– Как, вы сказали, звали этих людей? – спросила она. – Подельников Нежинского в афере с самолетами. – Командира военной части – Александр Корнилов, а военного прокурора – Сергей Ветюков, – ответил Радецкий. – По крайней мере, именно эти имена называла Полянская. – У вас в кабинете висит картина местного художника, Кости Корнилова. Я люблю его творчество, немного с ним знакома и точно знаю, что его отец был военным летчиком, – медленно сказала Влада. – Наверное, это совсем глупо, но не может ли он быть одним из тех, кого мы ищем? Радецкий смотрел на нее и молчал, причем это продолжалось так долго, что Влада вдруг заволновалась. – Что-то не так? Я что-то не то сказала? – Все так и все то. Вы гений, Влада. Я тоже люблю его творчество и тоже немного с ним знаком, и именно я в начале прошлой недели устроил его в отделение неврологии, потому что ему необходимо было обследоваться по поводу некоторых неприятных симптомов. – То есть вы хотите сказать… – Я хочу сказать, что Константин Корнилов лежит сейчас в моей больнице и Нежинская вполне могла встретить его в буфете, узнать и разволноваться. Так же, как и он вполне мог узнать ее. Не совсем понятно, как он мог выяснить, в какой именно палате лежит старушка, и почему его никто не видел, но это уже не мое дело. Завтра же с утра позвоню и Бунину, и Зимину. – А сегодня? – затаив дыхание спросила Влада. – А сегодня у меня другие планы, – ответил он и улыбнулся. – И первым их пунктом значится отвезти вас домой. – А вторым? – Нет, Влада вовсе не собиралась останавливаться, понимая, что переступает черту, возврата из-за которой не будет. – Вторым пунктом я собираюсь напроситься к вам на кофе. – Глаза его смеялись. – Вы приветствуете кофе на ночь, Влада? – Очень, – сказала она, глядя ему прямо в глаза. – Я очень приветствую такое предложение. У меня дома есть отличный кофе. Выйдя из ресторана, они подошли к машине Радецкого. Это оказался такой же BMW, как у самой Влады. – Ну надо же, – сказала она, забираясь на пассажирское сиденье, что было слегка непривычно, – у нас с вами одинаковые машины. Будем считать, что это знак? – Будем считать, что у нас с вами хороший вкус, – ответил он. – А знак это или нет, вам судить, я совсем ничего не понимаю в знаках. Говорите адрес. Она послушно сказала, куда ехать, и он резко стартанул с места. Манера вождения у него была чисто мужская, Влада, несмотря на многолетний водительский стаж, водила машину совсем иначе. Впрочем, эта манера ей нравилась. Она не любила ездить на пассажирском сиденье, обычно чувствуя себя не защищенной из-за того, что не контролировала ситуацию, и все время неосознанно искала правой ногой педаль тормоза. Сейчас же ее ноги были спокойно переплетены, а сама она совершенно расслаблена, потому что ничего не боялась. Странное ощущение надежности исходило от этого человека. – Никогда не был в этом районе, – сказал Радецкий. – Слышал, что там вполне себе престижный и тихий микрорайончик, но бывать не доводилось. – А вы где живете? – спросила Влада. – За городом, – односложно ответил он. Она не решилась уточнять, из-за проклятых границ, разумеется. По вечерним улицам до места они доехали меньше чем за десять минут. Собираясь в ресторан и не зная, как сложится вечер, Влада специально звонила домработнице, чтобы попросить ее выгулять Беню, так что, к счастью, выходить с собакой ей было не надо. Краешком сознания Влада вдруг зацепилась за мысль, что Надежда не перезвонила, чтобы сказать, что выполнила поручение, но думать про это не хотелось. Может, забыла. Машину Радецкий припарковал на том месте, где обычно парковалась Влада, и они молча зашли в подъезд, словно оба предвкушали то неминуемое, что должно было произойти. Вставив ключ в замочную скважину, Влада ощутила на затылке и шее чужое теплое дыхание, от которого внутри словно что-то взорвалось, разливая томную тягучую негу. Этот мужчина действовал на нее каким-то непостижимым образом. Ключ повернулся два раза вместо положенных четырех. Странно, обычно Надежда запирала замок так, как велела Влада. Из-за двери, толстой, бронированной, заглушающей звуки, доносился тонкий, непонятный то ли плач, то ли скулеж. Только открыв дверь, Влада поняла, что это воет Беня. Ворвавшись в квартиру, она подхватила сидящего у самого выхода пса на руки. Дрожа, он прижался к Владе всем своим упитанным тельцем и заплакал как ребенок. Радецкий взял Владу за плечи, отодвинул в сторону и встал перед ней, закрывая ее собой. – Где включается свет? Владимир Николаевич Радецкий осознал все гораздо раньше ее. Влада успела лишь испугаться за собаку, а он понял, что случилось что-то плохое. Очень плохое. Гораздо хуже того, что могло произойти с плачущим псом. – Слева на стене выключатель на уровне опущенной руки, – сказала она севшим голосом. Случилось что-то плохое, возможно, непоправимое, но Владислава Громова славилась тем, что при самых плачевных обстоятельствах никогда не впадала в панику. Наоборот, мозг начинал работать еще четче, чем обычно, поэтому сейчас она не произносила ненужных слов и не делала лишних движений, стараясь не мешать мужчине, принимающему мужские решения. Щелкнул выключатель, и прихожую залил яркий свет, беспощадно открывающий картину, которую Влада предпочла бы никогда не видеть. На белой кафельной плитке пола ничком лежала домработница Надежда. Из-под ее головы натекла маленькая, уже начинающая сворачиваться лужица крови. Радецкий сделал несколько шагов, присел, нащупал пульс на тонкой, очень бледной руке. – Жива, – сказал он, – и пульс наполненный, не нитевидный, так что, возможно, обойдется. Звоните в «скорую», Влада, я пока осмотрю квартиру. Только никуда не отходите от двери и, если я велю, выбегайте на улицу. Это понятно? Она кивнула. Еще крепче прижав к себе собаку, которую было довольно тяжело держать одной рукой, другой Влада достала телефон и начала звонить в «скорую». * * * Разумеется, Радецкий увез ее к себе. Уже после того, как приехали и уехали «скорая» и полиция, после того, как они оба ответили на нескончаемый поток вопросов оперативников и тоже явившегося на место преступления усталого и недовольного следователя Зимина, после того, как удалось успокоить дрожащую от страха собаку – толстого, очень немолодого и одышливого мопса, который категорически отказывался слезать у Влады с рук и начинал выть, как только его ставили на пол. После того, как Влада в сотый раз обошла перевернутую вверх дном квартиру, чтобы с изумлением обнаружить, что пропала всего одна вещь – дамская сумка, черная, средних размеров сумка-рюкзачок от Coccinelle, которую Влада привезла из Германии. – Сумка? – с легким недоумением спросил Зимин. – Владислава Игоревна, вы уверены, что больше ничего не пропало? – Абсолютно. Деньги и драгоценности я храню в сейфе, он не вскрыт. Все остальное тоже на месте, нет только сумки, я уверена. – А когда вы видели ее в последний раз? Не поймите меня превратно, но странно залезть в квартиру, нанести телесные повреждения встреченному там человеку и уйти, прихватив с собой одну из бессчетных сумок. Почему именно эту? – Понятия не имею почему. Тем более что все сумки, которые хранятся дома, пусты, в них ничего не лежит, потому что я перекладываю все вещи из одной в другую, в ту, с которой выхожу из дома. Вот, пожалуйста, сегодня у меня сумка под цвет платья, видите? А пропавший рюкзачок я ношу с черным брючным костюмом, который надевала… – Она запнулась, но Радецкий пришел ей на помощь. Черный костюм, очень стильный и дорогой, ладно облегающий хрупкую фигурку, был на ней в день их первой встречи, в прошлый четверг, в тот самый день, когда в больнице произошло убийство. Из-за Владиславы Громовой он не мог назвать этот день проклятым, никак не мог. – Это было в прошлый четверг, – сказал он. Влада уставилась на него открыв рот, но тут же кивнула. – Да, точно, в четверг. Я приходила в больницу на совещание с Владимиром Николаевичем и была в костюме, да, а значит, с рюкзаком. На следующий день я уже брала с собой розовую сумку, ту самую, которую у меня обыскали в ресторане. – У вас в ресторане обыскали сумку? – быстро «пристал» к словам следователь. – Да, у меня обыскали сумку, квартиру, в которую тогда влезли впервые, а до этого еще и офис. Я совершенно точно уверена, что у меня искали что-то конкретное, но понятия не имею, что именно. – Очевидно, что-то такое, что могло поместиться в сумке, – задумчиво сказал Зимин. – Что вы туда такого ценного запихали? – Я же говорю, что не знаю. А «пихаю» я туда, как вы изволили выразиться, всегда одно и то же. Могу показать. – Покажите. Она притащила темно-красную сумку, с которой только что была в ресторане, и начала выгружать оттуда разноцветные косметички, при виде которых у Зимина глаза полезли на лоб, а Радецкий одобрительно хмыкнул. Он любил системные решения и ценил аккуратность. Дома у этой женщины тоже царил идеальный порядок, как он успел отметить. Как и у него самого. Впрочем, это нетрудно, когда ты живешь один, домой приходишь только спать, да еще есть домработница, которая следит за чистотой. Вспомнив о домработнице, он подумал и о несчастной Фасольке, хозяин которой сегодня изрядно задерживался. Из-за постоянно находившихся в городе занятий он частенько возвращался домой поздно, бывало, что и в половине десятого, но сейчас часы показывали четверть одиннадцатого, а этот странный тревожный вечер еще и не думал заканчиваться. Вздохнув, Радецкий позвонил своей домработнице и попросил дойти до его дома и выпустить Фасольку во двор минут на пятнадцать. К счастью, Валентина Ивановна еще не спала и просьбу выполнить согласилась. Успокоившись за судьбу собаки, он вернулся в комнату, где шло изучение содержимого сумки. Сильно далеко следователь и Влада, впрочем, не продвинулись. – Владислава Игоревна, давайте рассуждать логически, – говорил Зимин. – В прошлый четверг вы ходили с черным рюкзаком, который после этого не выносили из квартиры. На следующий день вы были с розовой сумкой, которую неизвестный обыскал, пока вы ужинали в ресторане. Владимир Николаевич, вы присутствовали при этом? – Нет, – покачал головой Радецкий. – Я ужинала с журналисткой Инессой Перцевой, – сообщила Влада сдержанно. – Она была свидетелем инцидента. – Не могу сказать, что меня это сильно радует, – вздохнул следователь. – Инесса Перцева тот еще ишиас на пятую точку. Но сейчас не об этом. Получается, что в вашей сумке злоумышленник не нашел того, что искал, после чего проник в вашу квартиру. – Да, он это сделал, пока я гуляла с собакой. Я ушла, не поставив квартиру на сигнализацию. – Почему рюкзак не исчез в тот раз? Зачем за ним пришлось возвращаться снова? – Если честно, я понятия не имею, когда он пропал, – подумав, сказала Влада. – Я не видела его с четверга. Точнее, с утра пятницы, когда перекладывала все содержимое в розовую сумку. – И куда вы его дели? – Либо убрала в шкаф в прихожей, либо оставила на банкетке, либо унесла в гардеробную, где у меня хранятся все сумки. Я не помню. Но точно знаю, что, кроме коридора и гардеробной, в первый раз нигде ничего не искали. Беспорядок был только там. – И вы не вызвали полицию, – следователь покачал головой. – Вы не производите впечатления легкомысленной особы, Владислава Игоревна. Почему вы не сообщили о том, что случилось? – Я не знаю. Мне показалось, что это какая-то ерунда. Может, конкуренты ищут какой-нибудь договор или что-то в этом роде. Я отчего-то совсем не испугалась. – Ладно, идем дальше. Получается, что если целью преступника был рюкзак, то он должен был обнаружить его еще в пятницу и унести с собой. Возможно, что именно так он и сделал. Но тогда возникает вопрос, зачем он вернулся сегодня. Что могло быть в вашей сумке, Владислава Игоревна? – Не знаю! – воскликнула она, в ее голосе Радецкий расслышал близкие слезы и предпочел вмешаться. – Михаил Евгеньевич, случившееся может быть связано с тем, что произошло в больнице, – сказал он, отвлекая внимание следователя на себя и давая Владе возможность прийти в себя. – Утром четверга она общалась с моим заместителем Тихомировым, вечером пятницы видела его в ресторане, и, кроме того, в пятницу днем он приезжал в офис компании «Мед-Систем». Хотя он отрицает, что причастен ко всем неприятностям Владиславы Игоревны, тем не менее это может быть неправдой. Кроме того, он знаком с убитой Нежинской и был именно тем человеком, который устроил ее в больницу. – Господи, вы-то это откуда знаете? – Имели весьма скромное удовольствие пообщаться с господином Тихомировым сегодня во время ужина. И Радецкий пересказал следователю все, что им с Владой удалось узнать. Тот схватился за голову и застонал. – Господи боже ты мой, ну почему вы все время лезете туда, куда вас не просят? – Потому что могу, – сухо сообщил Радецкий. – Кроме того, должен вам сказать, что мы с Владиславой Игоревной вычислили еще одного подозреваемого.