– Вин, будет хуже. – Зарицкий сказал, что это неизвестно. Послушалась, села рядом, сжала в руках ладонь. Кожа Винтера никогда на моей памяти не была горячей, а сейчас пылала. Я кусала губы, чтобы не поддаваться панике. Не сейчас, когда я ему нужна. – Все будет хорошо, – провела по спутанным волосам, – все пройдет. Потерпи. – Не разговаривай со мной, как с маленьким. – Хорошо, ты же у нас взрослый. Дай-ка я возьму градусник. Он здесь, в шкафу. – Что такое градусник? – Винтер приподнялся на подушке. – О, это очень интересный прибор. – Я поднялась, достала из аптечки электронный градусник и нажала на кнопку. – Прижми рукой к телу и держи, потом будет фокус. – Алена! – Шучу я, шучу. Легонько поцеловала в щеку. Меня трясло, печать на запястье взбунтовалась и то вспыхивала, то исчезала. Раздался знакомый сигнал, и я показала Винтеру экран – тридцать восемь и пять. – Что означают эти цифры? – Вин разглядывал градусник. – Температуру твоего тела. У здорового человека она составляет тридцать шесть и шесть. А у тебя повышенная. Значит, надо выпить зелье Зарицкого. Где оно? – В кармане куртки. Винтер уже отбивал зубами дробь, поэтому ответ получился невнятный. Я помчалась в прихожую, отыскала пузырек и накапала десять капель в стакан воды. Вернулась в спальню, села рядом с принцем. – Выпей, пожалуйста, – прислонила край посудины к его губам. Вин не спорил. Покорно выпил снадобье, и вроде бы стало немного лучше. Его уже не так трясло, а я засекла час. Следующую порцию можно будет выпить в три часа ночи. – Расскажи мне что-нибудь, – попросил Винтер. – Что угодно. О ваших традициях, например. Свадебных. – Кто о чем, а ты о свадьбе. Хорошо, слушай. Я говорила и говорила, сжимая ладонь Винтера в своих руках. Не знаю, слушал ли он, но стоило замолчать, открывал глаза. Когда я остановилась перевести дух, а Винтер не пошевелился, стало страшно. Может, уснул? Коснулась лба – кажется, температура стала еще выше. Зарицкий говорил, что побочный эффект зелья у каждого длится по-своему. Сколько же придется страдать Вину? Часы пробили три. Я поспешила на кухню, развела лекарство, а когда вернулась, Винтер метался по постели, кажется, не понимая, где находится. – Тише, тише, – пыталась его успокоить, – тише, мой хороший. Давай выпьем лекарство. На этот раз было гораздо сложнее заставить Винтера выпить снадобье. Часть расплескалась, а он смотрел на меня, словно не узнавая. Градусник показал тридцать девять и семь. Будь он обычным человеком, я бы вызвала «скорую». Но даже этой возможности не было, и мы с его болезнью остались один на один. – Потерпи, родной, – шептала в отчаянии, – потерпи еще немного. Скоро все закончится, и мы с тобой пойдем… на каток. Хочешь на каток? – Да… – прошелестел ответ. Хоть какой-то толк от снадобья. – Значит, так и поступим. А потом можем поехать куда-нибудь с Яриком и Мириком. Они вчера звонили, звали. Ты только выздоравливай скорее. Как только управление сделает тебе паспорт, сможем путешествовать. Далась мне эта работа, правда? Потом найду. Или вообще открою свое агентство, попрошу папу, чтобы помог. – И ты станешь моей женой? – сипло спросил Вин. – Да, если не будешь пить странные зелья и искрить магией. К рассвету стало совсем худо. Винтер не приходил в себя – только время от времени открывал глаза, чтобы отыскать меня взглядом, и снова проваливался в беспамятство. Он метался по кровати, его тело выгибалось, и всю комнату заливало голубоватое сияние. Я пыталась как-то облегчить его боль, но что я могла? Он звал не меня, а незнакомых людей. Ассия, Скайя, Герден и много, много других, которые я с трудом разбирала. По моим щекам катились слезы. Я едва не выла от бессилия, сходила с ума, не зная, что делать. Только снова и снова шептала, что все будет хорошо. А когда среди сбивчивых, невнятных имен расслышала тихое «мама», и вовсе стало нечем дышать. Винтер, который избегал даже говорить об этой женщине, звал ее в минуту боли. – Я здесь, – сжала его руку, – я с тобой. Он затих ненадолго, но вскоре лихорадка вернулась, как и магические вспышки. Стены спальни то покрывались льдом, то оттаивали, и на обоях оставались безобразные пятна. То в воздухе кружили снежинки, то опять вспыхивала огнем брачная печать. – Отдай мне свою боль, – шептала Винтеру, – хотя бы часть. – И представляла, что тяну ее из его тела. Показалось, или ладонь в руках чуть прохладнее? Зато стало жарко мне, комната кружилась перед глазами. Ничего, мы справимся, правда? – Винтер, – звала его. – Вернись ко мне, родной. Пожалуйста, вернись. Зелье больше не помогало, да и не получалось у меня заставить его выпить все. Во время очередного краткого затишья легла рядом, обняла и закрыла глаза. Силы покидали меня. Ничего, он справится. Обязательно справится. Родной мой, любимый, самый лучший. И снова по каким-то неведомым узам тянула на себя его болезнь. На какую-то минуту нырнула в темноту, а когда очнулась, встретилась с ясным взглядом синих глаз. – Тебе лучше… – прошептала с облегчением. – Вин, как же ты меня напугал! – Ты меня больше. Я звал тебя, а ты не просыпалась. Подняла голову. За окном рассвело. На часах полдень! Как? Только же было семь утра. Пять часов? – Как ты? – спросила Винтера. Выглядел он немного лучше, уже не так походил на жуткое привидение, как ночью. – Пить хочется. – Я сейчас. Поднялась и пошатнулась, чудом удержала равновесие. Не здесь, не сейчас. На кухне едва удержала стакан в руках, а когда подавала Винтеру, расплескала половину воды. – Что было ночью? – спросил он, возвращая мне пустой стакан. – Тебе было плохо. Но уже все позади, правда? – Наверное. Магию не чувствую совсем. Зато чувствовала я. Запястье болело, будто с него кожу живьем сняли. Промолчала, конечно, не надо его беспокоить. Пусть отдыхает. Зазвонил мобильный Винтера. Я вышла в прихожую. Номер был неизвестный – неудивительно. Ответила, подперев спиной стеночку. – Алена? Это Зарицкий. Как Винтер? – Жив, если вы об этом, – просипела в трубку. – Приступ закончился? – Да. Еще будут? – Обычно нет, но у каждого свой организм. Вы его еще попоите настойкой, а мы с Владом к вам вечером заедем. Можно подумать, их кто-то звал. С другой стороны, может, чем-то помогут Винтеру? – Хорошо, – сказала Альберту, – приходите. И захватите что-нибудь из еды, у нас ничего нет, а я его не оставлю. О том, что сама напоминаю зомби, решила промолчать. – Договорились. До вечера, Алена. Вернулась в комнату. Винтер, видимо, все слышал и сам, потому что не спрашивал. Легла рядом, опустила голову на плечо. – Еще раз выпьешь что-то подобное, не знаю, что тебе сделаю, – пообещала. – Если тебе будет угрожать опасность, выпью. – Вин! – Ты бы тоже это сделала ради меня, Алена. Разве нет? – Да, – пришлось признать. – Сделала бы. Но это не значит, что надо так рисковать собой. Слышишь? Если с тобой что-то случится, я не переживу. – Кто бы говорил. Винтер легонько поцеловал меня. Изучил обои, которые местами пошли трещинами, вздохнул. Да, здесь тоже придется делать ремонт, но это пустяки. Главное, что ему лучше. – Давай поспим, – прошептала. – Давай. Закрывай глаза. Вин обнял меня и привлек к себе. Сейчас, когда опасность миновала, усталость накатила с новой силой, и я сама не заметила, как провалилась в сон, полный синих всполохов знакомой магии.