Саманте Улофссон было на вид лет шестьдесят. Белые, как у ангела, волосы, свободная белая туника. Создавалось впечатление, что она охотно делится своими знаниями. Майя обратила внимание на ее серьги – крупные кольца из вощеной проволоки и кожи. Примитивный вариант традиционных саамских промыслов. Саманта перехватила ее взгляд. – Это оловянная проволока и оленья кожа, – сказала она, дотронувшись до сережки. – Саамские народные промыслы. Майя улыбнулась. – Давайте начнем. Я хочу задать вам один вопрос, – произнесла Саманта. – Можете ли вы назвать хоть одну культуру в мировой истории, у которой не было особого отношения к потустороннему миру? – Разве что наша культура. Какое-то время назад. Саманта громко рассмеялась. – Итак, насколько нам известно, нет ни одной культуры и ни одного народа, который бы не выработал своего отношения к этому вопросу. Во все времена люди разными способами выражали свое отношение к пятому измерению. Представления о потустороннем мире оказывали влияние на земную жизнь, народы молились и приносили жертвы высшим силам. Это то, что объединяет людей всех времен. Устраивая эту выставку, мы надеялись показать примеры того, в какой форме могло выражаться отношение к иному миру в нашей части земного шара в эпоху железного века. Выставка помещалась в двух полутемных залах. На освещенных стеклянных стендах были представлены немногочисленные объекты, которые, как считалось, приносились в жертву богам: пара палочек из орешника, несколько раздробленных украшений, глиняный сосуд неизвестного назначения. Из динамиков доносились звуки природы и завораживающая музыка. На больших экранах демонстрировались изображения того, как могли выглядеть люди и окружающая их обстановка в железном веке. Брусничная девушка выставлялась в дальнем углу одного из залов. Она выглядела совсем не так, как ожидала Майя. Тело представляло собой мозаику из соединенных между собой грязно-серых кусочков, оно лежало в полусогнутом виде в углублении, имитирующем участок торфяника. Ткани лица были практически полностью разрушены. Единственное, что хорошо сохранилось, – убранные наверх волосы, разорванное в нескольких местах длинное коричневое платье из шерсти с плетеным кожаным поясом на талии и овальный золотой амулет, который девушка носила на шее и который теперь выставлялся на соседнем стенде. – Что касается именно болотных мертвецов, Швеции тут похвастать особенно нечем, – сказала Саманта. – По сравнению с другими европейскими находками наша Брусничная девушка – всего лишь заметки на полях, не больше. Но для Швеции она совершенно уникальна. Другие шведские болотные люди датируются гораздо более поздним периодом – так, Человек из Бокстена, находящийся в Варберге, относится к периоду Средневековья – или же не являются «настоящими» болотными мертвецами, поскольку от них остался, по большому счету, только скелет. Свое название Брусничная девушка получила по аналогии как раз с такой находкой – Малиновой девушкой, которая пролежала в болоте пять тысяч лет и была обнаружена при разработке торфяника под Фалькенбергом в 1943 году. Единственным, что сохранилось, кроме костей девушки, были засохшие семена малины – вероятно, это было последнее, что она ела. – Брусничная девушка была найдена в прекрасном состоянии, – сказала Саманта и просияла. – Но, к сожалению, прошло слишком много времени, прежде чем ей обеспечили должный уход. Понимаете, воздух просто убивает такого рода находки. Они могут тысячелетиями лежать в земле в неизменном виде, но стоит извлечь их оттуда, как они вмиг рассыпаются. Так что нужно действовать быстро. Платье и остатки тела были нанизаны на дубовую жердь. Именно в таком виде девушка была найдена в земле. – Вероятнее всего, тело насаживали на кол из чисто практических соображений – чтобы его никто не мог переместить, но существуют и более суеверные теории. – Например, какие? – спросила Майя. – Например, объясняющие это желанием удержать умерших в земле, чтобы они не возвращались. – А это как-то связано с идеей о том, что вампиров можно убить, вонзив им кол в сердце? – поинтересовалась Майя. – Нет, вряд ли. На картинке было изображено, как мужчина и женщина вонзают массивную жердь в мертвое тело, лежащее в яме. – Мы ужасно гордимся нашей Брусничной девушкой, – продолжала Саманта. – Но, как я уже сказала, это ничто по сравнению с тем материалом, которым располагают наши датские коллеги. Вы были в музее Силькеборга? Где находится Человек из Толлунда? Майя покачала головой. Саманта вздохнула и посмотрела в сторону Брусничной девушки. – Пойдемте, – сказала она. – Я вам кое-что покажу. Саманта привела Майю в маленький кабинет, опустила жалюзи и включила проектор. На белом полотне на стене загорелся светлый квадратик. И Саманта начала рассказывать истории о Человеке из Гроболла, о Женщине Халдремос… Голос Саманты был полон воодушевления, если не сказать счастья. Рассказала она и о Человеке из Толлунда, чья миллиметровая щетина оставалась неповрежденной и через две тысячи лет, и о тринадцатилетней Девушке из Виндебю, найденной в 1947 году на болоте в Южном Шлезвиге в Германии. На глазах у нее была полоска из переплетенных шерстяных нитей, туго врезавшаяся в переносицу и затылок. Сначала ученые решили, что голова ее была выбрита острым ножом с левой стороны – знак позора, как считалось. – Многие считали, что ее убийство стало следствием совершенного преступления, а именно неверности, – прошептала Саманта в темноте. – Что эту девочку привели на болото с обритой головой и повязкой на глазах и утопили там. Через несколько дней после того, как выкопали Девушку из Виндебю, был найден труп мужчины, всего в нескольких метрах оттуда. Многие сочли, что данная находка лишь подтверждает теорию о неверности. Решили, что эти двое – пара, чья любовь закончилась таким трагическим способом. Помимо всего прочего, развитие немецкой археологии того времени во многом определялось нацистской идеологией. Немецкие ученые во главе с рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером рассматривали болотных людей как доказательство того, что германцы во все времена вычищали социально неполноценных индивидов. Однако дальнейшие исследования показали, что девочка на самом деле является мальчиком, а найденные рядом «грешники» жили в разные столетия. Вполне возможно, что повязка на глазах – всего лишь сползшая с головы лента, а «сбритые» волосы на самом деле просто истлели. – И все же, почему они так хорошо сохранились? – поинтересовалась Майя. – Отчасти это связано с тем, что болота бедны кислородом, что препятствует распаду. Но кроме того, в болоте кислая среда. Когда белый мох умирает, он выделяет вещество, которое превращается в коричневую гумусовую кислоту, которая, в частности, связывает азот и кальций. Она убрала серебристо-белую прядь волос с лица. – Когда кальций вытягивается из мертвого тела, разлагающие ткани бактерии больше не могут использовать его для собственного воспроизводства. А недостаток азота ведет в дальнейшем к тому, что кожа на теле подвергается дублению в результате целой серии сложных химических реакций. В остальном, – она глубоко вздохнула, – можно сказать, что тут действуют три решающих фактора. Температура болота не должна превышать четырех градусов на момент, когда тело попадает туда, иначе оно тут же начнет разлагаться. Тело необходимо погрузить как можно глубже, чтобы до него не добрались дикие звери, и его надо сразу же покрыть торфом. Саманта улыбнулась и кивнула, словно желая подтвердить только что сказанное. – Наконец, везде разные специфические условия. В мире не существует двух одинаковых болот. – Это понятно, – согласилась Майя. – А почему вы назвали Брусничную девушку «заметками на полях», или как вы там выразились? – Потому, что она плохо сохранилась, во-первых, и не была отреставрирована, во-вторых. Но есть и другие причины. Саманта рассказала, что большая часть болотных людей была обнаружена в послевоенное время, когда дефицит угля и других источников энергии заставил людей активно разрабатывать торфяники. Часто тела сначала принимали за современные жертвы убийств. В Англии, например, был случай, когда мужчина признался в убийстве своей пропавшей жены, когда стало известно об одном из выкопанных трупов. Впоследствии же оказалось, что телу две тысячи лет. По мере того, как значение торфа в качестве источника энергии снижалось, а на смену добыче вручную пришли машины, количество таких находок сократилось, и интерес к ним пропал. – К моменту, когда была обнаружена Брусничная девушка, то есть к началу двадцать первого века, внимание к болотным людям в значительной степени ослабло. – Саманта смотрела на Майю сквозь полумрак, голос ее теперь звучал глубже. – Но это совсем не значит, что там не осталось больше трупов. Скорее всего, они просто еще не найдены. 2 Дома у Йорана Дальберга почти ничего не изменилось. Богемная обстановка со множеством безделушек, но при этом чисто и опрятно. Второй свет в гостиной, стены заставлены стеллажами с книгами. Тихое жужжание вентиляторов под потолком. В одном углу – диван и кресло из темной кожи. Деревянные жалюзи на больших окнах наполовину опущены. – Мне всегда нравилось здесь бывать, – сказала Натали, садясь в кресло. – А мне нравилось, когда ты приходила. Какое-то время они молчали. – Мне тебя ужасно не хватало, – произнес наконец Йоран. – Тебя – больше, чем остальных. – Я много раз собиралась приехать, – соврала Натали. Йоран прервал ее жестом. – Я понимаю, тебе не хотелось даже приближаться к этим местам. У Натали возникло ощущение, будто она стоит на краю пропасти. Словно ее привезли сюда спящей, и она только что открыла глаза и увидела глубокое ущелье перед собой. «Что я здесь делаю? – подумала она. – Как мне с этим справиться?» – А ты тут так и живешь все эти годы? – спросила она. – Это я купил ваш дом. Ты, наверное, знаешь? Натали покачала головой. Харриет говорила, что на счет Натали поступило восемьдесят тысяч от продажи дома, но Натали никогда не интересовалась, кто стал новым владельцем. – Но почему? Зачем тебе этот дом? – Просто я не мог даже представить себе, что здесь будет жить кто-то другой. Лучше уж наблюдать, как дом медленно приходит в упадок. Надеюсь, тебе это не кажется странным. – Я… мне все равно, – выдавила она из себя. – Действительно все равно. Я пошла дальше. Правда. Причем сразу же. – И при этом я нахожу тебя здесь в машине, – сказал Йоран. Его взгляд пронизывал Натали насквозь. – Как у тебя вообще дела? – Не знаю. Мне кажется, что я все еще об этом думаю. Как будто я так и не смогла отпустить прошлое. Вновь сидеть у своего соседа, но теперь уже будучи взрослой женщиной, – какое странное чувство. Она бы предпочла, чтобы все ощущалось как прошлое, словно вся вода утекла под мостами детства. Но дело обстояло скорее наоборот. Сидя здесь, в доме Йорана, Натали понимала, что вода все эти годы просто находилась в замороженном состоянии и только ждала удобного случая, чтобы оттаять. Ждала, когда Натали снова окунет в нее ноги. Она рассказала, что выучилась на биолога. Рассказала о диссертации, над которой сейчас работала. – Значит, болота, – произнес Йоран с улыбкой. – Странный выбор темы для человека из наших мест. Натали неуверенно улыбнулась в ответ. Она не совсем поняла, что он имеет в виду, но все же рассказала о домике, который она сняла в усадьбе Моссмаркена. Натали не покидало ощущение, что между ними все время висит невидимый вопрос. Оба они боялись к нему приблизиться, потому что догадывались о последствиях.