— Спасибо, — он слишком много делает для меня спустя 4 года, а мне даже сказать нечего. Тимур не уходит, снова смотрит на сына. — Осознать до сих пор не могу, — делится чем-то личным. — Я когда родила, тоже долго осознать не могла, — смеюсь. — Да и сейчас иногда думаю: "Вау, это мой сын". — Ты вообще не собиралась говорить? — Собиралась, — честно отвечаю я. — Но не знала как и когда, боялась твоей реакции, ещё боялась, что тебе будет наплевать. Я понимала, что рано или поздно ты все равно узнаешь. Сегодня, видимо, звёзды сошлись в небе. — И тебя не остановило то что мы разошлись? — от рождения сына что ли? — Нет, я сразу знала, что буду рожать. Тимур смотрит на меня, но молчит. Думаю, что ощущает то же, что и я. Много внутри, а высказать не можешь. — А ещё он с самого рождения похож на тебя. Ну характер мой пока, спокойный и нежный мальчик, — с любовью смотрю на Руслана. — Ты расстроилась, что он похож на меня? — Нет, — не отрывая взгляда от сына, говорю. — Совсем наоборот. Вот проявлений характера твоего, я немного побаиваюсь, но, думаю, что справлюсь. Поворачиваюсь на Тимура, а он какой-то потерянный. — Что мне делать, Вика? — Тимочка, ничего не делай сегодня. Тебе надо привыкнуть к этой мысли. Это не одного часа дело, ни одного дня и даже месяца. Да и решение рожать я приняла одна, поэтому, — подхожу ближе к парню, заглядывая в глаза. — Я тебя не осуждаю. — Ты меня никогда не осуждаешь, — усмехается, а затем притягивает меня, кладя подбородок мне на голову. Я слушаю его ускоренное сердцебиение, а ещё чувствую его усталость. Не физическую, нет. Усталость моральную. Я не лезла в душу и не спрашивала зачем он вообще полез в криминал, почему это оказалось дороже меня, и что будет дальше. Я не знаю, и он не знает. Главное, что Руслан рядом, Тимур обо всём знает, а Антон в безопасности. — У вас с Антоном... — он что, мысли читает? — Абсолютное ничего. Он крёстный Руслана, очень дорогой мне человек, я чувствую вину перед ним за Аню, но у нас ничего нет и быть не может. Он мне помогал, когда я родила Руслана, родителям тоже. Когда папа умер, он всё взял на себя. И с Русланом у них особая любовь. Пришлось отправить малого с ним. Если кто-то знает, что это твой сын... — Папа? Соболезную, — говорит искренне. Они были знакомы, очень дружили, но когда мы разбежались, злился на него. Молча киваю. — Опиши тех, кто избил тебя, — просит, гладя по голове. — Зачем? — но тут же осекаюсь, понимая. — Не надо, Тимур. Я сама влезла. И деньги я сама отдам. Продам машину, и как раз хватит. — Опиши. — И вот что ты им скажешь? Кто я, чтобы отдавать за меня долги и заступаться? — Мой юрист, управляющая моих заведений. За своих людей я всегда горой. — Ничего не буду описывать. Не помню. Я, знаешь ли, их не рассматривала, пока меня били. — Завтра тебе сделают снимок, чтобы удостовериться, что органы не пострадали. — Не надо, нормально всё со мной, Тимур. — Это не обсуждается, — понял, включаем начальника. — Хорошо, — смысл спорить. — Я приеду завтра к 12:00. — Хорошо. Он подходит к Руслану и проводит по его волосам, а я с трепетом наблюдаю. После он быстро подходит ко мне, и рвано целует, слегка углубляя поцелуй, после чего быстро выходит из палаты. А я понимаю, что если это продолжится, то скоро снова нужно будет собирать себя по кусочкам. Глава 9. Тимур Вика согласилась на моё предложение, чему я был рад. Мы всё же не были чужими людьми, и я не хотел, чтобы она пострадала. Тем более после того, как я увидел синяки на её запястье, я был готов взорвать к чертям Никиту и его клуб. Но Вика была права, это только даст понять, что мне она не безразлична, а это лишняя опасность для неё и уязвимость для меня. Мне на самом деле срочно нужна была консультация юриста, поэтому пришлось ехать к ней. Завтрак у неё напомнил мне былые времена, где мы были вдвоём и счастливы. Вика углубилась в документы настолько, что не замечала ничего вокруг. В том числе и меня. А я наблюдал за ней. Все её эмоции были такими живыми. Она сама по себе была живой. Вика была очень доброй, в ней всегда было сострадание ко всему живому, даже к тем, кто этого не заслуживал. Терпение и мудрость — ещё одна важная составляющая. Вика никогда не устраивала истерик, не закатывала скандалов. Я хоть и старался не давать поводов, но все возникающие шероховатости мы решали спокойно. А ещё она всегда стояла горой за своих. Вот как сейчас за Аню. Мне очень нравилось, как работала Вика. Я дал ей всевозможные контакты, предупредил охрану, что они головой отвечают. Пару раз даже заезжал проверить, а Вика рассказывала о своих предложениях. Несколько я прослушал, а потом понял, что не хочу грузить себя этой информацией. Выручка росла, персонал стал более дисциплинированным, а это всё что меня интересовало. У самого катастрофически не было времени заниматься этим, поэтому сказал Вике делать, что хочет. Ей я доверял. Потом мне пришлось уехать на пару недель, и это было к лучшему. Вика не видела, но я невольно следил за ней, и меня тянуло. Даже на расстоянии каждый день узнавал от охраны как обстановка под предлогом "нового сотрудника". Нельзя, Тимур, нельзя. Сам дурак, так хоть её сбереги. Думал, что за две недели смогу отвыкнуть. Даже сбрасывал напряжение с разными шлюхами. К концу "отпуска" мне казалось, что стало легче. Но, когда я увидел её, понял, что показалось. Вот она стоит на пороге кабинета. Чёрные шелковистые волосы блестят даже в обычном комнатном освещении, вид слегка уставший, но не менее красивый. Я рад наконец увидеть её, не помогло ни расстояние, ни бабы. Вика плюхается на диван, и тут я натыкаюсь на её разбитую губу. — Что с губой? — радости как не бывало. — Не поверишь. Дома вчера убиралась, полезла за шкаф, ну а губы на шкаф. Спасибо, хоть не глаза, — легко и беззаботно говорит. Словно что-то не вяжется, но я верю. — Глаза, видимо, тоже без особой пользы, раз не видишь. — Видимо. Давай к отчёту, — сама серьёзность. Мы, в принципе, выбрали тактику поведения: строго рабочие отношения. Ну помимо моей помощи. Но сейчас я смотрю, на то как она увлечённо рассказывает о работе, иногда смеётся и улыбается, и понимаю, что мой предохранитель, кажется, сорвало. — Вот статистика выручки за месяц, — кладет бумаги передо мной, собираясь сразу отойти, но я беру её за руку. Вика растерянно смотрит. — Тимур? Я же провожу большим пальцем по ее губе. Хочу впиться в эти губы самым сладким поцелуем, но даю право выбора Вике. Она не отталкивает, поэтому я делаю то, чего так долго хотел — целую её. Стараюсь не пугать напором сразу, хотя понимаю, что хочу её всю, и если дальше так пойдёт, одним поцелуем не ограничимся. Вика кладёт свои изящные ладони на грудь, а я сильнее притягиваю её за талию, практически вжимая в себя. — Тимур, мы не в отношениях, — шепчет мне. — Это мне не мешает хотеть тебя поцеловать и, собственно, поцеловать, — хрипло говорю, снова целуя. За четыре года я не стал хотеть её меньше, и, думаю, она это чувствовала. Поэтому в следующую секунду я сажу её на стол, а она вскрикивает и хватается за живот. — Что такое? — я что, сделал ей больно? — Нормально, — говорит сдавленно. Раньше она мне не врала так часто. А тут количество вранья на квадратный метр зашкаливает. Не верю, осторожно убираю её руку и задираю футболку. На животе огромные синяки фиолето-багрового цвета. — Интересно, а это ты где ударилась? На чей кулак напоролась? Я не то чтобы взбешён. Я в ярости нахуй. Хлопает милыми глазками в поисках очередного вранья, но, видимо, идеи на сегодня закончились, поэтому она пытается уйти. Нет уж, милая. — Я задал вопрос, — рычу, еле сдерживая себя. Не на неё злюсь, а на тех, кто посмел. Каждого найду и уничтожу. — А я сейчас с Бесом разговариваю или с Тимуром? Если с первым, то не хочу, — говорит обиженно и отталкивает. Я уже не сопротивляюсь, отхожу. — Вика, стой, — беру себя в руки, придерживая за руку. — Скажи кто, и я разберусь. Никита? Этот урод получил уже по заслугам. Просто не знает за что и кто. — О, Боже, нет. Я уже и думать забыла о его существовании. — Тогда кто? — знает, что в покое не оставлю. — Да просто какие-то хулиганы, — врушка. — Я убежала. Просто ночью не надо в магазин ходить.