Клара забралась в кровать к родителям. Мы с Жюлем легли в постель к Розе. Прижавшись друг к другу, мы смотрели в темноту широко открытыми глазами. Колонна военных прошла мимо нашего дома только к утру. Булыжники были покрыты коричневой кашицей. Пахло лошадьми. Мы с Жюлем вышли на середину дороги. Медленно двинулись в сторону рыночной площади. Там и сям на тротуаре лежало битое стекло, особенно около магазинов. Жанна, жена Мона, качала головой, глядя на разбитую витрину их булочной. В витрине не осталось ни одной буханки. Несколько мешков с мукой были просто так вспороты и перевёрнуты. Как будто в булочной недавно шёл снег. Но все были живы. Мы слышали рассказы о том, что ещё они натворили. Срубили фруктовые деревья на дрова. Значит, станет ещё труднее с пропитанием. Во многих кафе разбили зеркала. И ещё забили несколько совершенно здоровых домашних животных. – У нас здесь настоящей войны не будет, правда? – спросил Жюль. – Конечно, – ответила я. – Они прошли мимо нас во Францию. Я говорила то, что думала. Мне очень хотелось так думать. – Значит, нам повезло, – сказал Жюль. – Нам очень повезло. После воскресной службы мы с несколькими ребятами с нашей улицы играли в войну на лугу у часовни. Паулюсу, сыну Мона, недавно на день рождения подарили бельгийскую солдатскую форму и деревянный штык. Размахивая этим штыком, он стоял напротив нас. Потом рукой показал на меня. – Ты будешь немцем, – сказал он. – Она не может быть немцем, она девочка, – возразил Жюль. – Я могу изобразить немца, но не хочу. – Тогда будешь медсестрой, – предложил Паулюс. – Значит, мне придётся всё время сидеть в стороне и смотреть, как вы сражаетесь. Лучше я буду шотландским солдатом. Паулюс размахивал своим штыком во все стороны. – Девочки носят юбки, поэтому легко могут быть шотландцами! – А я хочу быть медсестрой! – сказала Роза. Паулюс немного приутих, плечи у него опустились. Взглянул на Жюля: – Будешь немцем? – Ни за какие коврижки! – ответил Жюль. Паулюс похлопал штыком по земле. При этом от штыка отломился кусочек. Казалось, мальчик вот-вот заплачет, но вместо этого вдруг разозлился. Я с трудом удержалась от смеха. – Но без немцев же игры не будет! – И войны тоже, – сказала я. Клара запрыгала на одной ножке и пропела: – Ни-ка-кой вой-ныыыы! – Компания придурков, – мрачно сказал Паулюс. Теперь уже я расхохоталась. – Не слушай нас, Паулюс! Война будет! Сказала – и сразу смолкла, потому что все посмотрели на меня так, словно я немец. 8. Еды становилось всё меньше. Проходя через наш городок, немцы разграбили магазины. Во всей округе не осталось ни единой курицы. А если бы хоть одна осталась, мама бы её ни за что не забила. Яйца были на вес золота. Но мы нашли одну мёртвую курицу. Мама её ощипала и разрезала на куски. Собрала вытекшую из неё кровь – совсем немного! – и смешала с мукой. Мы ели курицу, приготовленную с луком. Мы ели её два дня, всемером. Но всё равно были голодны так, что сосало под ложечкой и болел желудок. На третий день мама сделала из муки с куриной кровью колбасу. Она отрезала от неё тонкие кружочки и жарила на сковородке. С луком, конечно. Вкусно это не было, но все съедали свою порцию до конца. Даже Клара. И теперь нам разрешали после еды облизывать тарелки. – Может быть, всё-таки стоит перебраться куда-нибудь в другую местность, – как-то раз сказала мама. – Так, ненадолго, на месяц-другой. До конца войны. До тех пор, пока все солдаты отсюда не уйдут и всё не станет по-прежнему. На следующий день мы ели одну картошку с луком. В какой-то момент папа перестал жевать и посмотрел в глаза каждому из нас по очереди. – Придётся отсюда уехать. – Куда? – спросил Жюль. – Туда, где безопасно? – спросила я. Папа ответил не сразу. – Да, мама? – обратилась я к маме. – Да, Алиса, туда, где безопаснее! Я задумалась о том, что значит безопаснее и достаточно ли это безопасно. Ведь опасно – это безопаснее, чем очень опасно. – И когда мы отправляемся? – Сегодня ночью. Я стояла в глубине сада, и мне казалось, что война далеко-далеко. Я стояла под яблоней и смотрела вверх. Листики дрожали на ветру. Время от времени солнце заглядывало мне в глаза, словно пыталось подразнить. Я попробовала вонзить лопату в землю под яблоней. Вскочила на неё обеими ногами. Попрыгала, но это не помогло. Я слишком мало весила. Когда лопата сильно наклонилась, я отскочила в сторону. – Что ты делаешь? Это был Оскар. Он подошёл ко мне, и я думала, что он сейчас засмеётся. Но нет. – Хочу вырыть яму и спрятать вещи. Чтобы они сохранились до нашего возвращения. – Какие вещи? Я подняла джутовый мешок, лежавший у ствола, и протянула Оскару. Оскар открыл мешок. Я-то, разумеется, знала наизусть, что там лежит. Платье Розы. Небесно-голубое, с бантом на спине. Кукла, с которой я уже давно не играла. Но всё-таки. Книга сказок с самыми красивыми на свете картинками. Земной шар. А внутри земного шара – письма от Йоханны. И фотография всей нашей семьи, сделанная в прошлом году. Я немного смущалась, не знаю почему. Оскар невесело улыбнулся и положил мешок на землю. Протянул руку и взял у меня лопату. За пять минут вырыл для меня идеальную яму. – Вот, яма твоей мечты, – сказал он. Оскар ушёл, и я осталась наедине с ямой и всем тем, что мне так хотелось сохранить.