— Я тоже не ожидал. Видно, и вправду замешкался Климов. Давно у нас такого не было. Черт знает что! Всю ночь были на ходу ради этой лодки... Покрасов промолчал. Командир вновь взял микрофон, включил гидроакустическую рубку. — Кто слушает? — резко спросил он. — Мичман Демин? Что там у вас? Целей нет? Так, так... Поднимитесь на мостик. Гаврилов выключил микрофон, повесил его на блестящий рычажок и только сейчас увидел замполита. Капитан 3-го ранга Лавров стоял у гидрокомпаса и стряхивал со штормовой куртки капли воды. — Большая волна? — спросил командир, слегка повысив голос. — Штормит... — ответил замполит. В его голосе командир уловил раздражение, однако не знал, чем оно было вызвано — то ли тем, что на палубе замполита накрыла волна, то ли его, командира, решением вызвать на мостик мичмана Демина. На мостике появился мичман Демин. Был он коренаст, крутоплеч, с полнощеким лицом и черными, как спелая вишня, глазами. Он стал докладывать о своем прибытии, но Гаврилов жестом руки прервал его. — Что там у вас на вахте? — Пока контакт с лодкой потерян, товарищ командир, — пояснил мичман. — Но она не уйдет. Головой ручаюсь. Она где-то здесь. — Я не уверен. Матрос Климов, видимо, еще слабый акустик, а вы поставили его на самостоятельную вахту в период ответственных учений. — Хватка у него есть, — мичман поглядел в сторону Лаврова. — У нас на боевом посту был товарищ замполит, и он видел, как Климов старался. — Где же тогда лодка? — Рельеф дна здесь сложный. Песок да камни. — Откуда ты знаешь, какой здесь рельеф? — Штурман нас с Климовым инструктировал перед выходом в море. Игорь тоже, когда приходил на «Ястреб», рассказывал. — Какой еще Игорь? — Сын ваш. — Мичман улыбнулся. — Акустик он отличный. Я читал о нем в нашей газете. На учениях в океане он первым засек чужую лодку. — Ты, Василий Кузьмич, мозги мне не суши, — тоже не сдержал улыбки командир. — У моего сына своя служба, у нас с тобой своя. — Может, оно и так, но долг у нас один. Гаврилов глянул на Лаврова. «Комиссар не в духе», — отметил командир, а у самого кошки скребли на душе. Чего он боялся, так это упустить подводного «противника». Ради того, чтобы обнаружить лодку, не дать ей преодолеть противолодочный рубеж, он готов был на любые трудности. И если вызвал на мостик старшину команды акустиков, то вовсе не для того, чтобы отругать его. Хотелось выявить причину быстрой потери контакта с подводной лодкой. Но разговор неожиданно принял совсем иной оборот. Замполит это заметил, но сразу в беседу не вмешивался, хотя и не разделял мнения командира. «Поговорю с Гавриловым после, — решил он. — Когда уйдет мичман. Постараюсь убедить командира в том, что Климов несет вахту старательно». Гаврилов отпускать мичмана не торопился. Он заглянул в рубку штурмана, где Озеров старательно вел прокладку, потом запросил пост радиометристов, нет ли поблизости каких-либо целей, и лишь тогда подошел к мичману. Заговорил с ним опять же не о подводной лодке и не о матросе Климове. К удивлению замполита, Гаврилов неожиданно спросил Демина: — Жена часто пишет? — Аня у меня молодец! — повеселел мичман. — Дома все хорошо... — Она пишет не только тебе, голубчик, — усмехнулся командир. — Да? — насторожился мичман. — А еще кому, осмелюсь вас спросить? — Ты мне, Василий Кузьмич, больше нравился, когда был холостяком. Никакие посторонние дела тебя не беспокоили. Женился — и все наперекосяк пошло. Аня, она, возможно, и добрая, но строчить ей жалобы на меня в политотдел не стоит. — Она написала без злобы, — вступился за жену мичман. — Ее тоже понять можно. — Вот что, Кузьмич, если акустики прохлопают подводную лодку, будешь ответ держать по всей строгости. Понял? Мичман пожал плечами, глядя то на командира, то на замполита. — И чтоб дебатов на эту тему не возникало, ясно? — сурово продолжал капитан 2-го ранга. — Ну, а насчет письма жены в политотдел особый разговор. Я еще вернусь к этому. Сейчас гляди, чтобы твои акустики не зевали. Если обстановка осложнится, сам садись за станцию. Мичман Демин, козырнув, удалился. — Круто берешь, Сергей Васильевич, — заметил замполит. — Этак и сорваться недолго. — Не сорвусь. Ты у меня зоркий замполит, — с усмешкой произнес капитан 2-го ранга. — Что касается лодки, то как бы она не перехитрила нас. Тогда на глаза комбригу не показывайся. — Трусишь? — Трусят те, у кого слабые нервы, а я на свои не жалуюсь, — шевельнул крутой бровью командир. — Ты, Лавров, еще раз сходи к акустикам. Болит у меня душа, как бы они не дали промашку. Замполит равнодушно посмотрел на море, где коробились высокие серо-зеленые волны, потом перевел взгляд на командира: — Не дипломат ты, Сергей Васильевич. То ли не умеешь по-доброму жить с людьми, то ли их не жалеешь. Поддел мичмана так, что у того пот на лбу выступил. — Демин не маленький, соображать должен! — жестко возразил Гаврилов и посмотрел в сторону рубки штурмана. — Озеров, как наш курс?.. В серой дымке показался холмистый берег. В бинокль Гаврилов увидел вышку заставы в горах и на ней неподвижно застывшего часового. Из-за тучи выкатилось солнце. Вода отсвечивала мягкой желтизной. — Море не на шутку разгулялось, — раздался за спиной Гаврилова голос старпома. Покрасов уже успел обойти боевые посты и теперь доложил командиру, что люди работают как львы. — Вы, Игорь Борисович, поэт! — улыбнулся капитан 2-го ранга. — Это кто же лев, матрос Климов? Смешно! Покрасов спокойно возразил: — Поиск выдался нам нелегкий, однако я не считаю, что во всем виноват акустик. — Ты откуда знаешь? — Чутье подсказывает. Капитан 2-го ранга отошел на правое крыло мостика, закурил. Поиск — дело сложное, тут, как говаривал комбриг, кто кого. «Только бы командир лодки не преподнес мне пилюлю», — подумал Гаврилов. Он был похож на охотника, у которого из-под носа убежала дичь. Посмотрел на старпома — тот беспечно курил сигарету. Неужели его не волнует улизнувшая лодка? — Игорь Борисович, — окликнул командир старпома, — мне кажется, что лодка оторвалась куда-то на зюйд, где ей легче укрыться у скал. Соберите и проанализируйте данные корабельного противолодочного расчета и доложите свои соображения. «Решил меня проверить», — чертыхнулся про себя Покрасов. Он что-то долго рассчитывал на карте, то и дело обращаясь к штурману. Гаврилов мысленно торопил его, до рези в глазах всматриваясь в серо-холмистое море. Мысли о лодке настолько горячили его ум, что он пальцами сжал горящий окурок и загасил его, не ощущая боли. Старпом все еще «колдовал» у карты. Наконец он подошел к командиру и, как показалось Гаврилову, равнодушно доложил: — Мы пришли к выводу, что «противника» в этом районе нет. Гаврилов спокойно спросил старпома: — На чем основаны ваши соображения? — На расчетах. Плюс район плавания, в котором мы находимся. Видимо, командир лодки решил уйти ближе к берегу, где есть возможность укрыться. Здесь, у фарватера, его проще обнаружить. Вот, посмотрите на карту... «Пожалуй, он прав», — решил Гаврилов. Тогда почему лодка оказалась именно в этом месте? Этот вопрос он и задал Покрасову. — Возможно, она всплывала для связи с берегом, — коротко ответил старпом. «А что, может быть...» Гаврилов взял микрофон: — Акустик, что слышно? — Горизонт чист! — Я и сам чувствую, что кругом тишина, — повысил голос командир. — Смотрите там в оба! Покрасов не выдержал, заметил: — Сергей Васильевич, зря вы так на акустиков. Вам же говорил адмирал, что район моря здесь очень сложный, рельеф дна каменистый и большой перепад глубины. Помню, наш комбриг в бытность свою командиром корабля в этом районе тоже упустил подводную лодку. Акустики крепко схватили ее в электронные клещи, но она все же куда-то исчезла. — Кто был акустиком? Покрасов промолчал, словно не слышал вопроса. Командир вновь спросил: — Кто был акустиком? Видно, нес вахту такой же молодой, как наш Климов. На скулах Покрасова вспыхнули желваки: — Я нес вахту. — Вы? — удивился командир. — Что ж, тогда дело ясное... Покрасов обжег Гаврилова взглядом. — Вы чем-то недовольны?