– Что за странные расспросы? – Зря я заговорила о Джексоне. Она была сама не своя, когда речь шла о Флинте, но тогда все шло по-другому, ей было приятно о нем говорить. Теперь же у нее, похоже, совсем сносит крышу. – Он оказался в вестибюле, я тоже. Мы встретились случайно. – С Джексоном ничего не происходит случайно. И он не очень-то разговорчив с теми, кто не входит в… – Она осекается. – Кто не входит куда? – спрашиваю я. – Ну, не знаю. Просто… – Просто что? – Она улыбается немного слащавой улыбкой, но ничего не говорит, и это раздражает меня. – Почему ты все время это делаешь? – Делаю что? – Начинаешь фразу и не заканчиваешь ее. Или что-то говоришь, но не договариваешь, а перескакиваешь на что-то совсем другое. – Я не… – Не нет, а да, и притом все время. И, честно говоря, это немного напрягает. Как будто есть какая-то тайна, которую мне не полагается знать. В чем дело? – Это нелепо, Грейс. Просто в Кэтмире полно всевозможных странных группировок и особых и строгих правил поведения. Я не хотела надоедать тебе рассказами обо всех этих вещах. – Потому что ты предпочитаешь, чтобы я стала местным изгоем? Она картинно закатывает глаза: – Об этом тебе надо беспокоиться в последнюю очередь. Это первая стоящая информация, которую я получила от нее с начала этого разговора. – А о чем тогда мне надо беспокоиться в первую очередь? Мэйси испускает вздох, долгий, тихий и немного грустный. – Я хотела сказать вот что – Джексон не очень-то дружелюбен с теми, кто не входит в Орден. – Орден? Что это такое? – Ничего, пустяки. – Но я продолжаю молча смотреть на нее в ожидании объяснений, и она, вздохнув еще раз, добавляет: – Все просто, так мы называем самых популярных парней в школе, потому что они всегда держатся вместе. Я думаю о тех парнях, среди которых Джексон восседал на вечеринке, и о тех, кто вместе с ним вышел из коридора северного крыла, когда Флинт тащил меня в мою комнату. Я вспоминаю, что тогда подумала, что среди них Джексон, похоже, главный, но в тот день я не придала этому значения, поскольку помышляла только об одном – о том, как заставить себя не глазеть на него. Так что объяснение Мэйси, кажется, имеет смысл, говорю себе я. Однако в ее тоне и в ее попытках не смотреть мне в глаза есть что-то, заставляющее меня думать, что она знает куда больше, чем говорит. Но коридор школы – не лучшее место для того, чтобы на нее наседать, к тому же если мы не поторопимся, то и вправду можем опоздать. Я иду дальше, Мэйси тоже, притом стараясь держаться как можно ближе ко мне. Я удивленно смотрю на кузину, гадая, что у нее на уме, и тут она, говоря громким сценическим шепотом, спрашивает: – Ты познакомилась и с остальными? – С остальными членами Ордена? – Произнося это слово, я чувствую, что оно звучит нелепо, ведь все эти парни учатся в двенадцатом классе школы, а не руководят монастырем. – Нет, только с Джексоном. – Только? То есть он был один? – Теперь Мэйси уже не просто беспокоится, а прямо-таки психует. – Да. А что? – О боже! Что он сделал? Ты в порядке? Он тебя не обижал, не причинил тебе вреда? – Джексон? – Я не могу скрыть удивления. – Конечно, Джексон! Ведь сейчас мы говорим о нем. – Нет, ничего такого он не делал. Почему ты вообще об этом подумала? Она всплескивает руками, всем своим видом демонстрируя раздражение и страх. – Потому что это Джексон. Он один стоит целой банды душегубов. – Он был… – Я качаю головой, пытаясь подобрать подходящее слово. Но Мэйси все равно не поймет, так что лучше выразиться скупо: – По большей части он был… интересен. – Интересен? – На сей раз она смотрит на меня так, будто я только что заявила, что собираюсь заняться бодисёрфингом в аляскинской тундре. – Ничего не понимаю. Мы говорим об одном и том же Джексоне или нет? – Она затаскивает меня в ближайший уголок и, схватив за руки, крепко сжимает их. – Очень высокий, совершенно шикарный и наводящий жуть? Черные волосы, черные глаза, черная одежда и сногсшибательное тело, да? Плюс высокомерие, достойное рок-звезды… или самопровозглашенного диктатора не такой уж маленькой страны, да? Должна признать, что это довольно точное описание, особенно про высокомерие. И про совершенно шикарный вид, хотя этим его привлекательность не исчерпывается. Взять, к примеру, его глаза, видящие слишком много, или голос, становящийся бархатным, когда он считает, что все идет так, как хочется ему. Не говоря уже о шраме, благодаря которому он кажется не просто красивым, а безумно сексуальным. И он определенно умеет наводить ужас. – Да, это он. – Ты же знаешь, тебе нет нужды врать. Мне ты можешь рассказать, что случилось. Честное слово, если не хочешь, я никому ничего не скажу. – Никому не скажешь чего? – Теперь я совершенно сбита с толку. Потому что не могу понять, почему тот факт, что я встречалась с Джексоном, так подействовал на мою кузину. – Не скажу, что он с тобой сделал. – Она окидывает меня взглядом, как будто ищет признаки того, что Джексон на меня напал. – Он ничего со мной не делал, Мэйси. – Немного раздраженная, я высвобождаю руки из ее хватки. – То есть он, конечно, не Махатма Ганди, но он мне помог, когда я в этом нуждалась, и он определенно не причинял мне вреда. Почему в это так трудно поверить? – Потому что Джексон Вега не помогает никому. И никогда. – Я этому не верю. – А должна верить. – Она четко произносит каждое слово, чтобы я выслушала и поняла то, что она говорит. – Потому что он опасен, Грейс. Очень опасен, и тебе следует держаться от него как можно дальше. Я хочу сказать ей, что он вовсе не опасен, но тут вспоминаю, как Марк и Куинн сразу стали как шелковые, стоило ему только появиться в вестибюле. И страх на их лицах был вызван не только тем, что он отбросил их к противоположной стене. Теперь я вспоминаю, что они боялись его. Очень боялись. – Я говорю серьезно. Тебе нужно опасаться его. Если он и правда тебе помог, то это только потому, что он чего-то от тебя хочет. Но и это странно, ведь если Джексон чего-то хочет, он это берет. Всегда брал и всегда будет брать. Я здесь всего три дня, но даже я понимаю, что это неправда. Наверное, поэтому я и говорю: – Это Джексон не дал Марку и Куинну выбросить меня в снег, Мэйси. И я не думаю, что он сделал это, потому что хочет что-то от меня получить. – Что? Это был он? – Да, он. Зачем же ему было это делать, если он такой негодяй? – Не знаю. – Она явно потрясена. – Но если он помог тебе один раз, это вовсе не значит, что он сделает это опять. Так что будь с ним осторожна, хорошо? – Не он пытался меня убить. Она фыркает: – Ну, ты находишься здесь всего несколько дней. То ли еще будет. – Это… – Мне никак не удается придумать язвительный ответ, который показал бы ей, насколько нелепы ее слова, и в конце концов я просто зявляю: – То, что ты говоришь, ужасно. – Ужасно или не ужасно, но это истинная правда. – Вид у нее сейчас абсолютно серьезный, что немного не вяжется с ее всегдашней веселостью. – Ты должна мне верить. – Мэйси… – Не думай о Джексоне Веге. Если, конечно, ты сейчас не пытаешься придумать, как будешь держаться от него как можно дальше. Я замечаю что-то у нее за спиной, и у меня становится сухо во рту. – Возможно, сделать это будет нелегко, – выдавливаю я из своего вдруг сжавшегося горла. – Это почему? – Потому что я никуда не уйду, – звучит низкий насмешливый голос Джексона, и моя двоюродная сестра бледнеет и широко раскрывает глаза. – И Грейс тоже. Глава 18 Сколько нужно горячих парней, чтобы выиграть игру в снежки? Мэйси взвизгивает – в самом деле взвизгивает, – а Джексон вскидывает брови. Вид у него сейчас саркастичный, и мое сердце начинает стучать, как зачастивший метроном. – Ты не могла сказать мне, что он тут? – шипит Мэйси.