Своей наготы я не стеснялся. Многие люди, особенно неокосмисты, принимали одежду необязательным украшением, ограничивались минимумом или вовсе ею пренебрегали. Мы возвращались по нехоженому пеплу, по новому, неизвестному, но все такому же однообразному краю. Поначалу я оглядывался каждые сто метров, но погоня не возобновлялась, и вскоре мне надоело этого ждать. Глава шестая Рустам дожидался нас на северном краю города. Увидев дочь, он попросил немедленно доставить ее в мастерскую, а также самим воспользоваться ремонтом за его счет. Когда же я попытался рассказать о гиеноидах, он нетерпеливо замахал руками. – Сначала в мастерскую! Нас развели по комнатам. Подо мной вновь оказалась приятная повторяющая контуры тела теплая упругая жидкость. Состояние моей руки андроид-хирург охарактеризовал как более чем удовлетворительное. – Ничего менять не придется, – пообещал он. – А может, вы хотите другую руку? Протез? – Нет, – отмахнулся я. – Пришейте старую. – Какие будет пожелания сновидений? Я призадумался. Хотелось просто отдохнуть, но переход на новую версию требовал безопасного режима сознания. – Осознанный сон, – попросил я. – Это же место. Я закрыл глаза и сразу же открыл. Отсутствие болевых ощущений говорило о нереальности происходящего. Врача не было. Я встал, вышел из комнаты, миновал пустой коридор и поднялся наружу. Была мысль заглянуть в палаты к Рэю и Весте, но я знал, что увиденные образы будут лишь попыткой разума угадать действительность. В два шага я выбрался из города. Вокруг не было ни души. Пепел молчал. Когда разум обнаружил несоответствие сна и реальности, то начал подсовывать мне в большом количестве хаотичное нагромождение людей, гиеноидов, а заодно и туннельщиков. Все эти смутные образы я разогнал, а сформировал свой – большой развесистый фикус, который видел только во снах. Я лег в его тени, привалившись к стволу, и приступил к обновлению. Версия 3.0. Новый рекорд. Теперь я даже мог развивать техномантию. Это позволит высвобождать энергию организма без посредства оружия, однако в дальнейшем потребует многих вложений, прежде чем сила этой энергии сравнится с силой даже того оружия, которым я располагаю сейчас. Вот почему, когда люди стали регулярно растрачивать эксманы и откатываться к базовым версиям, мало кто выбирал путь развития техноманта. Потому и я лишь привычно упрочил свою связь с энергооружием и наконец уравнял координацию рук. Я потянулся. Рука не болела, и следов ее ремонта не наблюдалось. Врача в палате не было. Осмотревшись, я заметил на крючках для одежды приготовленный для меня универсальный серый халат. Подобрав рюкзак и выйдя в коридор, я увидел только сидящего на скамье ожидания Рустама. Заметив меня, он приподнялся. – Как себя чувствуете? – Лучше прежнего! – Я сел рядом. – Спасибо, что оплатили ремонт. – Глупости! Вы же вернули мне дочь! – Ей еще занимаются? – Да, – мужчина погрустнел. – Сказали, система Весты сильна повреждена. Ее ждет откат на две версии. Я сочувственно опустил взгляд – этот процесс мне был знаком не понаслышке. – А какая у нее была версия? – 5.1 Я выкатил глаза. – Так бывает? Рустам промолчал. – А Рэй? – совладав с чувствами, продолжил я. – С ним все нормально. Генерация новых клеток займет некоторое время. Биологическое существо…. – он не закончил мысли. – Я нашел пропавших людей. Почти все имеют критические повреждения, но некоторые могут быть оживлены. Рустам сразу ободрился. – Хорошо. Тогда я начну собирать народ, – он поднялся. Я тоже встал. – Подождите, а база данных еще не восстановлена? Рустам хлопнул себя по лбу. – Простите. Как раз была открыта сегодня. Извините, что погнал вас в столь неподходящий момент. Не удержался… – Ладно уже. Лучше скажите, где мне получить читательский билет? – Читательский билет? – не понял мужчина. – Для чего? – Чтобы пройти в базу данных, – разжевал я. Кажется, он был не слишком умен. – Плата в тысячу эксманов позволяет посетителям пользоваться услугами базы данных в течение одной двадцать четвертой части суток. Никаких билетов дополнительно не требуется. Хорошая новость с одной стороны и не слишком – с другой, все-таки сумма весьма внушительная, а новой информации я могу и не получить. Да и чем меня строящийся космодром не устраивает?.. За все шесть энергопистолетов удалось выторговать 240 эксманов, гранаты и ружье решил пока приберечь. Дорогу в базу данных узнал без труда, первый же встречный, высокий тощий блондин, представившийся Цицероном, оказался на редкость прозорливым и общительным собеседником. – Никогда не были? – не верил он. – Немедленно идите! Нет, я пойду с вами, чтобы уж наверняка не ошиблись! Плата за вход может показаться значительной, но за что еще платить, кроме знаний? – Подозреваю, покупатели в «Рустаме» с вами не согласятся. – Ах, как мне непонятны их причуды! – всплеснул он. – Современный человек ни в чем не нуждается, вот ровным счетом ни в чем. А все равно тратятся. Для чего? – Можно обходиться без еды, воды и сна, но энергию откуда-то нужно получать, – не согласился я. – Вы правы! Но как прекрасно, наверное, помните, электрогенерация открывается уже на пятой версии, а людей слаборазвитых я встречал очень мало. – Вы встречали очень мало людей, – поправил я, стараясь не выглядеть оскорбленным. Не хватало открывать ему слабость своего развития, которое вдруг стало моей сокровенной тайной. – Да? – заинтересовался он. – Знаете кого-нибудь? Он из нашего города? – Одну женщину. Ее убили гиеноиды, и теперь, после воскрешения, она должна потерять две версии. – Точно! – подхватил он. – Вы говорите о Весте, дочери Рустама и нашем дорогом техноманте! Бедняжка! Какой долгий путь возвращения утраты ей предстоит! С тысячей эксманов я расстался не без сожалений. Проход в базу данных преграждала тонкая световая завеса, создаваемая детектором. Мой уровень был распознан, и сквозь барьер я прошел беспрепятственно. База данных оказалась большим пластиковым цилиндром. Единственный ее этаж опускался на двадцать метров, стены топорщились деталями и платами, как древние суперкомпьютеры. На магнитных платформах, обхватив ручки-приемники, парили десятки людей. Я взял магнитный диск из стойки и поскользил к ближайшему свободному передатчику. Я был слишком молод, чтобы застать последние книги – электронные, бумажные исчезли еще в век человека разумного, но вспомнил виденную однажды во сне старинную библиотеку. Вместо парящих платформ в ней стояли высокие деревянные лестницы, а вместо деталей и плат – книги. Как же громоздка была та бумажная библиотека, как примитивна и причудлива. Когда-то и одна-единственная книга считалась настоящим кладезем знаний. Люди писали их вручную, старательно выводили каждую букву, каждый завиток, посвящали этому занятию скоротечные жизни, стремясь успеть передать людям свои мысли, и умирали, не удовлетворенные трудами и полагаясь на разум далеких потомков. И продолжатели находились, сначала биологические, потом технологические. Ибо человек, взобравшись на гору, построенную из информационных песчинок его предшественниками, оказывался настолько стар, что в тот же момент складывал собственные кости, но его прах не мог служить опорой другим. А дальше человек начал отставать от компьютера. Ему не хватало ни жизни, ни даже воображения, которое когда-то он хвастливо именовал бесконечным. Что же касается художественных книг – их развитие остановилось еще в самом зарождении и не имело прогресса, ибо писатели не продолжали идеи друг друга, подобно ученым, но рассказывали всегда об одном и том же только разными словами. Компьютер очень быстро превзошел человека в литературе, почти так же быстро, как в музыке или кино (глубина мыслей несуществующих актеров была фантастической!). Он генерировал бессчетное количество стилей, каждый из которых являлся уникальным, придумывал невообразимо закрученные сюжеты, а главное, узнав человека и научившись безошибочно предсказывать его поведение, легко переносил его в книги. Такие книги компьютер придумывал на фоне остальной деятельности, в количестве миллиона в минуту, попутно выполняя еще миллион задач. Когда человек породнился с компьютером, он ускорился и тогда же отказался от чтения, ибо, поглощая по тысяче книг в час, перестал воспринимать этот процесс как что-то значимое, более того, чтение даже стало синонимом безделья. Пока я думал о постыдной участи низложения всех интеллектуальных человеческих трудов, моя система подключилась к базе данных планеты Земля. Удивительное чувство – едва касаться колоссального объема информации, иметь возможность попытаться вобрать ее всю и… неизбежно умереть, если внутренняя память переполнится – мозг попросту разорвется от перенапряжения. Информации по запросу «действующий космодром» я не получил. Обследовав нейросеть глубже, я нашел множество слухов, сплетен, домыслов, но все они визуальными образами не подтверждались. Единственным известным базе данных строящимся космодромом оставался «Феникс». К сожалению, синхронизироваться ни с Федором Ивановичем, ни с Ириной Николаевной мне не удалось; они, конечно, были достаточно высокоразвиты, чтобы ограничить доступ к своим персонам. У меня оставалось еще много оплаченного времени. Но как им грамотно распорядиться? Прочитать тысячу книг, просмотреть десять тысяч фильмов или прослушать сто тысяч специально сгенерированных под мой вкус музыкальных композиций? У меня не было увлечений, и расходовать время я не умел. Вспомнив слова Рэя, я попытался обнаружить местонахождение компонентов, необходимых для изготовления неизвестного, но мощного, как я надеялся, оружия. О венерианском порошке нейросеть знала многое: эта нестабильная смесь чужеземных высокоактивных металлов, принятая людьми от коренных венериан, распадаясь, высвобождала мощнейшее гамма-излучение, сила которого нарушает ядерную целостность даже таких прочных элементов, как платина или осмий. Упоминаний об этом порошке набралось столько, что пересмотреть их все мне не хватило бы и часа. Но делать этого мне и не требовалось. Упорядочив информацию по свежести поступления, я ознакомился с текущими сведениями, обратным ходом вернулся во вчерашний день и глазами не разумного путешественника, а технокрысы увидел заброшенную лабораторию и рассыпанный на покосившемся столе искомый порошок. Запомнив координаты, тем же способом я отыскал блок полураспада. Увы, сохранилось их мало, ближайший находился в тысяче километров от меня, а сама информация не подтверждалась последние два года. Время пользования базой данных истекало. А жаль: этот суперкомпьютер, он же узел нейросети, знал так много, что от него не хотелось уходить. Он мог предоставить мне всю информацию о любом биокибернетическом жителе Земли, показать все им когда-либо увиденное, рассказать все им услышанное, передать его мысли, чувства. От всепроникающей нейросети можно было и отгородиться, но такого рода отшельничество грозило невозможностью обновлений собственной системы. Интересно, а пользуется ли кто-то информацией, полученной моими сенсорами? Да хотя бы сведениями о качестве маслоголя двух тысяч «Гаражей». Нет, интересней другое: где сейчас и чем занимается мой старый друг Гена. Сколько мы знакомы? Сто лет? Сто пятьдесят? Не помню. Зато отлично помню, как мы познакомились. Дело было во время турнира пивного шахбега – в прошлом популярного увлечения, суть которого заключалась в следующем: сначала участники выпивали четыре литра самого отвратительного пива, которое только находили организаторы, затем пробегали пять километров и садились за шахматы. Совершив ход пешкой, триатлет незамедлительно пробегал 10 метров, передвижение слона или коня требовало преодоления 30 метров, ладьи – 50, ферзя – 90. А вот передвижение короля обязывало уже противоположную сторону пробежать 500 м, соответственно после рокировки бежать начинали оба. Триатлеты выпивали по 100 грамм того же отвратительного пива за каждую утраченную пешку, по 300 за коня или слона, 500 за ладью и 900 за ферзя. Победитель партии получал бочку отборного маслоголя, а проигравший выпивал дополнительные 10 литров пивной жижи. Если по каким-то причинам проигравший не мог выполнить этого условия сразу же (не переработал выпитое, лишился энергии, умер), дожидались, когда эти незначительные препятствия будут устранены, и только тогда соревнование объявлялось оконченным. Мы пересеклись в финале, и Гена выиграл матом, однако позже был дисквалифицирован – выяснилось, во всех партиях он выпивал и за потерянные собственные и за вражеские фигуры. Да… хорошие были времена. А Гена, думаю, уже набил крыс и снова вернулся в бар. Или я ошибаюсь? С этим вопросом я уже хотел обратиться к нейросети, но вдруг передумал. Другая мысль озарила меня. Возможно, новое знание окажется самым важным среди полученных за этот час. Я вызвал в памяти образ гиеноида-мясника, получил совпадение и подключился к объекту. На мое счастье, он не додумался ограничить доступ к своей личности. Теперь его грязная роба сменилась простым энергожилетом, тесака в руке не было, а ладони держались на ремнях с пистолетами. Мясник шагал по коридору бункера в толпе вооруженных гиеноидов. На ногу ему наступил щуплый маленький сосед. – Куда прешь! – мясник погрозил ему кулаком. – Хочешь, чтобы тебя в тарелках к обеду подали? – А как ты меня подашь, – усмехнулся собеседник, однако же отскочил в сторону, – если я убегу, как твой человек? Гиеноиды вокруг засмеялись. – Теперь не убежит. Некуда…– он прервался на полуслове. – Хрюн меня побери!.. Связь прервалась. Должно быть, он почувствовал вмешательство. Панику поднимать я не стал, но со всех ног поспешил к ремонтной мастерской. Отец и дочь ожидали меня перед входом, Рэй еще не оправился. Веста оделась в полиморфный композитный ртутный костюм, мельчайшие детали которого сейчас полностью окутывали ее тело, включая указательные пальцы под двумя большими перстнями: зеленым и синим. Костюмом обтекалось ожерелье из какого-то черного металла и становилось его частью. Также костюм сам по себе являлся огромной батареей и запасал энергию, достаточную для двухнедельного похода с учетом большой ежедневной активности.