Ну что, пойдем? – выдавливаю я из своего ужасно пересохшего горла. Он многозначительно смотрит на поднос: – Сначала тебе надо поесть. – Тебе тоже. – Я беру с подноса серебристую пачку печенья и протягиваю ее ему. Он смотрит на печенье, потом на меня. – Ух, какой же я голодный! Кто-то фыркает – оказывается, что это один из членов Ордена, кажется, единственный из них, кто похож на аборигена Аляски – парень с бронзовой кожей и длинными черными волосами, связанными в аккуратный конский хвост. – Ты находишь в этом что-то смешное, Рафаэль? – осведомляется Джексон, сощурив глаза и говоря вкрадчивым тоном. – Нет, ничего, абсолютно ничего, – отвечает Рафаэль, но в его устремленных на меня глазах пляшут озорные огоньки. – Думаю, ты придешься мне по душе, Грейс. – Надо же, а ведь день так хорошо начинался. Он ухмыляется: – Да, ты определенно придешься мне по душе. – Не льсти себе, Грейс, – говорит другой член Ордена, парень с веселыми глазами и золотыми кольцами в ушах. – У Рафаэля не самый хороший вкус. – В отличие от тебя, Лайам, да? – бросает ему Рафаэль. – Последняя девушка, с которой ты встречался, была настоящей барракудой. – Не оскорбляй барракуд, – вставляет еще один друг Джексона, говорящий с испанским акцентом и раскатисто произносящий звук «р». – Лука понимает, о чем я, – замечает Рафаэль. – Это потому, что сам Лука будто бы встречался только с классными девушками? – спрашивает Джексон, растягивая слова. Эта насмешка звучит столь неожиданно – что-то подобное бывало в нашей телефонной переписке, но вживую я от Джексона такого еще не слышала, – что я не могу не воззриться на него. Впрочем, сегодня утром все представляется мне неожиданным – и особенно близкие отношения внутри Ордена. До этого всякий раз, когда я видела их, они казались такими суровыми, такими неприступными. Напрочь лишенными чувств. Но сейчас, когда они сидят все вместе и на них смотрим только мы с Мэйси, поскольку Кэм и его компания, едва увидев, кто сидит рядом с нами, повернули в другую сторону, они ведут себя точно так же, как любая другая компания друзей. Только они забавнее и намного, намного симпатичнее. И от осознания того, что у него такие друзья и что сам он может быть таким другом, Джексон нравится мне еще больше. Он замечает, что я не свожу с него глаз, и вопросительно поднимает бровь. Я просто пожимаю плечами, мол, не бери в голову, и тянусь к моему стакану. Затем едва не давлюсь соком, когда перехватываю его взгляд и вижу в нем желание, вижу темную и мучительную жажду, от которой мое дыхание пресекается и меня опять охватывает жар. Он смотрит на меня одну секунду, две, затем медленно моргает, и, когда открывает глаза, в них снова появляется пустота. Но я все равно продолжаю глядеть на него, по-прежнему не могу отвести от него взгляд. Потому что и в этой пустоте есть нечто столь же прекрасное и столь же сокрушительное, как и в только что пылавшем в его глазах жарком огне. Но в конце концов я все-таки заставляю себя опустить взгляд. В основном потому, что иначе я могла бы сделать какую-нибудь глупость, например, при всех броситься Джексону на шею. Отвернувшись от него, я с усилием переключаю внимание на разговор между членами Ордена и слышу, как Лука говорит: – Откуда мне было знать, что Энджи – это демон, высасывающий душу? – Хм-м, мы же тебе это говорили, – отвечает Мекай. – Это верно, но я думал, что вы относитесь к ней предвзято. Она же не понравилась вам с самого начала. – Это потому, что она была демоном, высасывающим душу, – повторяет Лайам. – Что тут непонятного? – Что я могу на это ответить? – Лука беспечно пожимает плечами. – Сердцу не прикажешь, если оно чего-то хочет. – Это если то, чего оно хочет, не пытается тебя убить, – замечает Рафаэль. – Порой даже и тогда. – Эти слова тихо произносит парень с тревогой во взгляде, сидящий справа от Мэйси. – Ты это серьезно, Байрон? – ворчит Мекай. – Почему ты вечно мешаешь нашей беседе? – Это было просто замечание. – Ну да, замечание, вгоняющее в тоску. Расслабься, чувак. Байрон смотрит на Мекая, скривив губы в чуть заметной улыбке, которая делает его похожим на современное воплощение его тезки-поэта. Который был безумен, несносен и которого было опасно знать, как сказала о лорде Байроне его любовница, леди Каролина Лэм. Но, вспоминая эту знаменитую цитату, я думаю отнюдь не о волнистых, черных волосах Байрона и не о ямочках на его щеках. Нет, мне кажется, что эти слова относятся к Джексону с его лицом, прочерченным шрамом, холодными глазами и улыбкой, в которой нередко читается нечто, похожее на жестокость. Он определенно несносен. Определенно опасен. Что же до его безумия… то этого я еще не знаю, но что-то подсказывает, что мне удастся это узнать. Думая о нем вот так, я невольно спрашиваю себя: какого черта, как я могу даже помышлять о таком? Ведь когда я жила в Сан-Диего, мне совсем не нравились мрачные и опасные парни. Но, быть может, все дело в том, что дома подлинные экземпляры этого типа парней мне никогда не встречались. А здесь, на Аляске… В общем, скажу одно – половина девушек в школе не зря сохнут по Джексону. К тому же он совсем не таков, каким кажется на первый взгляд. Как бы Джексон ни был взбешен, со мной он неизменно мягок. Даже в первую нашу встречу, когда Джексон вел себя так несносно, он все же не сделал ничего такого, что заставило бы меня чувствовать себя неуютно. И он, разумеется, никогда не обижал меня, не причинял мне никакого вреда. Может быть, для всех остальных он и впрямь так опасен, как говорила Мэйси, но мне он кажется скорее непонятым, чем порочным, скорее надломленным, чем дурным. Как сказал этот самый Байрон, сердцу не прикажешь, если оно чего-то хочет – даже чего-то плохого. А я уверена, что сколько предостережений насчет Джексона я ни услышу, мое сердце хочет именно его. Внезапно в мелодию звучащей из динамиков «Полуденной ведьмы» Дворжака (если я не ошибаюсь) врывается какой-то звон. – Что это? – спрашиваю я, оглянувшись, чтобы посмотреть, не ворвалась ли к нам сюда компания ударников, играющих на металлических треугольниках.