«Врешь, дорогуша! — негодовал командир. — Я не стану у тебя выпытывать, что и как. Придет время, сам все выложишь как на духу». И вслух угрюмо заметил: — Из многих случайностей построена наша жизнь. — Возможно, — уклончиво согласился Покрасов. Гаврилов прошелся по каюте. — Тогда у меня все, Игорь Борисович. Если у вас возникнут какие вопросы, заходите, рад буду выслушать. До самого вечера Покрасов осматривал корабль, проверял готовность боевых постов к действию в море. Пока в его душе бушевали страсти, на глаза командиру он старался не попадаться. Ему казалось, что Гаврилов понял его настроение, и не ошибся. После доклада о готовности корабля к походу он остался на ходовом мостике. Гаврилов глухо сказал: — Сейчас будем сниматься с якоря и швартовов. Идите на ют. — Я вас прекрасно понял, — стиснув губы, старпом торопливо сбежал вниз по трапу. «Ястреб» несколько часов бороздил штормовое море. Над водой висела серая мгла. Волна была бешеной. Ветер крепчал. Гаврилов стоял без плаща на ходовом мостике. Все его мысли вращались вокруг загадочной подводной лодки, которую следовало обнаружить и «атаковать». Он сознавал, что маневр должен быть решительным, в противном случае лодка сама атакует сторожевой корабль. — Не беспокойтесь, товарищ командир, — заверял его перед выходом в море мичман Демин. — Я хоть и сижу на чемодане, но свое дело сделаю на совесть. Гаврилов тогда покровительственно улыбнулся мичману: — Твои хлопцы не раз щекотали мне нервы. — Молодо — зелено, Сергей Васильевич, — оправдывался Демин. — На сей раз не подведем. Корабль изменил курс. В ходовой рубке раздавались команды вахтенного офицера. На ходовом мостике пробирало до костей. Командир «Ястреба» невольно вспомнил: «Дождик раньше, ветер вслед, жди от моря разных бед». Натянув на голову капюшон, он окликнул командира «БЧ-1»: — Штурман, наше место? — До Каменных братьев, справа на траверзе, три мили, — доложил лейтенант Озеров. Гаврилов втайне гордился своим штурманом, хотя вслух об этом никому не говорил. Дело свое лейтенант Озеров знал хорошо. Впрочем, не один командир, многие знали о приверженности Озерова к своей профессии. Он ежедневно занимался сам, досконально изучая корабельные технические средства навигации, добросовестно занимался с рулевыми, штурманскими электриками. И неудивительно, что его специалисты были лучшими в бригаде. На корабле Озеров был целыми днями и ночами, редко сходил на берег, что особенно нравилось командиру. И все же однажды, когда вернулись из похода, он посоветовал штурману посмотреть в Доме офицеров спектакль Бориса Лавренева «За тех, кто в море». Озеров так и сделал, но едва кончился спектакль, поспешил на корабль. «В парк бы сходили, с девушкой познакомились», — кольнул его старпом Покрасов. Лейтенант Озеров не без иронии возразил: «Если я полюблю девушку, море перестанет меня уважать. — И серьезно добавил: — Я рассчитываю и вычерчиваю графики, которые помогут мне быстрее выдавать различные данные на главный командный пункт корабля, а времени не хватает». Начальник радиотехнической службы — РТС — капитан-лейтенант Борис Абрамов, услышавший этот разговор, не преминул подшутить над штурманом, у которого редко выигрывал партию в шахматы: «Ну, ну, Магеллан, может, и будет польза от твоих расчетов!» Абрамов дружил с Озеровым. Бывало, играет с ним в шахматы и все допытывается, когда тот женится. «Нашему брату никак нельзя долго холостяковать, — философствовал Абрамов. — В море тяжело, возвращаешься усталый, а придешь домой, обнимет женушка, и будто в рай попал! Возьми в пример меня: сразу же после окончания училища женился. Ты же знаешь мою Люду? Сына родила, а там, глядишь, и дочурка будет...» Штурман Озеров, как правило, отшучивался: «Любить — значит страдать, а я слабенький. Мне никак нельзя страдать. Еще Шекспир говорил, что любовь и море безбрежны. Я всегда хочу видеть свой берег, свой причал. Усек?» Флотскую службу штурман Озеров начал с рядового матроса. Служил на пограничном корабле, с него и пошел в военно-морское училище. На вступительных экзаменах срезался по математике и получил двойку. Член приемной комиссии капитан 3-го ранга отдал ему документы и не без иронии заметил: «Поезжай, морячок, на свой корабль, тебе надо еще похлебать соленой водицы». Озеров покраснел до корней волос и как бы вскользь обмолвился, что уже и соленой водицы вдоволь похлебал, и не раз участвовал в задержании нарушителей морской границы. — Да?! — удивился капитан 3-го ранга. — И медалью меня наградили, — добавил матрос Озеров. Капитан 3-го ранга снова взял документы матроса, призадумался. — Я люблю математику. Я просто поторопился. Решал задачу не тем способом, — признался моряк. — Вот смотрите, как надо было решать. — Озеров вынул из кармана брюк помятый листок и протянул его члену приемной комиссии. — Это я потом написал... Глупо все вышло. Я очень хочу стать офицером. Клянусь... — Пойдемте со мной к председателю приемной комиссии, — улыбнулся капитан 3-го ранга. — Постараюсь помочь. После окончания военно-морского училища лейтенант Озеров приехал служить на Север. Гаврилову молодой офицер сразу пришелся по душе. Он однажды сказал: «Верю, что с таким штурманом мы с курса не собьемся». Ночь прошла спокойно. Корабль неустанно утюжил серое, горбатое море. Где-то на глубине рыскала «чужая» подводная лодка. Ее во что бы то ни стало следовало обнаружить. Может быть, поэтому Гаврилов чувствовал себя скованным, отчужденным. Он стоял на мостике угрюмый, ветер хлестал ему в лицо, но он этого не замечал, ибо всецело был поглощен подводной лодкой. «Ястреб» неуклюже, словно раненый кит, переваливался с волны на волну. Когда корабль покатился вправо, Гаврилов бросил суровый взгляд на вахтенного офицера: — Точно держать на румбе! — Есть! — торопливо отозвался вахтенный офицер. Острова остались далеко за кормой. И хотя перед командиром «Ястреба» сейчас стояла совершенно другая задача, из его головы не выходил разговор с генералом Сергеевым. «Я понимаю, в период учений главным объектом для вас будет подводная лодка. Буду надеяться, если чужое судно появится в районе Каменных братьев, вы организуете наблюдение за ним. Выбор пал на «Ястреб» не случайно. Есть у вас, Сергей Васильевич, настоящая морская хватка». Корабль упруго резал тугие волны. Медленно и как-то убаюкивающе текло время. Гаврилов, находясь и в море, умел ждать. Он, видимо, не сумел бы ответить на вопрос, чем влечет его море, но наверняка знал, что надлежит ему делать. И это было главным для него. Хотя ему порой и не везло в противолодочном дозоре, но он всегда полагался лишь на себя, на свое умение и опыт. И все же почему до сих пор молчат акустики, хотя по расчетам лодка должна быть где-то поблизости? — Что слышно? — спросил наконец командир вахтенного акустика матроса Климова. — Горизонт чист, целей нет, — последовал ответ. «Как бы лодка не перехитрила нас», — подумал Гаврилов, глядя на старпома. А тот молча смотрел на зыбкое море. Корабль периодически носом зарывался в волну, и она гуляла по палубе, за кормой оставался пенный шлейф, при крене сторожевик ватервейсом черпал воду. — О чем задумались, Игорь Борисович? — поинтересовался Гаврилов. — Меня тоже волнует лодка. Голос Покрасова прозвучал уверенно, словно он отдавал приказ, но Гаврилов уловил в нем излишнюю самонадеянность, о чем не замедлил тут же сказать. Старпом мог бы обидеться, но свой ответ он свел к шутке: — Я как краб ищу свою добычу, но из норы не вылезаю — из нее лучше вести наблюдение. Покрасов, находясь на ходовом мостике, весь был поглощен наблюдением моря, окружающей обстановки. Казалось, он поминутно ждал от него сюрприза, и поэтому был насторожен, сдержан в своих эмоциях и чувствах. Вот и сейчас, едва корабль покатился влево, он тут же сделал замечание рулевому. Гаврилов про себя отметил: есть у старпома морская хватка. — В этих местах я воевал, — сказал Гаврилов, приглядываясь к скалистым берегам. — Ох доставалось нам! Покрасов взглянул на командира: — А мой отец где-то на войне затерялся. — Как это — затерялся? — Пропал без вести, — пояснил старпом, вглядываясь в морскую даль. — На войне многие пропали без вести, — вздохнул командир. — Кем был ваш отец? — Вы же знаете, воевал он здесь, на Севере. Кем был? Минером. — Покрасов помолчал. — Обидно до слез бывает... На могилу отцовскую не могу сходить. — Я разделяю ваше горе... Кстати, вы пытались искать корабль своего отца? Я слышал, что в этом деле вам помогает майор Кошкин? — Да, но пока ничего он не нашел. В музее флота мне дали адрес одного ветерана, который служил с моим отцом на корабле. Написал ему письмо, но ответа почему-то все нет. — Да, война... — грустно молвил Гаврилов. — Не все еще военное горе выплакано, не все в слезах растворилось. Нет, не все... — И неожиданно спросил: — Ваш отец погиб вместе с кораблем? — Пока не знаю. — У Покрасова дрогнули брови, он нахмурился, глядя куда-то на кипящие волны. — Я могу лишь предположить... Если плавал на корабле, значит, и погиб на нем. — А что говорит ваша мать? — Она тоже не знает, как и где он погиб. У меня такое чувство, что майор Кошкин поможет найти отца... Голос старпома заглушил доклад вахтенного сигнальщика о появлении на горизонте судна. — Торгаши из Гамбурга, идут под флагом ФРГ, — уточнил командир «БЧ-4». — Вас понял, — отозвался Гаврилов. — Лучше прослушивать глубины. Нам нужна подводная лодка. Корабль обошел небольшой остров-треугольник. Может, в этом районе затаилась лодка? Самолет-разведчик обнаружил ее в тот момент, когда она всплывала под перископ. «Если лодка затаилась где-то здесь, мы ее не упустим», — успокоил себя Гаврилов и спросил штурмана, нанес ли он на карту место, где лодку обнаружил самолет-разведчик. — Так точно, товарищ командир! — доложил Озеров. Старпом, слышавший это, посоветовал штурману лучше вести прокладку, потому что район плавания, где они сейчас находились, весьма сложный. Гаврилов ревниво подумал: «Мог бы и помолчать». — Слышу шум винтов подводной лодки! — доложил матрос Климов. — Пеленг... Голос акустика обрадовал командира. Он взглянул на карту и увидел, что лодка замечена как раз в том месте, где и велся поиск. «Не улизнешь, голубушка! — приободрился капитан 2-го ранга. — Теперь и адмиралу, и комбригу не совестно будет взглянуть в глаза». Второй доклад акустика о потере контакта с лодкой обескуражил Гаврилова. Он зажал в потной ладони кругляшку микрофона: — Порадовал ты меня, Климов! Что-что? Шумы неясные? Может, лодки вообще не было? — Была, товарищ командир! — Куда она делась? — Здесь! — уверял Климов. — Она, видно, применила помехи, я малость замешкался. Лодка где-то тут рядом затаилась. Я найду ее, товарищ командир... — Ищите! — прервал акустика Гаврилов. — Покрасов, вы не ожидали, что так быстро будет потерян контакт? — Так точно, — отчеканил старпом. Гаврилов до хруста сжал кулаки: