— Просто? — Я видел раньше в журнале фотографии ночной Москвы. Столько огней, красиво. Вот и хотел посмотреть. — Ну ты даешь, парень, — усмехнулся Горский. — Той Москвы давно нет. — Теперь понимаю. Кобальт попросил Горского выйти. Пока врач собирал пожитки, сталкер наблюдал за реакцией мальчика. Тот выглядел совершенно спокойным и ни о чем, кажется, не подозревал. — Ты знаком с князем Суворовым? — спросил он мальчика, когда дверь за врачом захлопнулась. — Нет. — А ты хорошо подумай. Локус сложил губы трубочкой и пожал плечами. — Точно нет, — ответил он и добавил. — А вы знакомы. — Откуда ты знаешь? — Вы бы не спросили о человеке, которого не знаете. Кобальт отошел к двери, поставил спинку стула в упор, чтобы посторонний не вошел. Вернулся, вытащил из кобуры пистолет и угрожающе положил на колено. — Ух ты, — удивился Локус. — Я видел пистолет только на картинках. Можно взглянуть? — Конечно. Когда мальчик потянулся к оружию, Кобальт резко приставил дуло к его голове. — Говори, кто тебя послал? Локус перевел растерянный взгляд на сталкера. — Кто? — переспросил он непонимающе. — Мне плевать, что ты ребенок. Я расстреляю тебя за шпионаж прямо сейчас, если не расскажешь правду. Ну же! Это Суворов тебя отправил? Или кто — то из его людей? Что ты им успел рассказать? — Ничего… — Какое у тебя задание? — Мне нужно к профессору Игнатову. У меня послание от папы. — Врешь! Я говорил с Фонарем, в вашем убежище не было воды, все баки пустые. Там никто не жил. Твой папа и профессор — это легенда, чтобы внедрить тебя в Мид. — Я не легенда. — Говори, кто ты такой и какое у тебя задание?! Или клянусь, я это сделаю! По двери начали стучать. — Дима! Что там происходит? На глаза Кобальта упала пелена. На секунду он всерьез поверил, что спустит курок. Именно в этот момент на лице мальчика отобразился ужас. — Пожалуйста, не убивайте меня, — дрожащим голосом произнес он. — Дима! — кричала Ольга, стуча по двери. — Открой немедленно! — Вы обещали ей, что пальцем меня не тронете меня. Так и сказали. Локус заплакал. — Ты не мог слышать наш разговор. Как ты узнал? От мощного удара чем — то тяжелым, должно быть тумбочкой, спинка старого стула переломилась. Дверь распахнулась, Ольга вбежала в палату. — Ты что творишь? Выбила пистолет из рук мужа. Кобальт ничего не соображал в этот момент, словно кто — то засунул ему в голову дрель и включил в сеть. Ольга обняла мальчика. — Тише, тише. Все хорошо. Тебя никто не тронет. Она стрельнула в мужа укорительным взглядом, а когда тот не понял намека, произнесла строго: — Выйди! Кобальт побрел к двери. — Постойте, — обратился к нему Локус, вытирая слезы. — Я сказал правду, мы с папой жили там вдвоем с моего рождения. А воду качали из земли. — Она отравлена. — Папа очищал. — Невозможно. — Папа тоже так думал, когда у нас еще была своя вода в баках. Он все время работал, искал способ очистки. И нашел. Кобальт и Ольга переглянулись. — Ты хочешь сказать, твой папа научился очищать темную воду? — спросила она. — Да. Если бы не так мы бы умерли от жажды много лет назад. Правда же? Повисло молчание. Кобальт и Ольга смотрели на Локуса, пытаясь собрать в голове услышанное. — Как? — спросил Кобальт. — Я не знаю. На этот раз молчание было еще более долгим. — Это правда! — прокричал Локус. — Вы, что мне не верите? — Мы верим тебе, — сказала Ольга. Кобальт запер дверь, вернулся на стул. Под пристальным взглядом жены отложил пистолет на кушетку. — Расскажи нам о своем папе, — попросила Ольга. — Он был ученым, изучал всякие болезни. Когда это случилось с водой, он вместе с моей мамой заперся в убежище. Там больше никого не было. Только они. Позже родился я. — А что стало с твоей мамой? — спросила Ольга. — Она заболела, когда мне было два месяца и умерла. — Какие реактивы он добавлял? Надписи на бутылках, цвет? Что за машина, модель? Любая информация! — допросным тоном протараторил Кобальт. — Дима! — притормозила его Ольга. — Ему всего десять лет. Откуда он может знать? — Я, правда, не знаю. Но, — мальчик прервался и задумчиво вздохнул. — Думаю, именно эту информацию папа попросил меня передать профессору Игнатову. Ольга пересела так, чтобы посмотреть мальчику в глаза. — Как ты передашь то, чего не знаешь? — Папа говорил, что память человека несовершенна. Воспоминания могут искажаться или теряться, особенно у таких, как я, детей. Он заставил меня запомнить что — то, а потом поставил блок на воспоминания. Я не знаю, что должен передать, но точно знаю, что это очень важно для людей. — Тот профессор снимет блок, и тогда ты вспомнишь? — продолжила логику она. Локус кивнул. — Ты знаешь, где этот профессор?