Как много всего она видела в его голубых глазах. Как много самой простой, безыскусной похоти. Позволить Линку войти в себя, довериться ему, это что-то да значит. И для нее тоже. – Да. – Я никогда не… – Я тоже, – призналась Мак. – Но я хочу тебя вот так, чтобы нас ничто не разделяло. Он больше ничего не сказал. Стиснув зубы так, что выступили жилы на шее, он легко входил в нее дюйм за дюймом. Его голубые глаза сверлили ее, словно он хотел проникнуть в ее душу, раскрыть все ее тайны. – Маккензи, – медленно произнес он ее имя, погружаясь в нее. Мак не могла говорить. Не могла дышать, когда он овладевал ею, растягивая ее и отвоевывая пространство. Наслаждение, окутанное легкой болью, было таким глубоким, что она не знала, выживет ли. Потом он вошел в нее до конца и остановился, давая ей привыкнуть. Удовлетворенность. Такая прекрасная удовлетворенность. Он вошел глубоко и без защиты, и Мак упивалась тем, что он обладает ею. Не было ничего, кроме ощущений. Грубо царапающий спину кирпич. Горячие, жесткие мышцы перед ней. И изумительный член, самым интимным образом соединяющий их обоих. Теперь она не ощущала грусти и пустоты. Она излучала свет. Наклонив голову и сомкнув губы на другой ее груди, Линк облизывал и целовал ее взасос до тех пор, пока Мак не начала корчиться, отчаянно требуя, чтобы он двигался, возбуждая ее еще сильнее. Она вскрикнула, когда он слегка толкнулся бедрами. – Я мечтал об этом, детка, – прошептал он, продолжая мастерски ласкать языком ее грудь виток за витком. – О чем? – О том, чтобы войти в тебя оголенным. Почувствовать, как ты кончаешь на мой член, ощутить эти мощные, жадные судороги. Ощутить горячую влагу, когда я доведу тебя до оргазма. О том, чтобы наполнить тебя до конца, войдя в тебя. Чтобы ты стала моей. Он был безобразно примитивен, и такой же была их потребность друг в друге. Биологическая. Любовь и страсть сплелись в несокрушимый узел. Держа ее за бедра, Линк медленно вывел член, а потом опять толкнулся в нее. Жестко. Мак впилась ногтями ему в плечи. – Еще. – Тебе нравится, как я трахаю тебя, Дрими? Она ощутила его горячее дыхание у себя на лице и на волосах, когда он снова почти до конца извлек из нее свой пенис. Она ненавидела себя за то, каким становится ее тело, когда его нет внутри. Пустым. Но потом Линк снова направил в нее свой член, и опять все встало на свое место. Может быть, в этом и заключался тайный пульс жизни. Пустота существует для того, чтобы ценить полноту. – Господи, да, – застонала Мак. Его пальцы по-хозяйски сжали изгибы ее бедер. Теперь Линк быстрее проталкивался в нее. Мак, дергая ягодицами, сжимала его бедрами. Пот струился по их телам. Она кусала его за подбородок. За шею. За голое плечо. Теперь Линк тяжело бился о нее. В диком ритме, за которым Мак не успевала. Она могла лишь принимать его. У нее закружилась голова от желания и страсти, и она вцепилась в него. Линк рычал и, стеная, нес какую-то милую непристойную чушь, прижимаясь к ней. Повторяя на все лады, как сильно он любит ее тело. Как приятно ему быть внутри нее. Как здорово они подходят друг другу. Мак была на волосок от оргазма, но ей хотелось перейти за край вместе с ним. Хотелось кончить одновременно с ним. У нее дрогнули мышцы, бедра сомкнулись вокруг него, стенки влагалища обволакивали его член, когда он снова и снова врезался в нее. С каждым мощным толчком ее груди подпрыгивали меж их телами. – Я чувствую, что ты приближаешься к оргазму, Маккензи, – прошептал Линк ей на ухо. Он кряхтел каждый раз, когда его пенис полностью входил в нее. – Я чувствую, как ты сжимаешь мой член. Я сейчас сделаю так, чтобы ты кончила, и я почувствую себя героем, когда ты сделаешь это. – Я хочу, чтобы ты кончил вместе со мной. В меня. Его глаза с тяжелыми веками широко раскрылись. От сомнения, от удивления? Она не могла сказать с уверенностью. – Я не достоин тебя, – прохрипел Линк. – Нет, достоин. А теперь возьми то, что принадлежит тебе. – На этот раз она поцеловала его. Ее зубы поймали его нижнюю губу. Их тела вышли из-под контроля, устремившись к чему-то очень мощному, примитивному, тому, что было закодировано в их ДНК. Он крепче прижал ее к себе, а она царапала его спину, выгибаясь до тех пор, пока головка его члена не ударилась о какую-то волшебную точку. – Молодец, детка, – сказал он. – Это то, чего я хочу. Ее мышцы, сжимавшие его пенис, начали пульсировать, когда он снова углубился в нее. Мак чувствовала, как его член становился у нее внутри невозможно твердым и мощным в погоне за собственным оргазмом. – Ты вынуждаешь меня кончить, Маккензи. Она задохнулась, когда пульсация ускорилась, когда она, очертя голову, бросилась в бездну наслаждения. Ее тело напряглось и расслабилось, от первой волны у нее согнулись пальцы на ногах, а стенки влагалища сомкнулись вокруг его члена. Линк издал гортанный, мучительный хрип, врезаясь в нее, прижимая ее к стене и не отпуская. Мак почувствовала это – горячую струю глубоко внутри, когда ее мышцы снова сжались. Он пришел в движение, приспосабливаясь к ее и своим волнам, и каждый раз стенки ее влагалища содрогались, когда он полностью погружался в нее. Они пристально смотрели в глаза друг другу, не желая упустить ни секунды необузданной страсти. Кончая, Линк был чертовски красивым. Сильным. Мощным. Уязвимым. Здесь. Сейчас. В это самое мгновение не было прошлого, которое нужно было преодолевать. Никаких призраков, за которыми нужно было гоняться. В этот момент были только их в унисон бьющиеся сердца и наслаждение, которое они дарили и получали. Мак задыхалась. Тихие стоны вырывались из ее горла после пережитого шквала оргазма. Пот каплями падал ей на грудь и скатывался по спине. И пока Линк все еще оставался внутри нее, пока их сердца победно бились в едином ритме, он осыпал ее лицо нежными поцелуями. И нашептывал ей на ухо слова восхищения и благодарности, а их тела все еще составляли одно целое. Глава 41 Телефон Мак под стопкой документов на ее столе зазвонил в пятый раз. Настойчиво. Она была в клинике. Это было поводом не отвечать. Конечно, прием закончился примерно час назад, но у нее не было никакого желания завершать день на пессимистической ноте. Она выждала целую минуту, прежде чем нажать кнопку и прослушать голосовое сообщение. «Маккензи, это твоя мать. Это очень важно. Позвони мне». Голос был певучим, с типичным техасским акцентом, несмотря на то, что ее мать, собственно говоря, родилась и выросла к штате Делавэр, а теперь жила в Иллинойсе. – Мужчины любят южных красавиц, Маккензи, – всегда говорила она. Андреа О’Нил-Лейва-Манн по опыту знала, что любят мужчины. Мак снова упрямо сосредоточилась над документом по страховому возмещению, над которым она работала. Ее пациент нуждался в специализированном, дорогом лекарстве нового поколения, в оплате которого страховая компания дважды отказала ему. Это было важно. Закончив с письмом, Мак прикрепила к нему необходимую документацию. Затем она скопировала все документы в медицинскую карту пациента и отметила в рабочем графике, что в понедельник надо отследить реакцию страховой компании. Завершив с делами, Мак была официально свободна до конца дня. И больше не было повода не перезвонить матери. Чувствовала ли Мак себя взрослой, здравомыслящей женщиной, избегая бесполезного стресса? Или это был свидетельствующий о ее незрелости защитный механизм, оставшийся со времен беспокойного детства? Взяв телефон, Мак прокрутила контакты, чтобы найти телефон матери. Андреа, а не мама. Андреа не заслуживала такого звания. – Маккензи! – с дрожью в голосе ответила мать, и Мак непроизвольно начала внимательно прислушиваться, пытаясь уловить какие-либо признаки алкогольного опьянения, в чем часто можно было уличить ее мать. – Привет, мам. – Я неделями пытаюсь дозвониться до тебя, – пожаловалась Андреа. Прошло четыре часа. – Я была занята. Что тебе надо? – Ну, как тебе известно, в следующие выходные у меня день рождения, а ты так давно не бывала дома. Мне бы очень хотелось, чтобы ты приехала на мое небольшое торжество. Мак ощутила тупую боль в затылке. Вопреки ее склонности винить себя она два года не была «дома». – Венди будет? – спросила Мак. Она всегда отвечала так, когда речь заходила о семейных сборищах. – Не глупи, Маккензи. Я бы не просила тебя, если бы думала, что появится твоя сестра. Она переехала много лет назад. Будем только мы с тобой. – Мать печально, с придыханием вздохнула. – Если честно, мне сейчас чуть-чуть одиноко. – Ты ни с кем не встречаешься? – В своих отношениях с матерью Мак соблюдала простые правила. Во-первых, она посылала деньги на аренду жилья, когда Андреа вела себя благоразумно. Во-вторых, Мак не считала себя обязанной встречаться с очередным «дядей» таким-то или восстанавливать отношения со своей сестрой. Она не была знакома с последними двумя мужьями своей матери, решительно отказываясь отвечать на присланные ей приглашения на свадьбу. Однако Мак посылала подарки. Хоть это и раздражало ее. – Я сейчас совершенно одинока, – вздохнула Андреа. – Боюсь, что я старею и отпугиваю всех подходящих холостяков. – Мам, ты пьешь? – Есть матери и дочери, которые говорят о работе, о званых ужинах, о книгах, о детях. Мак же следила за тем, чтобы мать была трезвой. – Конечно, нет. Я трезва как стеклышко, дорогая. Было сложно отличить ложь от правды, разговаривая по телефону. А что касается настроения Андреа, то порой не было никакой разницы. – По правде говоря, нам есть что отметить, кроме моего дня рождения. На прошлой неделе я получила дивиденды за год, – сказала Андреа, снова начав щебетать. – Поздравляю, мам, – сказала Мак, открывая календарь в своем ноутбуке. Никакого нового отчима. Никакой Венди. И никаких пьяных истерик. Вероятно, она могла бы уехать ненадолго. Не больше чем на три дня. А потом могла бы отложить следующий визит еще на два года. Избавиться от чувства вины. – Ты можешь пожить здесь, в гостевой комнате. И, наверное, ты могла бы пригласить меня на чудесный ужин? – с надеждой повысила голос Андреа. – Звучит привлекательно. Возможно, я смогу приехать. – Мак проигнорировала холодный, тошнотворный комок страха, проскользнувший в желудок. Ее мать была больна. Дочери, тем более врачи, не уходят от родителей оттого, что те больны.