10 Натали уже предпринимала нерешительные шаги прежде, но теперь была намерена идти до конца. Она отправилась по тропинке, ведущей вдоль болота, на запад. Ей предстояло пройти вдоль электрических столбов к месту, где все началось. Распутать нить прошлого. Обратного пути нет. Ею руководила сила, не оставляющая выбора. Рюкзак с едой и питьем готов. Если все пойдет по плану, она вернется в домик ранним вечером. Ей не хотелось торопиться. Один раз в жизни можно притормозить. Создать пространство, в котором можно находиться. Страшно, конечно, но в то же время Натали испытывала странное чувство, будто она не одна. Словно за ней кто-то наблюдал. Окутывал ее, как тень. Или, напротив, вел и направлял ее. С одной стороны вдоль тропинки росли в основном сосны, но попадались и осины, дикие яблони и вереск. На земле лежали полусгнившие яблоки со следами от острых клювов. Здесь часто летали целыми стаями громкоголосые галки и вороны. По другую сторону простирался желтоватый торфяник под светло-серым небом, цветовые нюансы плавно переходили один в другой. Между небом и болотом – острые рифы хвойных деревьев, виднеющиеся темными силуэтами вдали. Как будто море из травы и мха. На этом этапе, в самом начале развития, было отчетливо видно, что болото – это просто заросшее озеро; деревьев еще мало, а земля покрыта твердыми высокими кочками и коварными лужицами. Идти по такой местности, мягко говоря, рискованно, но со стороны пейзаж выглядит сказочным, даже чарующим. Натали ожидала, что болото окажется более заросшим, хотя знала, насколько медленно идут все процессы на торфяниках в сосновых лесах такого типа. За все эти годы почти ничего не выросло. Все выглядело точно так же, как в те времена, когда она бывала здесь часто. Чуть подальше болото впадало в открытую воду. В детстве она как-то нашла старинный предмет на дне озера. Оказалось, что это так называемая фибула – пряжка, которой скрепляли одежду в железном веке, за несколько столетий до того, как появились пуговицы. Благодаря этой находке Натали начала интересоваться жизнью народов в ту далекую эпоху. У нее вдруг возникло чувство, будто между ней и этими людьми есть нечто общее – хотя бы потому, что она живет в тех местах, где жили они, ходит по той же земле, так же смотрит на солнце и наблюдает смену времен года. В самой глубине души что-то кольнуло. Натали закрыла глаза и позволила воспоминаниям всплыть на поверхность. Ее биологическая мама, Джессика… обратила внимание на новое увлечение Натали. Она взяла в библиотеке книгу о мальчике из железного века и начала читать дочери. В рассказе детей предостерегали от разных опасностей, связанных с мистическими болотными существами. Ее голос. Мамин голос, когда она читала. Ей это нравилось. Не меньше, чем мне. Тот мальчик из железного века жил в маленькой деревне, состоящей из нескольких дворов, в так называемом длинном доме. В одной части жилища помещался огромный очаг, там люди делили пространство с поросятами, курами, собакой и кошкой. Животные помогали поддерживать тепло. Более крупный домашний скот, – коровы, лошади, овцы и взрослые свиньи, – находился под той же крышей, за перегородкой. Натали начала упрашивать родителей завести дома свиней. Или хотя бы курочек. В конце концов ей купили волнистого попугайчика, светло-голубого, с белой грудкой. Натали назвала его Джекки. «Теперь нас четверо в семье», – гордо заявила она. Ей всегда хотелось, чтобы был кто-нибудь еще. Желательно сестра. И желательно старшая. Через несколько дней птица клюнула ее за палец. А через две недели вылетела в открытое кухонное окно и больше не вернулась. Натали так и не смогла избавиться от ощущения, что попугайчик сбежал. Сказка про мальчика из железного века заканчивалась тем, что жители деревни приносили жертвы богам, чтобы те даровали им хороший урожай или успехи на поле битвы – или в благодарность за то, что уже получили. В близлежащее болото погружали еду, орудия труда и украшения. Иногда в жертву приносили людей. Натали приближалась к тому месту, где она жила когда-то вместе с родителями. Джессика, Юнас и Натали. На месте ли дом? Живет ли там сейчас кто-нибудь? Натали прошла мимо большого поваленного дуба, лежащего у тропинки. Его основание возвышалось над землей как стена, узловатые корни были растопырены в разные стороны. Она была так счастлива, когда ей в первый раз удалось забраться на ствол. Ей казалось, что она очутилась на вершине мира. Теперь уже совсем близко. Натали продолжала шагать. И вот она на месте. Окна смотрели на нее пустым взглядом. Некоторые еще целые, другие разбитые. У Натали ничего не ждала от этого момента, поскольку даже не могла его себе представить. Даже в мыслях не было. Она бы никогда не подумала, что вернется сюда. Дом оказался заброшенным. И повсюду листва. Дружнее всего родители трудились осенью. Мама могла часами работать граблями. Она надевала большую удобную куртку и напевала Billie Jean и Man in the Mirror, а папа стоял у бочки, широко расставив ноги и сдвинув кепку на затылок, и смеялся над ней. Вместе с ней. Его светлые, зачесанные назад волосы спадали на плечи. Ему нравилось стоять так, поддерживая огонь, и смотреть, как кучи листьев исчезают в бочке и улетают в небо. Как будто каждая осень дарила надежду на лучшее. Дом. Светло-серая поперечная балка, которая тогда была свежевыкрашенной. Натали помнила запах скипидара по вечерам тем последним летом. А теперь на всем лежала какая-то мутная пелена, а под каждым окном – влажная черная грязь. Гравиевая дорожка, которую они проложили, когда мама еще работала в парикмахерской и денег хватало, – светло-розовые камешки, исчезающие, поглощаемые землей. Натали перевела дух. В какой-то момент она забыла дышать. В глазах потемнело, и ей пришлось присесть на корточки, чтобы не упасть. Опираясь рукой о землю, она сидела до тех пор, пока кровообращение не восстановилось. Пока все не восстановилось. Натали поднялась и вошла в дом на дрожащих ногах. Было очевидно, что здесь никто не жил. Похоже, после них дом так и не заселился. Натали не могла понять, воспринимает ли она это как нечто естественное или просто как печальный факт. Старый ясень просунул ветви в окно бывшей спальни Натали. Кусты ежевики, посаженные перед домом, заслоняли теперь все кухонное окно. А во дворе – неужели такое возможно? – стояла их старая черная машина «Вольво». Натали осторожно приблизилась к автомобилю. Одно из окон разбито, сиденья разодраны и усыпаны всяким мусором и листьями. Вероятно, дикие кошки прятались тут от ветра и дождя. В памяти мелькали один эпизод за другим. Мама и папа как будто снова оказались здесь. Натали видела перед собой, как они ходят по саду. Светлые и легкие, как воздух, как невесомые существа, но все же почти осязаемые. Автомобильные путешествия. Зимой – с лыжами на верхнем багажнике. Летом – с потными и липкими ногами, с подтаявшим мороженым в руке, по дороге на пляж. Свободное пространство на заднем сиденье, мечта о сестре. Папа за рулем, мама все время оборачивается, чтобы проверить, как дела у Натали. Мамины короткие светлые волосы. Живой взгляд. Автомобиль так и стоит тут. И всегда стоял. Словно ждал ее. В нем Натали и спряталась, когда все произошло. Сначала позвонила в службу спасения, а потом залезла в «Вольво» и сидела там, пока ее не нашла полиция. Натали открыла заднюю дверцу, которая скрипнула, вылетела из крепления и повисла. Каждое движение отдавалось болью в душе, каждый вдох вонзался все глубже в сердце. Натали осторожно залезла в машину, отодвинула часть веток и плюхнулась на сиденье. Шум в ушах. Из настоящего выпустили воздух, время дало течь, кислорода стало не хватать. Натали откинулась на спинку, закрыла глаза и позволила окружающему миру изучить ее. Блуждающим в округе кошкам, насекомым, ползающим по ее ногам. Ветру, который будто принюхивался к ней. Должно быть, она уснула, потому что внезапно вздрогнула от стука. Стука, благословенного в своей реальности, от живых рук, принадлежащих материальному миру. Лицо. Она тут же узнала его. – Йоран, – прошептала она. Положив руку на крышу машины и согнувшись в три погибели, он заглянул внутрь. Поседевший, с морщинами на таком знакомом лице. А взгляд все тот же. Острый и теплый одновременно. Располагающий. – Натали, – произнес он. – Черт возьми. Я все думал, когда же ты вернешься. Часть 3 1 Болотные люди – так их обычно называли, людей, похороненных в болотах еще в железном веке. Их кожа, волосы, ногти, внутренние органы и одежда в той или иной степени избежали распада. В те времена умерших обычно сжигали. Следовательно, возник вопрос: почему некоторые стали исключением? Самая распространенная теория гласила, что эти люди были принесены в жертву богам для того, чтобы те даровали благополучие или, по крайней мере, уберегли от беды. Согласно другой теории, эти люди совершили преступление или были уличены в греховном, по меркам того времени, поступке, например в неверности или, возможно, гомосексуальной связи. Однако научных данных в этой сфере не хватало, и теории основывались скорее на догадках и предрассудках, нежели на доказательствах. Одно было ясно – болота во все времена были окутаны туманом таинственности и мистики. Неудивительно, что их всегда выбирали местом ритуалов и общения с потусторонним миром. В более поздние времена болота считались идеальным местом погребения отверженных – неплодородное место на окраине как общества, так и человеческого сознания. К тому же это территория, куда люди вряд ли сунутся просто так. Один священник в средневековой Германии даже заподозрил, что болотистая местность – это и есть ад, а потому отказался хоронить мужчину, утонувшего в болоте. «Тот, кто соприкоснулся с болотом, принял в себя дьявола» – так звучало его объяснение. Изучив все что можно самостоятельно, Майя договорилась о встрече с Самантой Улофссон, археологом из Культурно-исторического музея Карлстада, где находилась Брусничная девушка. Майя представилась по телефону и рассказала все как есть: что она художница и ее интересует болото как загадочное место, а особенно болотные люди как историческое явление. Музей располагался у самой воды. К первоначальному зданию, выполненному в строгом стиле храмовой архитектуры, примыкала пристройка, выкрашенная в красный цвет. Совсем недалеко отсюда располагался бывший ресторан «Сандгрунд», где теперь художник Ларс Лерин выставлял свои и чужие работы.