Она услышала взбудораженный лай на том конце линии. – Замолчи сейчас же, Джиджи! – Ты завела собаку? – спросила Мак. – Завела! Пару месяцев назад. Она крохотная, но лает, как большая собака. В любом случае я посмотрела рейсы из Филадельфии. – Я больше не живу в Филадельфии, – сказала Мак. – Я в Мэриленде. Она понятия не имела, что у матери появилась собака, точно так же, как Андреа не знала о том, что Мак переехала. – О, ну что ж. Разве это не мило? И на этом их короткий разговор был закончен. Мак пообещала, что подтвердит даты своей поездки. Андреа с радостью взяла на себя труд забронировать ресторан, чтобы поужинать там в день ее рождения. Это будет что-нибудь затейливое, с тарелочками с золотой каемочкой, с белыми льняными скатертями и крохотными порциями. Если и было что-то, что ее мать волновало больше, чем алкоголь, так это приличия. По мнению Андреа, на свете не было ничего важнее, чем поддерживать определенный уровень респектабельности. Она никогда не появлялась без макияжа, накладных ресниц и высоких каблуков. Даже когда была пьяной в хлам. В свое время Мак считала мать красивой. Но жестокая правда, которую не в состоянии скрыть никакая губная помада или красивое платье, недолго оставалась тайной. Мак отключилась, чувствуя себя как обычно после разговора с матерью – встревоженной, обеспокоенной и немного разбитой. Ей могли бы помочь крепкие объятия или веселая собака, решила Мак и взяла ключи. * * * Двери ангара пожарной станции были открыты, там сновали волонтеры из второй смены, занимавшиеся рутинной работой. Ярко горел свет, сияли автоцистерны, и люди делали то, к чему они были призваны. Это был бальзам на ее истерзанную душу. Мак припарковалась и вышла. Теперь она чувствовала себя дурой. Ей нужно было сначала написать ему эсэмэс или, что еще лучше, поехать прямо домой. Она не собиралась рассказывать Линку о своей матери. Это открыло бы двери в ее детство. А не было никакой причины копаться в этой грязи. Она выжила. Она не стала жертвой. И смотреть вперед было разумнее, чем оглядываться назад. Но послышался радостный лай, и Саншайн галопом поскакала в ее сторону. – Привет, дружище, – сказала Мак, опускаясь на колени, чтобы хорошенько потрепать собаку за загривок. Уступив своей потребности в успокоении, Мак зарылась лицом в мягкую, светлую шерсть собаки. Саншайн ухитрилась лизнуть ее в лицо, и Мак рассмеялась, думая о том, обрела ли ее мать такого рода радость, общаясь со своей собакой. – Хотел бы сообщить, что случаи похищения собак учащаются, – крикнул Линк в мегафон, неторопливо выходя из гаража. – Леди, отпустите собаку. Мак выпрямилась, стряхивая с брюк пыль и собачью шерсть. Линк был одет в камуфляжные брюки и рубашку-поло с длинным рукавом и с эмблемой пожарной команды, рубашка сидела на нем как влитая. Кепка была повернута козырьком назад, а подбородок испачкан смазкой. Дерзкая ухмылка была как раз тем, что было нужно, как и крепкие объятия, в которые Линк заключил Мак. – Приятный сюрприз, – сказал он, отклоняясь назад и под оценивающий свист и гиканье всей команды отрывая ее от земли. – Привет, – сказала Мак, чувствуя, как лед у нее внутри тает, каким-то образом превращаясь во что-то жидкое и теплое. – Как прошел день, Дрими? – спросил Линк, ставя ее на ноги и обвивая рукой плечи. Прежде чем она успела ответить, заревел сигнал тревоги. Все, кто был рядом, мгновенно пришли в движение. – Что там у нас? – перекрывая шум, закричал Линк. – Машина врезалась в строение, возможна остановка сердца, – крикнул в ответ Броуди, натягивая снаряжение. – Как насчет того, чтобы проехаться, док? – предложил Линк. Врач-травматолог никогда не помешает на месте аварии. – Поехали. Схватив медицинскую укладку, Мак погрузила ее в штабную машину. Через несколько секунд Линк, успевший надеть верхнюю часть снаряжения, уселся за руль. Когда они отъезжали, пристегнутая к поводку Саншайн уныло смотрела им вслед. – Будь послушной девочкой, – крикнул ей Линк в открытое окно. По пути Мак, привычная к мигалкам, сиренам и скорости, трижды проверила свои запасы, а Линк переговаривался по радио с диспетчером, собирая информацию. Пожарная машина ехала за ними, и скорая помощь тоже была в пути. Они выехали за пределы города и повернули к фермерским угодьям и домам с большими дворами. Вечерело, и в воздухе ощущалась прохлада. – Приехали, – сказал Линк. – Команда прибывает на место происшествия. Они вместе вышли из машины и побежали к месту аварии. Это был седан или то, что осталось от него, вдавленный в маленький белый фермерский домик, стоявший у дороги. Водитель все еще находился за рулем. – Он не дышит, и я не могу нащупать пульс, – сказал мужчина в джинсах и фланелевой рубашке, не отходивший от открытой двери со стороны водителя. – Спасибо. Давайте вытащим его, – сказала Мак. – Я помогу, – сказал Линк. Он поймал легкий брезент, брошенный ему Броуди, и разложил его на земле в нескольких футах от машины. – Лайторз, возьми на себя командование и пошли инженеров в дом. Посмотрите, цело ли здание. – Принято, шеф. Скорая помощь еще не приехала, и, чтобы вытащить мужчину из-за руля и положить его на землю, потребовались усилия Мак, Линка и еще одного пожарного. Лицо потерпевшего, ударившееся о подушку безопасности, было залито кровью. – Дедуля! – Это плакал мальчик, которого обнимала жена фермера. Мак смачно выругалась. – Что? – спросил Линк. – Это Лерой Махони. А это Тайрон, его внук, – сказала она, разрезая сверху донизу свитер Лероя. – Пульса нет. – У Лероя уже посинели губы. – Черт, – прошипел Линк. – Иди, – твердо сказала она. – Уведи ребенка. Он доверяет тебе. – Лайторз, пойди сюда, – позвал Линк. Появился Броуди и опустился на колени. – Что у нас, док? – Мужчина, 68 лет. Возможен инфаркт миокарда. Пока не приехала скорая с дефибриллятором, начинаем делать искусственное дыхание и закрытый массаж сердца. Проверь, нет ли других повреждений. – Пока Броуди внимательно осматривал неподвижное тело Лероя, она надавила на грудную клетку. – Посветите сюда. Она не подняла глаз, когда свет прожектора залил брезент. Она не обращала внимания на вой приближавшихся сирен или инженерную команду, пробиравшуюся в дом. Единственное, что существовало в целом мире, было молчащее сердце Лероя. Мак остановилась, чтобы передохнуть, и проверила жизненно важные органы. – Пульса нет. Дыхания нет. – Возможно, у него перелом запястья, необходимо наложить швы на лоб. Не уверен, повреждены ли шея и позвоночник, – доложил Броуди, когда она снова надавила на грудь Лероя. – Достань из моей сумки адреналин, – сказала Мак, продолжая делать непрямой массаж сердца и считая про себя. – Верхний передний карман. За ее спиной началась какая-то суета. – Мэм, мне нужно, чтобы вы отошли. – Над ней маячил фельдшер. – Это доктор О’Нил, а не мэм, и вы загораживаете мне свет, – выпалила Мак. – Мне нужно, чтобы вы поставили ему катетер в вену. И пусть один из вас, ребята, проверит ребенка. Он сидел на заднем сиденье. Один из фельдшеров поспешно отошел, тот, который назвал ее «мэм», опустившись на колени напротив, снял с плеча сумку. – Вы еще не ввели ему адреналин? – Нет. – Пот рекой тек по ее спине. – Третий заход непрямого массажа. Ни дыхания, ни пульса. Лерою дали кислородную маску, и в ту же секунду, когда ему поставили капельницу, фельдшер ввел адреналин. Другой фельдшер наложил датчики электрокардиографа. – Разряд. – Отойдите. – Ничего, – сказал фельдшер, считывая показания с портативного монитора.