Направление ее мыслей меня смутило. Я-то прежде всего интересовался собственной выгодой. Да и, признаться, в возрождение человечества не верил. Немного окрепнуть, отряхнуть прах и возвести стены, вероятно, сможем. Но едва ли более того – слишком тяжелый приняли мы удар. Я уже собрался обсудить этот вопрос со спутниками, но тут же передумал. Рэй меня мог бы и поддержать, но вновь расстраивать Весту не хотелось, и сейчас, когда в ее глазах столько вдохновения, а в лице умиротворенности, это было бы особенно подло. Перед появлением машины Стервятников переждали еще одну пепельную бурю под сферой. Дополнительный расход энергии меня не беспокоил, ведь на самом деле у нас был Квазар, о котором мы постоянно забывали. Потому, увидев две заботливо присланные Гарольдом батареи по пять тысяч единиц, я смутился. Он заботился о нас, а я от него утаиваю важные сведения… Часто же я стал смущаться! Но это означало, что сейчас, когда я твердо вознамерился измениться, я внезапно стал обнаруживать неприязнь к собственным мыслям и своему поведению, которые, устоявшись десятилетиями, и при всем моем желании не могли быть изменены в одночасье. Вместе с телом Эдварда в штаб отправили локки – на этом настояла Веста, тогда как я намеревался сбыть их за крупную сумму. Мусорный газ и частые бури лишили эти места жизни. Лишь единожды нам попался больной пепельник – его мы трогать не стали. Два раза пришлось делать остановку – мы отсиживались в сфере, пережидая бурю. И все же нам удалось от нее убежать окончательно: такой вывод мы сделали одновременно, заприметив небольшой, меньше крысы, движущийся на нас объект. Прильнув к земле, он едва достигал мне колена, а под серым маскировочным панцирем казался живым пятном. Носитель этого панциря был представителем, возможно, самого распространенного современного вида живых организмов, во всяком случае, самого приспособленного уж точно. Кибернетических насекомых Земли разделяли на две группы: пахарей и жнецов. Первые доедали остатки человеческой цивилизации, с равной легкостью перерабатывая дерево, металл, камень и даже пластик. От хищников они скрывались глубоко в пепле, но для скорейшего передвижения иногда выползали на поверхность. Мясом они не питались и для человека были безопасны. Но не для его одежд. Нередки были случаи, когда задремавший странник обнаруживал на себе беззаботно жующего энергодоспех пахаря или гнался за вдруг ожившим рюкзаком. Впрочем, все такие истории обыкновенно оставляли веселые воспоминания, встречи же со жнецами к смеху не приводили. Более крупные и опасные, эти хищные насекомые под землей питались пахарями, а на поверхности всем, с чем могли справиться. Огромные размеры они дополняли бесстрашием, свирепостью и поистине невероятной прожорливостью. Голодный жнец за один присест мог проглотить целиком троих людей, а уж бросался он на все движущееся, в том числе и на других жнецов. Не знаю, по какой именно причине этот пахарь пожелал и посчитал возможным полакомиться нашими вещами, но предоставлять ему такую возможность я не собирался. Я прицелился. – Ты и его собираешься убить? – удивилась Веста. – Но ведь эксманы…– неуверенно начал я, не опуская рук. – Я уже пообещала решить этот вопрос. Скоро мы будем в месте, где ими сорят без стеснения. Мы отошли в сторону, и пахарь почему-то не повернул за нами. Оправдывая свое название и оставляя позади себя борозду, он пробежал метров сто, вероятно огибая некое значительное препятствие, затем вернулся под землю. Вслед за ним из пепла вынырнули еще два жука – они побежали той же дорогой. А затем словно прорвалась плотина, сдерживающая поток пахарей. Они появлялись повсюду, и мы неожиданно оказались в центре этого потока. Маленькие, не больше ладони, и большие, выше моего колена, в панике они толкались панцирями разных цветов – расцветка напрямую зависела от потребляемой пищи – и переползали через мешкающих соседей. Рэй стоял невозмутимо – конечно, его лохмотья ничего не стоили. Мы с Вестой маневрировали в лавине жуков. За ней я не следил, а вот в меня самого врезались дважды. Но даже тогда, к большому облегчению, никто не подумал меня объесть. Думаю, все мы знали преследователя. Когда поток пахарей начал ослабевать, один из них, высунувшись на поверхность, вдруг дернул лапками и скрылся. – Под сферу! – скомандовала Веста. Кинетический барьер окружил четверых – к нам затесался небольшой пахарь. Не моргая, мы наблюдали, как обваливается пепел, и на месте исчезновения одного жука появился другой – гораздо более опасный. Сначала вытянулись длинные усики-антенны, за ними показались способные разрубать прочнейший металл клешни-мандибулы, и только потом выплыло само шестиметровое чудовище, несомое десятью парами коротких ног, сплющенных для опоры в пепле с одной стороны и заостренных для разделки жертв с другой,. Быстро перебирая лапами, оно настигло ближайшего пахаря, бесцеремонно перевернуло на спину и за секунды выело его из панциря, как из скорлупы. Когда жнец подобрался ближе, наш маленький товарищ по несчастью оставил попытки проползти сквозь купол и замер в страхе, а я вдруг проникся к нему сочувствием и понял, что пахари куда разумней, чем мне представлялось прежде. Пахари продолжали убегать, так что, когда жнец закончил перекус, мы оказались ближайшей к нему целью. М-да, это мы могли бы и предусмотреть. Двигая усиками, он прополз вокруг сферы. Затем, демонстрируя отвратительное белесое тело, сквозь которое просвечивали более темные внутренние органы, так что можно было наблюдать попадание в желудок и переваривание пищи, поднялся стоймя, оставив в горизонтальном положении три-четыре пары лап. Зацепиться за гладкую сферу не смог, опустился, снова прополз вокруг сферы. Наконец он оставил нас и погнался за разбегающимися пахарями. Когда время действия сферы вышло, в пепел уже зарылись последние пахари и жнец. Но наш случайный знакомый, получив свободу, предпочел противоположное направление, а я порадовался, что из всех родственников он оказался самым смышленым. Близость жнеца настораживала, однако, прежде чем возобновить движение, я собрал бесхозные опустошенные жнецом панцири. По возможности сложил их один в другой, но даже так хитиновый горб получился внушительных размеров. Ведомые Вестой, мы двинулись дальше, но почти сразу наткнулись на группу людей: все в необычной одежде из панцирей пахарей, делающей их похожими на доисторических рыцарей. Они не выпускали из рук энергооружия и безостановочно озирались. – Жнеца не видели? – спросил нас их лидер с энергоматом. – Видели, – я махнул рукой назад. – Далеко? – В пяти километрах. – Что ж не убили? – спросил кто-то из толпы. – А с какой стати? – поинтересовался я. – Мне жизнь еще дорога. – А с такой, что в Хепри за него дают пять тысяч эксманов. – Да они же не местные, – перебил его другой. – Мутанта, что ли, не видишь? – Помолчите, – вмешался предводитель. – Это не мутант, – вступилась за Рэя Веста. – Он марсианин. Копания дружно рассмеялась, и даже предводитель усмехнулся. – Если он марсианин, то я водохрюн! Последовал новый взрыв хохота. – Вы из Стервятников? – спросил мой собеседник, уводя разговор от шуток. – Мы работаем с ними, – уклончиво ответил я. Почему-то мне не хотелось считать себя частью этой команды. – Как вы догадались? – На сотни километров в округе больше никого и нет. На юге бесконечные бури, на севере мутанты – никто не выживает. Здесь только мы. – А как же люди на свалке? – спросила Веста. – Так это тоже наши. Это несчастливцы, проигравшие в тотализаторе, те, кому не хватило эксманов выплатить долги. Изначально предполагалось, что на свалке они смогут заработать на крысах и вернутся в Хепри, однако едкий, разжижающий мозг мусорный газ превратил эту ссылку в настоящую казнь. – К чему такая жестокость? – спросил я. – Жестокость? – казалось, он удивлен такой оценкой. – Да ведь это просто жизни людей. Кто их считает? К тому же это их выбор – не хотели бы проиграть, не делали бы ставок. – Где находится Хепри? Мы можем его осмотреть? Усмешка Веста возбудила во мне смутные подозрения. – Туда мы и направлялись, – призналась она. Предводитель смешался. – Эмм… Ваш друг точно не мутант? Глава одиннадцатая Мы подошли к небольшому пластиковому люку. Интересным оказался способ его открытия – он вытаскивался подобно пробке усилиями двух людей. Для закрытия люка изнутри к его обратной стороне крепился канат. Дорога вниз по вплавленной в пластиковую трубу лестнице привела на заброшенную линию магнитобусов. – Раньше здесь жили туннельщики, но мы их перебили, – гордо заявил один из провожатых. Двое потянули канат, и люк вернулся на место. Нас повели длинными пустынными ходами, почти не отличающимися от тех, из которых я так долго выбирался. Так же по стенам тянулись линии коммуникаций, с потолков свисали энергогрибы, а из земли под ногами порою выглядывали обнаженные магнитные плиты. Я уже и забыл, как легко передвигаться по твердой устойчивой поверхности, когда носки не загребают пепла и он не цепляется за одежду, окрашивая ее в серый цвет современности. Однако за этой веткой определенно ухаживали: мусора не было, освещение работало исправно. На станции царило оживление. Люди в новых и не запыленных, порою нелепых, но нередко в весьма изысканных одеждах толкались возле будки, размахивали пластиковыми жетончиками и выкрикивали: – Двадцать на последнее место Хромоножки! – Пятьдесят на победу Скрипача! – Сорок на дисквалификацию Черного Брюха! И высокий голос худой энергичной женщины из будки, ловящей каждый жест, каждое слово собравшихся, перекрывал прочие голоса: – Ставки сделаны! Еще ставки! Наши провожатые разбежались и тоже что-то выкрикивали. Остался только предводитель. – Что здесь происходит? – спросил я. – Жучиные бега. Хотите посмотреть? – Еще бы! – Вон билетер, – он указал на соседнюю будку, у которой, напротив, никого не было. – Начало в пять. – И тоже растворился в толпе. Я поискал глазами часы – этот необходимый для трудовых архаичных цивилизаций атрибут кибернетическими людьми не использовался, ведь мы не только не знали цену времени, но и с точностью до сотых долей секунд могли вести внутренний отсчет. Правда, мы этого опять же за ненадобностью не делали. После марсианской атаки был утрачен последний календарь. В нем оставались только дни – недели и месяцы как излишнее нагромождение выкинули, – а счет дней велся одними минутами, часам и секундам места также не нашлось. Причем первая минута начиналась с восходом солнца, потому продолжительность дней разнилась. Наконец я увидел часы – на крыше букмекерской будки стоял большой сложный механизм. Он представлял собой прозрачную пластиковую раму с металлическими элементами. Внутри нее по всей длине двигалась лента – так медленно, что мне пришлось не моргая следить за ней некоторое время, чтобы убедиться в ее движении. В верхней части рамы имелся крутой скат, смотрящий на цилиндр, также медленно вращающийся на круглом основании во всю ширину рамы. На спиральном лабиринте основания цилиндра, на разном удалении от центра, я насчитал пять металлических шариков, еще четыре, один на другом, лежали в самом цилиндре, и последний поднимался лентой внутри рамы, чтобы, очевидно, тоже оказаться в цилиндре. Мне было интересно увидеть, как лента выплюнет шар в цилиндр, как возьмет новый и что произойдет, когда цилиндр окажется заполнен. Увы, ждать этого мне пришлось бы очень долго. Поглощенные ставками бетторы, даже столкнувшись с нами, нас не замечали. А вот облик марсианина вызывал у них отвращение, смешанное со страхом. Замолкая на полуслове, они сторонились, боясь его прикосновения. Билетер, крупная скучающая женщина, на мою простую просьбу продать три билета неприязненно посмотрела на Рэя: