– А, это. Нет, ничего важного, Владислава Игоревна. На вас просто очень приятно смотреть, вот я и продлил себе удовольствие. Он распахнул дверь и выглянул в приемную. – Анечка, я освободился. Ольга Львовна, заходите, простите, что задержал. Через мгновение Влада уже стояла в коридоре, не совсем понимая, как она тут оказалась. На своем лице она обнаружила улыбку, причем совершенно дурацкую, от уха до уха. С чего бы это, если ее только что бесцеремонно выперли из кабинета, да еще сопроводив весьма сомнительным комплиментом. По-хорошему, оскорбиться бы надо, а не улыбаться. «А я сошла с ума. А я сошла с ума. Какая досада», – пробормотала она голосом фрекен Бок и, вздохнув, отправилась обратно к Паше Белову вызволять из плена свою шубу. * * * Никогда на протяжении своей уже довольно долгой жизни Владимир Радецкий не боялся трудностей. Они были в прошлом, настоящем и предстояли в будущем, а потому расстраиваться от появления новых как минимум бессмысленно. Кроме того, вся его жизнь доказывала, что среди трудностей и проблем всегда скрывается благоприятная возможность. Поэтому и сейчас разом навалившиеся неприятности не расстраивали его и не выбивали из рабочей колеи. Для Радецкого существовало не так много авторитетов, но одним из них на протяжении многих лет оставался Черчилль. Бюст самого знаменитого британского премьер-министра стоял у него на тумбочке в кабинете, и цитаты Черчилля он знал наизусть. К сегодняшнему дню как нельзя лучше подходила эта: «Если ты идешь через ад – не останавливайся». Одна из сотрудниц больницы убита из-за того, что кто-то из коллег послал психически нестабильному ухажеру видео ее секса с другим мужчиной. Что ж, то, что среди его сотрудников есть подонки, не стало новостью. Они, как и трудности, были, есть и будут всегда. В одном из отделений убита пациентка, по больнице ходит полиция, уверенная, что преступления взаимосвязаны. Что ж, это временно. Важный и дорогой контракт под угрозой срыва из-за того, что один из замов проявил преступную халатность. Что ж, механизм решения этой проблемы есть, а значит, она будет решена. Любая проблема будет решена, потому что его этому учили – решать проблемы. Владимир Радецкий умел искать все необходимые для этого пути, а также союзников, которые вставали плечом к плечу. В этот раз помощь, пусть и по одному направлению, пришла в лице маленькой хрупкой женщины со сталью в глазах. Сталь сегодня как нельзя лучше оттенялась серым платьем, соблазнительно облегающим точеную фигуру. Когда эта женщина сидела на диване, он с трудом смог себя заставить оторвать взгляд от ее ног и дорого бы дал, чтобы узнать, что пряталось там, куда доступ глазам был закрыт, – чулки или колготки. С учетом количества проблем, добавившихся к ежедневной рутине, думать об этом было, мягко говоря, несвоевременно, но не думать не получалось. В их очень откровенной, на грани фола переписке она была веселой, чуть безбашенной, легкой. Эти качества ему импонировали, потому что не предусматривали слишком серьезных ожиданий, которым Радецкий соответствовать не собирался. Свобода прежде всего. Все та же сталь в глазах, быстрота в принятии решений и смелость, с которой она перла напролом, свидетельствовали о том, что ко всему в жизни эта женщина подходит обстоятельно и серьезно. Когнитивный диссонанс, вызванный ее противоречивостью, ширился, а вместе с ним рос и интерес. Впрочем, сейчас нужно было заниматься другими делами. Совсем неинтересными, но неотложными. Через коридор наверняка маялся в своем кабинете в ожидании неминуемой расправы Тихомиров. В то, что подчиненный наварился на мутной истории с бетоном, он не верил. Не та сумма, чтобы пачкаться. Он понимал, что святым Тихомиров не был и поддержку от компаний – постоянных партнеров наверняка получал. Понимал и не имел ничего против при условии, что вся работа была выполнена качественно, а благополучию больницы ничто не угрожало. В данном случае это главное условие – безопасность – оказалось нарушено. Поэтому возмездие, разумеется, было неминуемым, хотя и не смертельным. Ожидание наказания всегда страшнее самого наказания, поэтому обрушивать на нерадивого завхоза весь свой начальнический гнев Радецкий не спешил. Пусть помучается. Гораздо важнее было решить другую проблему, поэтому, проведя все назначенные до этого встречи, он попросил секретаршу вызвать Сергея Королева. Заведующий хирургией пришел минут через десять. За прошедшие дни он постарел лет на десять: похудел, осунулся, запавшие глаза казались совсем больными. Интересно, он так убивается, потому что правда любил эту девочку, или переживания связаны со скандалом дома и пересудами на работе? – Вызывали, Владимир Николаевич? – глухим, лишенным эмоций голосом спросил Королев. – Да, Сергей Александрович, здравствуйте. С вами сегодня уже разговаривал следователь? – О чем? О том, что нелюдь, убивший Юльку, задержан? Да, я знаю. Или о том, что какая-то гнида, с которой я, возможно, каждый день здороваюсь, фактически отдала ее этому гаду на растерзание? Так и об этом я знаю тоже. И когда я ее найду, то тоже убью. Собственными руками. И пусть после этого сяду. За это и в тюрьму не страшно. – Сергей Александрович… – Как, как такое вообще возможно? Почему людям есть дело до чужой жизни? Мы что, были единственной парой на всю больницу, которая позволяла себе адюльтер? Да все спят со всеми, вам ли этого не знать. Почему только нас с Юлькой надо было снимать на видео? Почему именно ей так жестоко отомстили? За что? – Сергей Александрович, да ведь это именно те самые вопросы, на которые и надо найти ответ, – мягко сказал Радецкий. Королева ему было жаль, но истерики он не терпел даже у женщин, а уж у мужчин… Заведующий хирургией оторопело смотрел на него, даже глаза стали более ясными, взгляд осознанным. – Что? – Видео снимали и отправляли уж точно не для того, чтобы убить вашу Юлю. Даже если допустить, что у нее были враги, хотя откуда им взяться у двадцатипятилетней девочки, то это точно не самый надежный способ для убийства. Видео послали, чтобы устроить скандал, заставить задергаться вас. – Меня? – Вас, Сергей Александрович, вас. Молоденькая девочка не могла стать мишенью. – Но это могла быть просто бесцельная подлость. – Тоже вряд ли. Как вы справедливо заметили, служебные романы в медицине не редкость. И если бы у нас просто завелся мелкий пакостник, то такие сообщения отправлялись бы десятками. Нет, тот, кто это провернул, действовал осознанно и именно против вас. Более того, он действовал не в одиночку. – Откуда вы знаете? Пожалуй, рассказывать о разговоре, невольной свидетельницей которого стала Владислава Громова, сейчас не стоило. В адекватности Королева Радецкий был не уверен, пойдет восстанавливать справедливость огнем и мечом, новых неприятностей не оберешься. – Знаю. И поэтому предлагаю спокойно подумать, кто и за что решил втравить вас в неприятности. Скорее всего, эти люди рассчитывали, что бывший парень вашей Юли устроит ей скандал, возможно, даже ударит. После этого она пришла бы на дежурство в слезах, рассказала вам, что случилось. Как бы вы поступили? – Разумеется, отправился выяснять отношения с этим подонком. – Вот! Была бы драка, вызвали бы полицию, шумиха оказалась бы неизбежна. Семья ваша обо всем бы узнала. Королев горько усмехнулся. – Она и так обо всем узнает. – Возможно. Сергей Александрович, не буду объяснять прописную истину, что если человек делает что-то тайно, то должен в любой момент быть готовым к тому, что это всплывет. Но дело не в этом. Кто ненавидит вас так сильно, что придумал все это? Подумайте взвешенно и спокойно. И расскажите обо всем следователю или полиции. Или мне, на крайний случай. Я только очень вас прошу не устраивать самосуд и не увязать в еще больших неприятностях. На глазах Королева появились слезы. – Вы думаете, я еще чего-нибудь боюсь? После смерти Юльки? В сравнении с этим меркнет все. Хотя вам не понять. Здрасте, приехали. То есть в глазах подчиненных он выглядит бездушным роботом, неспособным на человеческие эмоции. Забавно. – Кстати, Владимир Николаевич, а вам-то это все зачем? Ну ладно, полиция разбирается. А вы почему такой интерес к личности негодяя проявляете? Вам ли не все равно? Моральный облик сотрудников не зона вашей компетенции. За отправленное видео даже не уволить. – Ну, уволить или нет, это мне решать, – спокойно сказал Радецкий. – Хотя для начала я бы просто хотел понять, что именно у нас произошло и по какой причине. Кроме того, полицейские предполагают, что человек, пославший видео, может быть причастен к убийству пациентки из кардиохирургии. Она могла что-то видеть или слышать и тоже стать невольной жертвой. А уж это, как вы понимаете, больницы, а значит, и меня касается напрямую. – Бред. Какой же это бред. – Королев сильно-сильно растер лицо руками. Пальцы у него были длинные, крепкие, как и положено хирургу. – Мне все время кажется, что я сплю, и вот-вот проснусь, и этот кошмар сразу кончится. Но он продолжается, вот в чем беда. – Сергей Александрович, вы все-таки как-то постарайтесь взять себя в руки. Вам к столу возвращаться нужно, а в таком состоянии я не могу вам это разрешить. Нужно разобраться во всей этой истории, наказать виновных и работать дальше. Как бы кощунственно это ни звучало. – Работать дальше… Правда в том, что я не очень понимаю, как жить дальше, – горько сказал Королев. Здорово же его шандарахнуло. Похоже, это действительно любовь, а не банальная интрижка, которые появляются, расцветают пышным цветом и безболезненно умирают десятками. А ведь в самом начале возникающего романа и не предскажешь, как оно дальше развернется. – Владимир Николаевич, у меня к вам будет просьба, – продолжал тем временем завхирургией, – отстраните меня от заведования, пожалуйста. Вы же видите, я не могу сейчас работать в полную силу и подводить вас не могу. И не хочу. Всем будет лучше, если заведовать отделением будет кто-нибудь другой. – Например? – К примеру, Валуева. Она всегда остается за меня, когда я ухожу в отпуск, работа ей понятна, справится. Радецкий внутренне поморщился, хотя лицо его не дрогнуло ни одним мускулом. Елену Михайловну Валуеву он не любил. Слишком шумная, слишком яркая, слишком громкоголосая, врачом она была крайне посредственным, а вот амбиции имела непомерные. Ее целью, которую она даже не скрывала, было стать заведующей отделением, и сейчас Королев своими руками кидал этот сладкий плод ей в руки. – Сергей Александрович, я бы не хотел этого делать. – А придется. Давайте я прямо сейчас напишу заявление, и вы не сможете на это не отреагировать. – Ладно, вы в зарплате потеряете, но отделение же пострадает. – Не имеет значения. Ни то, ни другое. Извините, Владимир Николаевич, но сейчас ничто не имеет значения. После разговора с Королевым у Радецкого остался тяжелый осадок. Казалось, что человек, хороший, добрый, профессиональный, разрушился прямо на глазах. Вот был – и не стало. Словно взорванный дом, о котором напоминают одни руины. Радецкому, который оставался цельным в любых обстоятельствах, было это совершенно непонятно, хотя он и не был никогда в ситуациях, когда ему бы пришлось терять близких. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. Уходя, Королев оставил-таки заявление о сложении с себя полномочий заведующего хирургическим отделением, и Радецкий со вздохом вызвал к себе Валуеву, чтобы передать той бразды правления. Та появилась в его кабинете молниеносно, сверкая искусно накрашенными глазами под густыми, сильно ненатуральными ресницами и распространяя густой, тяжелый, удушающий запах духов. – Вызывали, Владимир Николаевич? – спросила она с томным придыханием. В своих карьерных попытках она не гнушалась ничем и намеки на свою готовность стать ближе главному врачу делала регулярно. Он все хотел сказать Валуевой, что такие, как она, вызывают у него стойкую импотенцию, но пока сдерживался. Сесть он ей не предложил. – Вызывал, Елена Михайловна. Хочу сообщить вам, что с завтрашнего дня вы назначаетесь исполняющей обязанности заведующей отделением. Глаза снова блеснули, словно выпуская наружу частичку внутреннего адского огня. – В связи с чем? – В связи с тем, что Сергей Александрович временно сложил с себя эти полномочия, а вам эта работа знакома. Вы что, возражаете? – Нет, как я могу возражать против выполнения профессиональных обязанностей, – сказала Валуева, – конечно, я согласна. Просто это как-то… неожиданно. Ее слова казались такими же ненатуральными, как и внешний вид. – Идите работать, Елена Михайловна, – сухо сказал Радецкий. – Приказ я подпишу сегодня. И да, попрошу вас впредь сократить количество используемых духов. У нас медицинское учреждение, такие сильные парфюмерные запахи здесь неуместны. – Я учту, – она снова сверкнула глазами. – И оправдаю оказанное мне доверие. – Нет никакого доверия, Елена Михайловна. – Наверное, лучше и правильнее было промолчать, но Радецкий не мог. Эта женщина вызывала у него почти физиологическое отвращение. Господи, а ее ж теперь на оперативках регулярно видеть. Вот беда-то где. – Это производственная необходимость. И напомню вам, что назначаю вас временно исполняющей обязанности. Учтите это в планах на будущее. – И это я тоже учту, – в ее голосе засквозил металл.