– Нет. – Она провела большим пальцем по неоправданно чувствительной головке его члена, которая протекала, как гребаное решето: – Я хочу увидеть тебя на коленях, чтобы ты смотрела на меня, пробуя меня на вкус. «Да. Я – покойник». – Мне кажется, что я ждал тебя всю жизнь. – Вырвавшееся у него со стоном на одном дыхании признание, мольба все разрушили. В один миг врач, которая не боялась летать на вертолетах, спасая людей, потеряла самообладание. Он почувствовал, как она напряглась, как сократились ее мышцы. Позвоночник стал твердым, как сталь. Мак убрала руку, пояс его шортов отскочил назад, нанося поражение его эрекции. Линк вздрогнул, но не пошевелился. – В чем дело? – спросил он. – Ни в чем, – сказала она, стараясь выскользнуть из его рук. – Просто я не настроена заниматься этим прямо сейчас. – Ты боишься. – Он сказал правду, просто, без всякого злого умысла. Ее реакция была такой, словно он ударил ее. Нашел слабое место. Губы Мак искривились, как змея. Но он увидел это. Этот отсвет страха в зеленых глазах. Тени усугубляли ее страх. – Я не боюсь. Мак четко выговорила каждое слово. И Линк задумался, считает ли она это правдой. – Нас обоих влечет друг к другу. Мы оба ничем не связаны. Оба заинтересованы. Но что-то удерживает тебя, и я думаю, что это страх. – Ты начинаешь нести всякую чушь, и это действительно портит настроение, Отчаянный. Он ощущал связь между ними, они стояли, прижавшись друг к другу, чувствуя учащенное сердцебиение друг друга. Он не ошибался, считывая сигналы, ничего не выдумывал. Мак хотела его. Он страстно желал ее. Но тот черный дым создал между ним непроницаемую стену. – Что плохого в том, чтобы честно признаться, Дрими? – Отстань, Отчаянный, – сказала Мак, просовывая руку между ними. Понимая, что такое страх, Линк отодвинулся. Он сел на скамью для жима, на которой занималась она. Он не спешил убежать. – Поговори со мной, Маккензи. Скажи мне, в чем дело. – Что ты хочешь услышать? – спросила Мак, подбирая с пола майку. Он оплакивал потерю ее изящного спортивного бюстгальтера малинового цвета. Вид ее живота, который ему хотелось облизнуть, укусить, выбросить на него свое семя, положить на него голову. – Я думал, что выразился ясно. Я хочу тебя. – До какой степени? Чтобы быстро перепихнуться? Чтобы я надолго стала твоей девушкой? Я не гожусь ни для того, ни для другого, – ее слова звучали резко, грубо. – Маккензи, скажи мне, чего ты хочешь. – Я спросила первой. Прекрасно. Она услышит правду. – Во-первых, мне хочется, чтобы эта губная помада размазалась по твоим губам, по моим губам, по моему члену и, черт побери, повсюду, куда ты поцелуешь меня. Ничего запредельного для тебя, Дрими. Во-вторых, я хочу почувствовать, как ты принимаешь меня. Я хочу удерживать тебя, когда ты будешь отпускать меня. Я хочу заснуть вместе с тобой. Затем я хочу вместе с тобой поесть мороженого в постели. Еще я представлял себе, что мы будем встречаться достаточно долго, для того чтобы я смог убедить тебя в том, что судьба привела тебя сюда именно в тот момент, когда мы оба нуждаемся в этом. Мы поженимся. Вероятно, свадьба будет пышной, потому что на нее захочет прийти вся пожарная часть, и ты увидишь, какая большая у меня семья. Саншайн будет держать букет во время венчания. Мы проживем вместе долгую счастливую жизнь. Как ты относишься к детям? Я не возражал бы против парочки. Но, главное, что у меня будешь ты. Мак, ссутулившись, прислонилась к стене и быстро выдохнула. – Я здесь всего на полгода, – возразила она. – Это твой план. Планы могут меняться. – Так говорят, когда речь идет о чьем-то плане. – Детка, я только прошу тебя дать мне возможность. – Возможность чего? Трахнуться? А через несколько недель один из нас бросит другого? Или отказаться от карьеры, о которой я мечтала с шестилетнего возраста и стать женой в маленьком городке? Он не был уверен, какой результат пугает ее больше. – Отлично. Мы переедем. Куда бы твоя карьера ни завела тебя, мы с Саншайн будем рядом. – Линк, – ее голос сорвался, – у нас даже не было секса, а ты планируешь будущее. – Это можно довольно быстро исправить. – Его член начал пульсировать, соглашаясь. – Но я бы лучше сначала поговорил с тобой. Что так взбесило тебя, Маккензи? – Взбесило? – Мак принялась расхаживать по комнате перед ним. Она искрилась от раздражения. От раздражения и еще от страха. – Мне не нравится, что ты давишь на меня. Линк почувствовал, как напрягся его собственный позвоночник. Значит, они оба – манипуляторы. – Я не давлю на тебя. Я не засовывал твою руку себе в штаны. Я не срывал с тебя майку. Линк увидел, что теперь Мак была взволнована. Щеки пылали, глаза блестели. – Просто то, что ты привык залезать к женщинам в трусы, не означает, что ты залезешь в мои, – сказала она. – Какого черта, Мак? – Теперь он взбесился. – Я говорю, что твоя самоуверенность не означает, что ты должен трахнуть меня. – Ты чертовски права, не спорю. Теперь скажи мне, что все это значит. Потому что я не стыжусь того, как я живу, как я отношусь к людям. – Ты скачешь от одной женщины к другой, никогда не подпуская ее слишком близко. Теперь же ты заявляешь, что я «не такая, как все», что я «необыкновенная» и мне нужно отказаться от всего, чтобы быть не такой, как все, и необыкновенной только для тебя. Руки Линка, лежащие на коленях, сжались в кулаки. – На этот раз я сделаю для тебя поблажку, потому что ты злишься и напугана. Но я не дам тебе манипулировать мной. Я всего лишь был с тобой честен. – Ты хочешь сказать, что я была нечестна с тобой? – Я хочу сказать, что ты нечестна с самой собой. Ты боишься, потому что тебя что-то мучает. Я тоже это чувствую. Но разница в том, что я готов к риску. Я не заинтересован в том, чтобы скрываться от него. Может быть, тебе удобнее быть беспомощной? Она всплеснула руками. – Не могу поверить, что я чуть… – Что? – спросил он, вставая. – Чуть не позволила себе что-то настоящее? Не позволила себе хотя бы раз в жизни потерять контроль над собой? – Иди ты к черту, Линк. – Сама иди к черту, Дрими, – сказал он, протискиваясь мимо нее к двери. – Выход найдешь. Он лишил Мак возможности вступить в схватку, которой она жаждала. Не дал повода отступить. Сказать, что все кончено. Спрятаться. Ему хотелось остаться в спортзале, выплеснуть злость на боксерской груше. Ему было досадно, что даже после того, как она вонзила в него свои когти, после того, как выстрелила в него в упор, он все еще был в состоянии эрекции. Он все еще желал ее. Безнадежно. Но он был просто приветливым, добрым парнем без серьезных чувств. Или кобелем. Входная дверь закрылась почти со стуком. Мак ушла. С оставшейся нетронутой помадой. Но его сердце не осталось нетронутым. Глава 25 Обливаясь потом, Мак, хромая, вошла в дом. Вечерняя прогулка по кварталу не убавила раздражительности. – Как он посмел? – сказала она, входя в пустую гостиную. Она влетела в кухню, собираясь налить себе чашку чая. Но, повинуясь тому, что теперь вошло в привычку, посмотрела в окно. Линк по-прежнему находился в спортзале. Теперь он был без майки. Даже издали было видно, как блестят капли пота на его совершенном теле. Он с такой яростью нанес жестокий удар апперкотом по груше, что пробрало Мак до костей. Она повернулась спиной к окну. – Строить предположения. Называть меня помешанной на самоконтроле и трусихой. – Линк выражался не так. Не в точности. Не такими словами. Но он подразумевал именно это. – Он не имеет права судить меня, – пробормотала Мак и открыла холодильник.